Свой ломтик вечности

© Саша Чекалов, 2020

ISBN 978-5-0051-5544-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тающее волшебство

…Мхом-то —
лишь обрастём, и вся
магия прочь…

Вольны
буквами полустёршимися
грубые валуны
первыми заговаривать,
только оно не впрок:
лёгкость —
отворковали ведь,
нынче тяжёл он, Рок…

Я не писал бы: хватит…
только – нельзя ведь не!
Синь в алоснежной вате —
будто б ещё видней.

…Ну-ка, слегка примолкни-ка:
к музе – бутуз приник…

На рок-парад коворкинга
встречностью —
джаз-пикник…

Да, это всё —
лишь временно.

Да, не герой ты.
Нуб.
А в голове – курс Ленина…

(…«Музыку?.. „Звуки Му“ б!» …)

Пусть это время – тает.
Пусть эта песня – стон.

«Мув!» – и
не обрастает
home наш:
роллинг стоун.

Кто-то здоровьем пышет
и гедонизм – аж во-о…

Кто-то —
на камне пишет
имя любимой скво.

Если хотел достичь чего —
мучайся…
будь нагой
надписью – у туристического
бремени
под ногой.

…Челлендж? Богоискательство?
Просто то рок, то джаз…

То просто Время катится
сквозь
городской
пейзаж.

Солнце горит, как денежка.
И – валуном в веках —
слушает ритмы девушка
с Вечностью на руках.

Взгляд снаружи

Дом культуры. Девочка степенная
Ножку, стоя на бревне, отвóдит так,
Будто всё волна – крутая, пенная,
А она – Венера… что не в ботиках
Родаками зря сюда водима, а —
В кожаных сандалиях окажется
На брегу. Штудируя Владимова…

Тьма. Зима. Не в силах я откашляться.

Мышью, что гнездо своё покинула,
Мёрзну за стеклом, за гранью логики,
Враг-язык мой доведёт до Киева,
Друг-январь подарит шарф и ролики,
А весна… когда ещё наступит-то!
…Говорит училка по английскому,
Что другого нет такого ступида,
Но… по существу-то – где-то близко мы…

Да, не к цели (никуда не денется) —
К целине разбрызганного вдребезги
Половодья, где одно лишь деревце,
Вырвав корни – по-хемингуэевски
Прёт через пороги, бородатые
От застрявшей меж зубами водоросли,
Презирая праздничные даты и
Недорослей разных удовольствия…

Что гнездо: не жаль не нами свитого.
…Мимо! На бревне, как будто заяц, и…

На основе грубой вязки свитера —
Не для нас была цивилизация.

Мы сыны и дочери постфактума.
Запечатлены лишь на повторе и…
Глух Мазай, читающий Ахматову.
И пусты все древние фактории.

И на этом фоне – может, вы давно б
И перетоптались, только дети-то
Ищут не контрактов тупо выгодных —
Горизонтов новых, типа, дебета.

…Оттепель течёт – мороз артачится,
Вязнем ли в шугé – несёт ли в выси нас…
Не спешит количества от качества
Вялая русалочья зависимость.

Облако сияет первородное,
Мальчик наблюдает с узкой улочки,
Зелье всё струится приворотное,
Зайчики всё сматывают удочки.

Марс огнём на небе выжег дырочку,
Мы, цыплята, взглядами цепляем и —
Камушком за пазуху…

Чтоб выморочно
Нам —
Сияли
Плоскости стеклянные.

Туманный рэп

вечер – такой, как люблю, и туман хороший…
в омуте тишь, он легко заметён порошей

мир – упокоился в мире же, наступившем;
как бы един, но в уме оговорку пишем.

…пива? туман – наилучшее пиво, чтó ты…
лес, будто улей, покинут, пусты все соты

в поле виднеется бык, из покоя соткан:
тонна нирваны – плюс сонная муть по сопкам…

месяца лодочка… где же рыбак-то в лодке?
за борт упал… аж заноза застряла в локте

…на берегу так ужасно, несчастно, мокро…
где в общем улье, скажите, моя каморка?!

око вечернего солнца горит, как сера
…бык ли? медведь ли в том поле? копёнка сена

светит луна семафорно, вся жизнь убийство

время, ты скоро сотрёшь нас… давай же

быстро

Если бы…

Если бы мог я стихи написать по-фински…

Эх, если б мог! – люди стали бы влюблены
В эти мои… не изыски, но – тоже списки
Разных подробностей… Падал бы свет луны
На валуны. Тень ронял бы усталый клён от
Берега в море и там бы её терял,
Ну, а слуга ваш покорный – как будто Лённрот,
Лез бы в народ, собираючи матерьял…

Не отступил, вероятно, наш тёмный лес бы,
Ладно, но хоть обступал бы не столь темно!

…Клубы открыты,
Пьют люди – светлы, полезны —
Гетеро-, гомо- и мéтро-… За этим, но —
Ведь и не только за этим сюда явились
Мы,
Дети войн и прогресса, —
Вконец устав?!

Если бы.

…Сцена. Певица. Нескромный вырез.

И непонятный язык на чужих устах…

Пасмурные лимерики

Шёл раз между Хотьково и Пушкино,
По шоссейке студент – и грыз сушки, но
Его звали не Саша… И – в салоне массажа
Бодро тратил наследство старушкино.

Видный деятель, типа, науки
Возле бочки с соляркою руки
Робко грел в октябре
На вечерней заре
И… прожёг ожидаемо брюки.

Дав на труд себе год – пара нищих
tough’n’rude пировала в Мытищах…
Труд закончен… но – хвать! —
Нет лаве пировать.
…Пар над мисками… Копоть на днищах…

Пару монинских – в Электроугли
Занесло на симпозиум… Рук ли,
Ног ли мало там, но —
Помогли всё равно
С монтажом демостенда (погугли!)…
А три коуча с Электростали
Раз у неуча с Щербинки стали,
Мотивируя, трепет
Вызывать… «Чё он лепит!
Как «достаточно»?! Мы не устали!»…

Ролевик один, «Óдин» из Щёлково,
Бил наотмашь: мечом – коли счёл кого
Для копья слишком мерзким!
Жаль, ристать было не с кем:
Орки сделали ставку на Сколково…

Пара с Монино тех аспирантов
Не имела особых талантов,
Но умели зато
Спать зимой без пальто
На брусчатке. Под лепет курантов.

Возле Мамонтовки ожидая
Электричку, нашли три джедая
Патронташ, и ружьё,
И ягдташ, ё-моё!
…Сдали в тир?.. Не сказал бы тут «да» я.

Раз, тащась от мелодии Зорна,
Я расслабился неиллюзорно…
Но Runews почитав —
Стал опять rude и tough.
Вот такая, братва, лемма Цорна.

Субкультурщик один из Коньково —
да, не ездил ни разу в Хотьково,
Ну и что же! Ведь он,
Жаждой хайпа ведён,
И в Коньково тусил нефигово. :)

Ну, и т. д.…

Бухгалтеру

Бухгалтеру выбили дверь…
Пока на цепочке вихлялась,
Он – вора того резвей —
Из тулки пальнул… и аллес:
«Самооборону, тля,
Превысил!» – а Силы Мрака
За это его, шаля,
Признали бугром барака.

И вот он теперь герой
В искрящемся приполярье.
Актив за него горой.
Пять лет ни за что припаяли.
Зато он теперь бог карт…
На фотке детишки-няшки…

Но вечером —
Точно в закат,
Идут по домам вольняшки.

И что же? В больной голове
Роятся вопросы, пáря:
Зачем у себя в Москве
Мы варимся – выкипая,
Когда есть они: снега
Белее любой бумаги…

А если уйти в бега —
Тебя не найдут собаки.

Здесь подлинно все свои,
А в городе – все чужие,
И мыкаешься в забытьи,
Стеная: «Вот раньше жили!»…
А там – ни забот, ни бед,
Ни звёзд иногда, ни солнца,
Лишь завтрак… Потом обед.
И – мимо. Судьба. Несётся.

А вы городские – «М-ме!» —
Бараны и овцы, стадо…
И кто у кого в тюрьме?!

…Вот только про срок не надо.
Вся жизнь – это тот же срок:
Кончается?
За ворота! —
Где выкрасила мирок
Рассветная позолота.

Но ты ведь – не как они:
Не сдашься – как ни пугайте
Раскатами болтовни…
Ты – точен! Ведь ты бухгалтер.
Ты – в курсе. И что почём
(не важно ведь, там ли, тут ли),
И что мы.
В себе.
Прочтём.
Уснув в этой вечной тундре.

Промысел

Треугольник восхода краснеет в оставленной щёлке.
Там уныло, свежо и… морозно, ты знаешь? Аж щёки
щиплет ветер – назло всем обузам бегущего к базам
автотранспорта… Вряд ли ты знать эти грузы обязан.

Это бремя кого-то, но – нет, не твоё, обыватель.
Это время, кровать покидая, себя обувать и,
еле-еле одевшись – уже изгибаться под душем,
ежеутренний сумрак пуская в решётки отдушин.

…Там монахи. У них не законы, а пункты устава.
И, елеем рассвета умывшись, они – не устав, а
лишь собрав больше боли —
спешат обустраивать утро…
А мешать им не смей. Губы сжаты.
Лелей остротý рта —

не округлость отнюдь…
то ли фраз, то ли нолика губок.
…День как бок: непонятно каким… но болит – на бегý бок
у минут – непривычных к огромности…
Да не гони ты!
Пусть уснуло мгновение —
вечно лилейны ланиты.

Над истомой Руси бубенцами вотще не тряси ты:
нам чуток бы защиты…
но можно – крышуя транзиты,
рисовать на иконах узоры из ушек игольных
и – не видеть в упор до последнего дня треугольных

освещённых исходом… не то, что прорех, а… мирка ты
не создашь из остатков того, что мерило аркады
по углам разметало! Теперь это кажется – клеткой!
И… ты ходишь по камере – волком!

С улиткой-рулеткой.

Изучаешь возможности…
Ровно сидишь на кровати.
Собираешься на сувениры всё стадо порвать и…

если можно – пожалуйста, кофе.
С печеньем элитным.
Да газету в мобиле:
врубиться, что буря сулит нам.

Наскоро подписывая альбомные фотокарточки

Эти старые снимки: как будто разбили маслёнку…

Пикториалистически призрак ложится на плёнку.
Рядом пятна листвы многих буков роятся, краями.
Крыша дома торчит из угла, словно крышка рояля…
В общем, киснет судьба твоя —
словно она не твоя, а
чья – не знаешь…
и лишь повторяешь: «Серьёзно! Не я ли…??».

Нет, не ты.
Это техника.
Оптика.
Просто искусство.
Сделать то, что красиво и так, и красивым, и… скучно?
Потому что нас тут удручающе много.
Тоску ж на
всю ораву никак не поделишь…

Когда же уткнусь-то
в бузину, словно в тусклый подол,
и продолжу считать там:
кто не спрятался, не виноват, мол, я, —
верный цитатам…??

Никогда.

Удивительно, но – никогда ведь, ребята.
…Небо светом объято,
начни же, невежда, с себя-то!
Поменяй и настройки, и знак у того реализма,
это будет полезно… уже, если честно, полезно:
посмотри, как земное сверкающе юно! и – словно с небес!
Но…
я же знаю, что это за фокус: какая-то линза…

Опрокинута бездна?
Невнотная грамота Фильки,
и Степашки, и Хрюши —
желающих видеть мультфильмы,
ну, а им —
от ворот поворот… и везде светофильтры…

и сидит у порога не бог…
Он открыл банку кильки.

Он разлил – но не масло…
Ему тяжела ноша бога…
Скоро наши придут…

но и так ведь тут букв уже много.

Овечье

Эта стылая хмарь, эта влажная мгла сырая…

Издаёт и не плач уже, а прямо скрип овца,
Что содержат соседи, я знаю, в углу сарая.

…Участковый.
«Хелло!» – в тембре голоса крипотца.

«Никого тут не видели?» —
«То есть?.. Пардон, не в теме»…

Он откуда-то из отдалённых отсюда мест,
Не скажу, что оттуда,
где принято славить Тенгри,
Но… таких виртуозно описывает М. Метс.

…Никого я не видел. От самого от рожденья
И до самой до смерти. В которой теперь живём.
Дважды в день небо дарит малиновые отраженья —
Как варенье, что пролито в лужу бухим жульём.

Телевизор бубнит о великих и их сералях,
У колонки гниёт пара выморочных тойот,
И всё тянется песенка, как череда сараев.
(Даже сборники кто-то по-прежнему издаёт.)

Полицейский ли, врач ли —
Нет разницы и формальной.
«Нужно будет зайти и формальности – соблюсти».

…Смерть идёт и идёт.
Год за годом, полёт нормальный.

Но порой луже слышится голос: «Давай, блести».

И слагается – не как мозаика, а —
Будто в сумме лик.
Не всеобщего мира, а нашего…

Хмарь и мгла?
И соседи. И трёп у колонки в объятьях сумерек.

И та песенка —
Что лишь живых разбудить могла.

«…Настанет свой черёд»

Нет сил, и воли нет… «А что же там по теле?
Бандиты»… Вот и мни простыночки кайму…

Поэзия нужна – обмякшему в постели,
А больше никому.

…Ещё вчера ты был и бодр, и планов полон —
И бережно хранил под ножками столов
Чужую чепуху про чёлн и волю волон.
А всякий остолоп,

Желающий тебе указывать, чем душу
Посильно заполнять, – волокся за шкирман
И ровно за пять сек выныривал наружу,
В ненастье и туман.

…Нет сил – и воли нет… и даже нет метели —
Себе чтоб объяснить, зачем ты взаперти.
Сомнения долой: то немощь… «А не те ли,
Стихи пяти-шести

Придурков без копья, что у тебя стреляли
По мелочи – свои всегда взамен даря
Унылые тома (что странно: без копья ли?),
Обложками пестря,

Валяются в пыли, как раз у изголовья?
А ну-ка, дотянусь и что-то наугад
Раскрою даже: ну… раз нет уже здоровья.

…Нет, вовсе я не гад.

А просто… ну, всерьёз обидно время тратить,
Когда ты полон сил, и воли, и огня,
На то, что кто-то там в измызганных тетрадях
Писал —
Не для меня.

Но просто потому, что зуд такой у парня
(А может, у мадам невнятно средних лет)…
Нет, я считаю так: мозги не колупай мне!»…

Но – вытянут билет,

И те, кто был ещё вчера в уме и в теле,
Сегодня вдруг поймут:
Поэзия, нежна,
Лишь немощным нужна —
Как символ их потери…

Но им-то ведь
Нужна.