Всё ничего

Смерть Ребе

«Дураки умирают по пятницам». Почему-то у меня навсегда засело в голове название этого чтива из ларька в метро. Не уверен даже, что я эту книгу читал. Евреи-ортодоксы же предпочитают умирать вечером пятницы, аккурат накануне или в самом начале шаббата. Это их последняя дань уважения семье, которой теперь надо каким-то образом похоронить родственника до захода солнца, не пользуясь телефоном и не трогая денег. И обязательно нужен раввин.

Обычный шум, сопутствующий хаосу при остановке сердца и последовавших реанимационных мероприятиях в отделении интенсивной терапии прервался тишиной. Значит, всё. Никому больше не надо никуда бежать, тащить рентгеновский аппарат и ультразвук, смешивать капельницы. Дальше транспорт, бумажки, звонок лентяю-патологоанатому, который отпустит пациента в морг без вскрытия, и посмертный эпикриз.

Пациент был не мой, выяснять, что там случилось, мне совершенно не хотелось. Я пытался закончить все записи и сбежать домой, пока ходят лифты. После захода солнца в пятницу и в субботу часть и без того редких больничных лифтов начинала останавливаться на каждом этаже, чтобы еврейские руки не пачкались о нажатие кнопок. Поездка на лифте с 15 этажа в этот день занимает минут двадцать, а о спасении жизни, которая позволяет нарушить шаббат, речь идет не всегда. За два года работы я перечитал в лифтах «Анну Каренину» и наконец осилил «Войну и мир».

Вдруг свет в моем офисе померк, и в дверях появилась запыхавшаяся Броха. Она уже давно знала не только номер моего мобильного телефона, но и где меня найти в любой рабочий день. Стратегически заблокировав единственный выход из моего крохотного офиса, она выпалила на одном дыхании:

– Доктор, только что умер один из членов общины моего мужа. Срочно нужен раввин, но в синагоге никто не подходит к телефону, до нее двадцать минут на машине, но пользоваться машиной нельзя, а Ребе сейчас слишком болен, чтобы этим заниматься.

Ребе в тот момент шел «на вы» против очередной экзотической бактерии, вооружившись смертельно токсичным для обоих антибиотиком пятидесятых годов. Аналоги лекарства нового поколения уже неработали из-за сформировавшейся резистентности микроорганизмов, а в пятидесятые Ребе был здоров и с антибиотиками не сталкивался. Я оценил оптимизм этой женщины, собиравшейся привести одного тяжелобольного пациента для чтения Кадиша по умершему, но вынужден был согласиться, что ругающийся и буйствующий старик сейчас не лучшее, что можно предложить заливающимся слезами жене и детям покойного. Кого-то из молодежи снарядили в путь, и глубоко в ночи он привел более конформистского раввина.

У этой истории не могло быть счастливого конца. К сожалению, с самого начала было понятно, что в какой-то момент Ребе не справится с инфекциями и недостаточностями органов внутри и вовне грыжи. Но финал оказался в прямом смысле ураганным. Разрушительный ураган «Сэнди», о котором чуть позже, и последующее наводнение затопили основной и запасной генераторы больницы, стратегически расположенные в низине у реки. Ребе и многих других пациентов ураганом и отливом унесло в малознакомую с ним и его многими проблемами больницу подальше от стихии. Утром в ближайшую к урагану пятницу у него упало давление, вода с растворенной солью, влитая в уже изможденное долгой болезнью сердце, быстро отправилась в легкие, и в самом начале шаббата Ребе не стало.