Баба Яга
– Ты уверена, что нам надо туда идти? – густой бас вместе с горячим влажным воздухом столь резко и неожиданно коснулся уха принцессы, что она подпрыгнула на месте и завизжала.
Обернувшись, она встретилась со скептическим взглядом своего быка, осматривающего покосившуюся от времени деревянную избушку с одним-единственным светящимся окошком.
– Ты… Ты что, тоже разговаривать умеешь? А почему раньше тогда молчал? – не знала, радоваться или сердиться Маняша.
– Все умеют, – равнодушно покачал рогами Ефрейтор, – Только не все хотят. Я вот болтать не люблю.
– Ну, знаешь… – все-таки начала злиться девушка, но тираду свою закончить не успела, так как ее прервал звук открывающейся двери за спиной.
– Ох-хо-хонюшки-хо-хо! То ли Леший, чёрт, меня дурачит, то ли сон-дурман сладкий видится. Неужто сама Мария Алексеевна ко мне пожаловала, да не одна, а с закускою?!
На пороге избушки стояла старая, полноватая женщина с корзинкой в руках и с удивлением разглядывала оказавшихся у ее дома путников. Ее длинная, седая коса была аккуратно прибрана под белый с синими цветами платочек, сама она была одета в просторную красную рубаху, черные брюки и болотного цвета резиновые сапожки. На плечах ее красовалась черная ажурная вязаная шаль.
– Ну? Чаво молчите, сердешные? Как вас сюды занесло, говорю, голубятки вы мои сизонькие?!
– Здравствуйте, бабушка, – ответила опешившая поначалу от такого напора принцесса, – А мы вот… заблудились немного. Не подскажете, как до Красной Горки, в царство Алексея Захаровича добраться?
– Тю! Нашлась внучка! Ядвига Ивановна меня звать. Да только звать придется недолго, – рассмеялась женщина и вмиг вновь посуровела лицом, – Быка к калитке привяжь, сама в дом иди. Хотела по грибы сходить, да ну тепереча у меня другой ужин будет.
Пройдя в дом, принцесса нерешительно остановилась на пороге.
– Сандалеты-то сыми, – проворчала Ядвига Ивановна, – Полы я намыла, да гостей не ждала. Вон там, в углу пока сядь и сиди смирно. Дров пойду принесу, печь затопим, чаю попьем.
Усевшись на добротную деревянную скамью, покрытую стареньким, но безупречно чистым вязаным ковриком, Маняша огляделась. Большую часть тесной кухоньки, в которой она и находилась, занимала белоснежная русская печь. Каждый печурок ее закрывала маленькая кружевная занавесочка, с просторной лежанки свисал край медвежьей шкуры, на шестке стоял большой, покрытый черной сажей чугунок.
По углам кухни с потолка и вдоль бревенчатых стен свисали снопы засушенных трав, которые издавали приятный, чуть сладковатый аромат. Пол устилали такие же, как и на лавке, разноцветные вязаные половички. На массивном дубовом столе коптила масляная лампа.
– Ну, рассказывай, красавица, пока печь топится, как там моя сестрица, Марфушенька-душенька поживает? – спросила старушка, вернувшаяся в дом с охапкой березовых поленьев, – Да сказ свой больно не растягивай – не по ночи же тебя есть!
– Есть? Меня? Да вы что, бабушка? – удивилась принцесса.
– Тьфу ты, бестолковая! Какая я тебе бабушка? Ядвига Ивановна я! Слыхала али оглохла от страха?
– И не испугалась я вовсе. Непонятно мне только – зачем вам меня есть и неужели моя нянюшка вам сестрой приходится?
– Приходится. Уж почитай полтораста лет как приходится, только носа ко мне не кажет – в контрах мы. И все потому, что я мать твою, Василину Кудесницу, съела, а тепереча тебя съесть хочу, – закладывая дрова в печь, терпеливо объясняла женщина, – Чаво ж тут непонятного?
– Непонятно мне, как вы, помутившись рассудком, одна в лесу живете, Ядвига Ивановна!
– Дерзишь, противная девчонка?! Ну ничего, ничего… Вот посажу тебя на лопату, суну в угли горячие, а там поглядим, кому смешнее будет! Думаешь, возиться мне с тобой охота?! – рассвирепела женщина на мгновенье, а потом спокойно продолжала, – Раньше-то оно ведь как было? Дружили мы с сестрою. Не разлей вода были…
Старушка горестно вздохнула, присела рядом с Маняшей, подперла щеку пухлой, морщинистой ладонью и посмотрела в окно.