Глава седьмая. Песни бардов – плач деревень
К вечеру, как и планировалось, крыло капитана Хича достигло небольшой деревушки, затерянной в складках гор. Серые дома, словно высеченные из одного куска камня, скученно прятались под гнет сумрачного неба. Драконов оставили в укрытии на холме, где те тяжело дышали, изредка фыркая огнем, чтобы согреть мокрые крылья.
Всадники же, будто тени, вооружившись кинжалами, начали спускаться к мирно дремлющему поселению. Их движения были почти бесшумны.
– Помните приказ, ублюдки, – голос капитана Хича, хриплый, как ржавый клинок, звучал едва громче шепота, но пробирал до костей. – Никаких изнасилований, никаких грабежей, тем более пожаров. Если кто-то из вас что-то подожжет, я лично сожгу вас заживо.
Он обвел их взглядом, словно был уверен, что кто-то обязательно ослушается.
– Действуем четко. Быстро. Всех пускаем под нож. Если кто-то не в силах прикончить ребенка – ведите их ко мне.
Слова Хича не оставляли места сомнениям. Он был человеком, который не только угрожал, но и выполнял сказанное. Бьёрн поднял ворот плаща, пряча лицо от сырости, и шагнул вперед, чувствуя, как холодный металл кинжала обжигает ладонь.
Жители деревни мирно спали. Никто не ждал набега в этих местах, столь отдаленных от войны. Тихие дома дремали под слабым мерцанием звезд, а изредка слышались звуки храпа или лай собаки, которая слишком ленива, чтобы поднять тревогу.
Всадники разбежались по деревне, словно муравьи, упорно идущие к своей цели.
Бьёрн выбил дверь ногой, зашел в дом. В комнате было темно, пахло влажной соломой и затхлостью. Скрипнула половица, он огляделся. Вроде все спокойно. Хотел было направиться в следующую комнату, как ему навстречу вышел мужчина. Добротный детина, на голову выше Бьёрна и куда шире в плечах.
– Ты шо тады делаешь? – спросил тот на иссгардцком. Их язык походил на изуродованный гордийский.
Слова резанули ухо, и лейтенант резанул в ответ, хлестнув мужика ножом по шее. Хлынула кровь. Детина упал, держась за горло и хрипя. Вот оно, первое убийство собственными руками. Двоякое ощущение, но времени на самокопание не было.
Перешагнув через еще дергающееся тело, Бьёрн зашел в следующую комнату. Там на кровати, сжавшись под одеялом, лежала девушка. Она что-то неразборчиво бубнила. Слишком быстро она тараторила на этом их свинячьем языке.
Когда Бьёрн приблизился, она спрыгнула с кровати, сразу же упав перед ним на колени, держа руки в мольбе. Ее аппетитные формы отчетливо виднелись сквозь ночную рубашку. Он грубо поднял девушку, схватив за плечо, а затем положил ладонь на ее сочный зад. Девчонка-то и лицом была ничего, красивенькая. Бьёрн сжал зубы. Как бы сильно ему ни хотелось вставить в нее кое-что другое, нужно следовать приказу, а потому он вонзил нож ей между ребер.
Она кашлянула кровью. Лейтенант еле успел отвести голову.
Задергалась.
«Да что ж их всех дергает постоянно?» – подумал он, кладя тело девушки на пол.
Вот уже второе убийство. Ощущения все такие же. Разве что упрекнуть его сейчас было не в чем. Он подарил ей быструю смерть. Нож должен был попасть прямо в сердце. По крайней мере, Бьёрн на это надеялся.
Закончив с черным делом, он вышел на улицу. Воздух пах кровью. Там и тут сновали всадники с окровавленными кинжалами в руках.
Сомнений нет. Деревню зачистили.
Остановив пробегающего мимо солдата, Бьёрн спросил, где может найти капитана. Нужны были новые указания.
Тот был у окраины деревни. Руки по локоть в крови, вокруг трупы детей. От этого вида даже такому ублюдку, как Бьёрн, стало дурно. Захотелось сплюнуть, но он из уважения к мертвецам сдержал этот порыв.
– Видишь, вот оно, истинное лицо войны. Вот что лежит за сладкими для уха песнями бардов, – сказал капитан с безумным взглядом.
– Не убей мы их сейчас – через лет десять, может, больше, они бы выросли и повторили случившееся сегодня, но уже на наших землях. Мне ли, как сироте войны, этого не знать, – ответил Бьёрн, присев на корточки, чтобы закрыть глаза ребенку лет девяти, не больше. – К тому же что ни делай, в историю мы войдем как герои.
– Какой же ты мудак, Бьёрн, – с желчью в голосе сказал капитан, направляясь в деревню.
– Указаний ты так и не дал, скотина, – пробормотал Бьёрн, глядя ему вслед.
Трупы оставили в домах, взяв только еду. В стойле осталась пара баранов, было решено их зарезать.
На площади в центре разожгли костры и приступили к приготовлению. От мяса шел чудесный запах, перебивающий вонь крови и пота, исходящую от всадников.
Жареная баранья ножка показалась Бьёрну самой вкусной в его жизни. Это и неудивительно – первая полноценная еда за пару дней. Он откусил еще, сок стекал по подбородку. Он, как и остальные, ел впопыхах. Конечно, в этом не было нужды, вся ночь еще впереди, но само это место давило на них.
Подумать только, час назад они пустили всех здесь под нож, а теперь греются у огня и жрут.
Откусив еще кусок, Бьёрн улыбнулся. В голову пришла глупость. Что, мол, если сейчас к ним наведаются наездники грифонов, предупредить жителей о возможных набегах. Вот бы увидеть их лицо, когда вместо крестьян они обнаружат довольных всадников.
– Каково это – убивать собственными руками? – спросил Леан, всадник из взвода Бьёрна. Он в зачистке не участвовал, его с еще несколькими всадниками оставили сторожить драконов, а теперь позвали на ужин.
Бьёрн, сглотнув, пожал плечами.
– Да никак. Что еще могу сказать. Убийство как убийство. Делов-то.
– Я бы, наверное, не смог, – неуверенно сказал Леан.
– Ты точно лучший из троицы? – усомнился Бьёрн.
Тот улыбнулся, словно услышал шутку.
– Конечно, обо мне говорят: «Не летит, а скользит по небу».
– Тогда хватит нести чушь. Не смог бы он. Ты всадник или крестьянин, которого лорд силой отправил на войну, – сказал лейтенант, чувствуя подступающий гнев.
– Всадник, – ответил Леан, опуская голову. Этим движением он напомнил Хофа, отчего эмоции быстро потухли.
– Вот именно. Мы – всадники, – Бьёрн поднял руку ладонью к себе. – Мы – когти Северного Дракона, его оружие. Он лично ведет нас своей могучей лапой в бой против врага своего. И мы не можем колебаться, если требуется убить. Ведь, колеблясь, мы сомневаемся не в себе, а в самом покровителе нашем.
– Так точно, сэр! – воодушевился Леан. В его глазах горело пламя.
Пламя Северного Дракона.
Бьёрн не сомневался: в завтрашней битве паренек будет сражаться яростнее всех.