Люди. Сборник рассказов

Теперь, когда мы научились летать по воздуху как птицы, плавать под водой как рыбы, нам не хватает только одного: научиться жить на земле как люди.

Бернард Шоу

ЧАСТЬ I

Канарейка

Был день и мелкий прохладный дождь. По улице шел высокий и широкоплечий дед. Он был лысый. Длинные седые волосы были только на затылке и висках, так что он был похож на стебель одуванчика, зонтики которого сдули. Он вел за руку внука Женю. Вдруг из-за туч выглянуло желтое закатное солнце и появилась радуга. Она оказалась совсем близко и каждый цвет можно было легко разглядеть. Концы радуги прятались за двумя противоположными домами на улице. Женя стал подпрыгивать, чтоб их увидеть, и тогда дедушка, хоть и с трудом, но поднял его на плечи. Солнце осветило лицо внука, и на нем через мгновение появились веснушки. Из-под кепочки торчали темные только подстриженные волосы. Дедушка с внуком шли домой из школы и решили по пути зайти в парикмахерскую.

Петр Иванович любил Женю, ведь паренек был единственный, кто хотел слушать о том, как делать клетки для канареек, сидя с ним на балконе в импровизированной мастерской. Там всегда пахло немного древесиной и немного птичьим пометом. Женя любил смотреть и слушать, как делать клетки для канареек, ведь это был единственный способ увильнуть от домашнего задания. Женя учился в четвертом классе и недавно захотел стать столяром. Вероятно, любимое занятие дедушки на него так повлияло. Петру Ивановичу казалось, что желание внука не серьезное, но, тем не менее, однажды мальчик сделал клетку, ничем не хуже дедушкиной, а потом вырезал для мамы несколько подстаканников из дерева и выжег на них красивые рисунки яблок. После этого Петр Иванович стал еще больше им гордиться, и в другой раз, сидя на том маленьком балконе с внуком, рассказывал новые хитрости работы с деревом, порой перед этим вычитывая что-то новое в газетах и журналах.

Мама Жени, дочь Петра Ивановича – настоящая мама. Она считала, что точно знает, потребности и призвание своего ребенка. А муж ее – настоящий папа. Он полностью полагался на мнение жены потому, что она больше времени проводила с сыном и лучше знала, что именно ему надо. В частности из-за всего этого мама сказала папе, что сын будет юристом, ведь это «прекрасная профессия, главное нужная, честная, а Женька только в четвертом классе, он еще не знает, что такое «Миръ», что юристы получают большую зарплату, нежели столяры, и что мама хочет только лучшего для сына».

Дед и внук уже подходили к дому, и старик с характерным оканьем стал расспрашивать внука о прошедшем дне.

– Женек, как занятия прошли?

– Нормально. Получил одиннадцать баллов по математике за ответ у доски.

– Молодец. Большой молодец, Женя! Я рад, что ты трудишься и учишься. Это правильно… Знай, что если будешь все время трудиться, у тебя все будет получаться.

– А почему Гриша Соболев ничего не знает, а ему все равно ставят одиннадцать по математике? Он не может решить то, с чего мы начинали!

– Ну, так бывает. Может, он после уроков все правильно решает.

– Нет… Он молчит все время на продленке, а потом его наша учительница забирает домой.

– Что значит «забирает домой»?

– Она его мама.

Петр Иванович улыбнулся, немного подумал и сказал:

– Женька, ты, верно, сейчас не все поймешь, да и не надо оно тебе.

– Что не пойму? Объясни тогда.

– Ну… Хех… Мне кажется, его мама ставит ему хорошие оценки потому, что он ее сын, а не потому, что он что-то знает.

– Но так же не честно!

– Я говорил, что ты можешь не понять. Просто знай – никогда не смотри на других – каждому свое. Ну, чего нахмурился?

– Потому что так не честно!

– Не честно. Но главное не оценки, главное – знания! Женя. Женька! Забудь про этот случай. Попадешь в среднюю школу, там все будет по-другому, – успокоил внука дед.

– Ну ладно. Ты купил лезвия для лобзика?

– Да, был сегодня на базаре. Будем маме кухонную доску вырезать. Чертеж в газетке нашел.

Женя и Петр Иванович пришли домой. В квартире никого не было. Дедушка пожарил внуку гренки. Они громко шкварчали на всю квартиру, а запах доносился на улицу. Бабушки сидящие у подъезда знали, откуда доноситься аппетитный аромат. Обычно они тут же начинали обсуждать Петра Ивановича, его покойною жену и бардак, который его внук устраивал с соседскими детьми во дворе, когда на шелковицах в палисаднике появлялись ягоды. Мало того, что одежда, лица и руки детей были испачканы, так еще лавочки и дорожки становились грязными и липкими. Беспорядок и веселье всегда приводили бабушек в истерику. Но сейчас компания детей подросла и у подъезда стало спокойнее. Не давали расслабиться только семеро новорожденных в этом же подъезде. Одна из бабушек, кто больше всех ковыляла и ходила с очень дорогой деревянной палкой часто смеялась, когда речь заходила о подрастающем поколении «шелковицоедов». Она говорила своим соседкам, чтоб те сначала дожили до «новой молодежи», а потом уже на нее сердились.

Дедушка накормил внука, заварил чай и разрезал пополам булочку:

– Тебе верхушку с кунжутом или низ?

– Верхушку.

Пожилой мужчина намазал верхушку маслом и посыпал сахаром, а Женя с удовольствием съел это. Для мальчишки это были самые вкусные блюда в мире . Мог ли он знать, что когда-нибудь это кончится? Потом дед и внук сыграли в домино, а затем пошли на балкон. Дедушка вставил полотно в лобзик и счистил старые опилки с рабочего стола. Поднялась пыль, она стала переливаться в лучах солнца пробивающихся через листву деревьев в палисаднике. На балконе было очень тепло, им пришлось открыть окно и подул свежий весенний ветерок. Вдохнув глубже, Женя почувствовал запах травы и цветов. Он был такой сладкий и приятный, что его хотелось проглотить. Внук с дедом стали вырезать маме кухонную дощечку. Начали вместе, но закончил Женя сам. В очередной работе он почувствовал силу и надежность в руках и ему это очень понравилось. Мальчику нравилось делать что-то полезное. Что-то нужное и простое.

Под вечер пришла мама с работы. Женя и его дедушка как раз отшлифовали дощечку и с улыбками на лицах вручили ее маме. Дощечка была очень красивая. У нее были обработанные края, фигурная дырочка в рукоятке и прекрасно отполированная структура. Следующее, что хотел сделать дедушка с внуком, – это табурет.

– Мама, тебе нравится дощечка?

– Да, такая хорошая. Дорого стоит?

– Нет, это мы с дедушкой сделали!

– Вернее Женя. Я только начал с ним немного, а он большую часть сам сделал, я только подсказывал. – Добавил Петр Иванович.

– Вау, действительно хорошо получилось. Папа, ты прекрасный мастер.

– Я же говорю, это все Женя.

– Тогда хороший учитель.

– Оксан, может отдать его потом в столярное училище?

– Пап, ты чего? Час с ним на балконе просидел, а теперь в столярное училище? Ему нормальное образование нужно. Сам понимаешь.

– Дочь, мой папа свиней разводил, а мама была дояркой. Все это хорошие профессии. Если хотеть ими заниматься, конечно.

– Давай закроем эту тему. Ему девять лет. Он ничего еще не понимает. И такое ощущение, что ты такой же ребенок, как и он. Юрист головой зарабатывает, а плотник что? Табуретки чинить будет?!

– Я не настаиваю, дело твое… Но пусть хотя бы походит на занятия, сейчас курсы какие угодно есть. Пусть узнает что-то новое, я ему уже ничего нового не расскажу.

– Хорошо, сам найдешь и отведешь. Ладно?

– Хорошо.

На следующее утро Петр Иванович отвел внука на дорогостоящие занятия по столярному делу для детей, а еще на следующее утро не проснулся.

Женя занимался 5 лет подряд. Со временем дом наполнился его изделиями из дерева. Он умел изготавливать все, вплоть до вешалок. А мать все так же не придавала этому значения. Ей было приятно, что ее сын трудолюбив. Но для нее эти данные значили лишь его перспективы в юриспруденции. Или, как она любила повторять, в любом другом престижном деле. После этого мама отправила его на юрфак, куда он поступил на бюджетное отделение. Сын закончил его, а потом устроился работать столяром в мебельную фирму. Защитил 6-й разряд, стал получать зарплату побольше. За 3 года накопил денег и открыл собственную мастерскую в полуподвальном помещении спального района, куда ездили со всех концов города. Женился. Появились дети. Мастерская разрослась в фирму, которую знали в других городах. Они делали абсолютно все, что можно было сделать из дерева. А при входе всех зданий фирмы стояли деревянные памятники Петру Ивановичу.

Под ними было написано: «Я плохо сделал свою первую клетку для канареек. Решетки были слишком свободно расположены. Я это понял, когда одна из нескольких птичек улетела. Остальные почему-то остались».

Чай

Он заваривает кофе. Пьет. Лежит. Надеется, что он подействует, поднимет его на ноги, понесет дописывать роман… Нет. После четвертой чашки об этом можно не думать. Вот он еле встает с кровати и в очередной раз плетется на кухню…

Трудно с ним жить, ведь он иногда не слушает меня! А меня стоило бы слушать. Всегда. Иначе я умираю. И потом делайте, что хотите… Меня не воскресить. Я имею право требовать внимания. Потому, что я есть! Зачем его мама меня передала? Раз передала – значит я должна быть. Что интересно, у меня разный голос. У этого любителя кофе я звучу маминым голосом. У кого-то папиным. У кого-то голосом жены. У моего кофеголика, кстати, нет жены, хотя ему уже 33. При чем каждое утро напоминаю ему об этом! А он… Мне кажется, я сама любовь! «Эрос», так сказать. Или «Бог». Ну, в общем… Я заставляю двигаться! Не у всех людей я есть, но это исключительно их проблемы. И, возможно, окружающих. Но не мои! Хотя обо мне, наверное, давно не слышно… Я – то, чье имя нельзя называть. Какая интрига, да? Хотя уверена, что все предсказуемо. В конце концов я Совесть своей кофейной фляги, а он далеко не гениальный, чтоб его тексты были интригующие. И йогурт! Мы очень любим йогурт. Здесь мы сошлись полностью. Хоть у него и аллергия на эту химию, но от одной коробочки ничего не будет. Я даже «спускаюсь» из головы в желудок, чтоб «поучаствовать» в пищеварении. Он любит эти моменты, тогда я его никак не беспокою. Но благодаря аллергии на долго избавиться от меня невозможно.

Я похожа на его девушку, с которой он встречался пару лет назад. Но голос, повторюсь, мамин. Выглядит странновато, соглашусь. Но не я выбираю себе внешний вид и голос. Так вот, она была очень красивой! И очень богатой! Не сложилось. Но тогда произошло главное событие в мозгу этого писателя! Оно было очень яркое и большое. На самом деле, тут любое событие кажется большим. Места много, так как мозг довольно не большой… Но размер тут не имеет значения. В общем, он решил написать ей книгу! Как бы… Музе! В его банке, где он работает, всем было все равно на его текст. Только друг говорил: «роман интересный, но концовки нет!» Концовки нет, а жизнь идет. Вместо ремонта в квартире он ездил куда-нибудь пару раз в год с родителями. Иногда по стране, иногда за границу. Всегда брал с собой ноутбук, перечитывал свой роман, но концовку не дописывал. Таким образом я наизусть знаю только один роман, и тот неизвестный. Хотя я люблю романы Достоевского! Вот он знал меня! Сейчас первый раз, когда в отпуск мой писатель не уехал. Встретил ту, из-за которой начал роман. И хорошо, что встретил. Оказалось, что у нее дети! А я ему говорила! Много чего… Вот нам и плохо в последнее время. Раздражительные. Обиженные на весь мир. Из ненавистного банка звонят… Хотя когда-то в банке нам нравилось. Что-то он забыл сделать по работе перед отпуском и сам забыл что…

Снова наливает в чайник воды, ставит его на плиту, включает газ… Очень медленно все это делает… Не хочет ничего, разве что лечь и лежать, ведь считает, что он и так много сделал в своей жизни… Нет! Может больше. Может в тысячу раз больше, но думает, что кофеин не бодрит. Он достает из шкафчика пачку с зернами кофе и смотрит срок годности. Его нет. Истекать, кроме обреченных мыслей – нечему. Еще больше загрустил: не кофе виноват в том, что он ничего не делает, – а он сам. Кто ему это подсказал? Да,это Я. Пусть знает.

И-и-и! Чайник кипит. «Чайник, – подумал он. – Какое глупое оскорбление. Чайник же приносит пользу! Подогревает воду! Ну, если чайник, конечно, электрический. Да и не электрический чем навредил? Никто же не обзывается словом «холодильник» или «утюг». Да, я бы придумал оскорбление лучше…» Но не придумал и надоел своими скучными рассуждениями. За долгое время ничего не написал – ни слова, хотя считал себя писателем, а сейчас ждет, когда кофе подействует на его нейроны. Ждет, когда те поймут, что он не такой уж и уставший, что может писать. Он выспался! Главное-то, что храпел всю ночь и утро! Спал 12 часов и проснулся овощем, который потребляет заваренные в кипятке сушеные ягоды, молотые в кофемолке. «Хм… А зерно кофе это фрукт или овощ?» Этому вопросу писатель сам удивился. Я уже ничему не удивляюсь. Знаю его с 5 лет. Странно, что все люди были такими милыми детьми, а теперь вызывают такие противные ощущения. И сами эти ощущения испытывают. И все молчат! Молчат и испытывают. А мне плохо! Я чувствую то же, что и он! Пошел бы к другу с работы, высказал бы все. Что таланта у него нет и так далее… Так Фляга в страхе, что друг согласиться! Тогда ему еще хуже будет! Но я считаю, что попытаться стоит. К тому же, есть сестра. Хотя, она точно согласиться. Ее совесть не позволяет подпитывать терзания брата и провоцировать еще большее их количество. Легко постоянно страдать. Попробуй улыбнутся и найти что-то хорошее в жизни. Ага! Тут и оно! Не так-то просто. Я всегда повторяю, что это не каждому дано! Вот кофейной фляге дано! Только это же напрячься надо! Открывает вон, холодильник… Осмотривает его сверху донизу. За последний час сделал так раз восемь. Ждал, что в холодильнике появится что-то новое. В последний момент замечает странное за кастрюлькой с супом двухдневной давности… Йогурт.

Он достает упаковочку и вскрывает ее. Писатель совсем забыл, что припас его четыре дня назад. Облизывает защитную фольгу и смотрит на срок годности. Да, коробочка счастья еще не испортилась. Ест и вспоминает слова одного из своих преподавателей по литературе: «Вот они, великие писатели – они талантливы и поцелованы Богом! Не то, что мы». Он ненавидел эту фразу. Не хотел о ней думать, но думает!

Он считает, что все талантливые, все могут достичь, чего хотят, только у одних поднимается рука сделать что-то, а у других нет.

«Что нужно, чтоб стать таким же великим, гениальным?! – думает он. – А вдруг я уже такой великий и гениальный? Или наоборот, хуже всех и не достоин ничего хорошего. Не достоин быть понятым или хотя бы услышанным? Наверное, это покажет время… Нет, ждать слишком долго, надо выяснить сейчас! Но раз уж я считаю себя не хуже остальных, значит должен доказать, что лучше! А что для этого делать? Писать, сочинять, делать, работать! Да! Каждый день! Каждый день надо доказывать, что я ничем не хуже всех великих! Но кофе не работает!»

Ну вот еще! Я пыталась! Вот только что! Вы сами видели! Лишь бы оправдать себя! Лишь бы закрыться! Закрыться, молчать и испытывать! Изолировать меня! Именно так я умираю! И… И ничего не могу сделать! Я без рук и без ног! Я… Я ничто! И даже кричать невозможно! А только благодаря ему я жила… Вот в такие мгновения я его ненавижу… Но сейчас чувствую, что это последние мгновения… И нечего его ненавидеть… Он же никому ничего не должен… Я всегда считала, что нужно встать и сделать. А Фляга сидит и портит воздух. И я теперь умираю. Он меня не слышит. Не слышит… Какая-то глупость все это…

Он встает и выключает чайник. Вчера жарил картошку и на корпусе чайника остались капельки жира. Они ярко блестят и плохо пахнут.

Писатель снова достает чашку из шкафчика и думает: «А вдруг случится передозировка и сердце остановится?» Достает упаковку чая. Пока заваривает его, я в последний раз решила напомнить ему слова другого преподавателя риторики: «Искусство – это то, что отличает нас от животных. Конечно, архитектура, ландшафтный дизайн, дизайн интерьера, создание техники, изделий всяких – это тоже искусство. И вот это как раз и наполняет наш мир. И вы должны быть частью мира. Написали четверостишье, вырезали брелок из металла – можете умирать. Это уже очень много! И если сделаете больше, чем можете, то это и будет показателем вашей ценности. Вы умрете, а мир останется. И в нем останется частица вас».

Чай вкусный. С бергамотом. Его любимый. Он садится за компьютер и открывает новый файл. Это странно… Ему же было так трудно…

Печатает. Сидит 10 минут.

30.

Час.

Два.

Уже конца дня.

Ночь.

Утро следующего дня.

Обед.

Вечер.

Закончил произведение.

Мы жутко устали. Как будто с папой построили вторую дачу. В это же момент отправляет материал в издательство, с которым поддерживал связь.

Темнота, и ни одного сна.

Утро. Еще толком не проснувшись, он достает ноутбук и открывает свой почтовый ящик, чтоб отослать свою работу другу. Хочет, чтоб он оценил ее, и видит, что из издательства пришло электронное письмо. Сонный, открывает его. В нем написано, что текст принят в обработку. Несколько мыслей появляются в его голове.

«Они будут это печатать… Или нет? Думаю, у меня вышло не плохо… Я доволен… А-а-а… Так дело все в чае… Надо будет купить еще пару пакетов…»

Я проснулась вместе с ним… Я еще жива? Жива! Да, все верно! Я еще жива!