Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 2. Энтони
15:40
– Ты такой придурок!
– Это я-то придурок? Ладно, тогда ты пассивно-агрессивная стерва!
Сидящая перед нами пара переругивалась всю дорогу от аэропорта до тоннеля Мидтаун… прежде чем слова «придурок» и «стерва» внезапно начали их заводить и они решили задушить друг друга языками.
Мы с Шарлоттой, взбалмошной британкой, расположились как можно дальше друг от друга на заднем сиденье. Никому не нужные розы лежат между нами. И почему я сразу не выкинул эти дурацкие цветы?
Я не жалею, что осадил ее, но все же Шарлотта была мила со мной, прежде чем я высказал ей все, что думаю, и ушел, оставив ее одну в аэропорту. Наверное, дело было вовсе не в ней, а в Майе…
Майя.
Я стараюсь не думать о себе как о полном идиоте, который ничего не замечал. Я не идиот… Я прекрасно понимаю, что люди зачастую расстаются, когда один из них уезжает учиться в другую часть страны. Но Майя променяла меня не на калифорнийца. Парень выглядел как самый обычный бруклинский придурок. Пока мы поддерживали отношения на расстоянии, Майя крутила роман на стороне… на точно таком же расстоянии.
Должно быть, она познакомилась с этим парнем до того, как уехала. В таком случае она совершенно точно изменяла мне. А если она мне изменяла, то мне, определенно, будет лучше без нее.
Тогда почему же я чувствую себя так, словно наглотался разбитого стекла?
Такси наконец заезжает в город, и, когда мы проезжаем мимо какого-то обшарпанного отеля на Тридцать девятой улице, озабоченная парочка внезапно чуть ли не вопит на водителя, очевидно, желая выйти именно здесь. Они бросают на нас с Шарлоттой извиняющиеся взгляды, отдают таксисту третью часть оплаты за поездку и, выбравшись из машины, обнимаясь и хихикая, направляются к отелю.
Но видимо, за эти четыре метра, которые отделяют наше такси от главного входа в гостиницу, один из них успевает сказать что-то лишнее, потому что эти болваны снова начинают ругаться. Я успел разобрать словосочетание «бывший парень», прежде чем такси снова начинает движение, и мое сердце обрывается. Вот кто я теперь.
Бывший парень Майи.
Теперь такси направляется на запад в сторону Адской кухни, куда я изначально попросил таксиста меня отвезти. Вообще-то я не собирался ехать в Манхэттен, но прямо перед тем, как сесть в такси, я совершил ошибку, проверив новости в Facebook и увидев три новых поста за последние полчаса от Майи. С новыми парнем. Конечно же селфи. Похоже, у нее теперь есть селфи-палка, что заставляет меня задуматься: почему я не бросил ее раньше?
Когда я понял, что Майя «зависает» в Бруклине, я решил завалиться в «Айс-бар» на Сороковой улице. Это дайв-бар, но у меня, кажется, как раз нет с собой удостоверения личности… И Майя точно туда не заявится. Она бы никогда даже порог «Айс-бара» не переступила.
Шарлотта направляется в Гринвич-Виллидж… Полагаю, чтобы следовать указаниям своей книги.
– Это… – Я указываю на пустое сиденье перед нами, где раньше располагалась озабоченно-воинствующая парочка. – Было просто невыносимо, да?
Не знаю, зачем я пытаюсь завязать с этой девушкой разговор. Взгляд, который Шарлотта бросает на меня, совершенно четко дает мне понять, что она не хочет со мной разговаривать.
– Вы, британцы, такие вежливые… Наверное, даже если бы они так разошлись, что их впору было бы показывать по «Синемаксу», ты все равно ничего бы им не сказала. – Я уже собираюсь объяснить Шарлотте, что такое «Синемакс», но девушка вновь отводит от меня взгляд и смотрит в окно. Похоже, разговор придется поддерживать мне одному. – Так… Почему именно Виллидж?
– Тебе-то какое дело?
– Ну, я имел в виду…
А что я имел в виду? Почему я вообще задал этот вопрос? Действительно, какое мне дело, куда она направляется? – Я же знаю, что прямо сейчас ты должна была лететь домой. Посещение Виллидж точно не входило в твои планы.
– Кто сказал, что у меня вообще были какие-то планы? – бурчит девушка.
– Слушай, извини, ладно? – Шарлотта наконец поворачивается ко мне. – В аэропорту я перегнул палку. – Я смотрю на розы, и они заставляют меня вновь пережить то унизительное расставание с Майей, которому они стали свидетелями. – В моей голове был настоящий бардак.
– Кажется, ничего не изменилось.
– Да, возможно. Думаю, я задаю все эти вопросы, потому что волнуюсь. Я знаю, что тебе негде остановиться, и мне не нравится мысль о том, что девушка будет слоняться всю ночь одна по Нью-Йорку.
Шарлотта смотрит прямо на меня, и на долю секунды ее взгляд смягчается. Но затем она снова сужает глаза и отворачивается.
– Я смогу о себе позаботиться, благодарю за беспокойство.
– Я в этом не сомневаюсь. Просто… на улице будет холодно и темно. И если ты собираешься следовать тем десяти шагам, ты можешь отвлечься, кто-нибудь может…
– Я могу о себе позаботиться.
Мы оба подскакиваем от громкого гудка автомобиля, потому что он исходит из нашего такси – от нашего водителя. Он бормочет себе под нос проклятия, перестраиваясь на другую полосу. Похоже, он недоволен навыками вождения у автомобилиста, который едет прямо перед нами.
Шарлотта вздыхает и достает из сумки книгу. Она задумчиво вертит ее в руках:
– Я не уверена, что собираюсь следовать этим шагам. В смысле, я даже не знаю, в чем они заключаются… Думаю, я просто хотела скоротать время хоть за каким-то занятием. В гостиничном номере отвлечься не так уж просто.
Я вспоминаю, что девушка сказала в аэропорту:
– Особенно если стены будут бежевыми.
Шарлотта бессознательно заправляет прядь волос за ухо, и я вижу, как на ее щеке от улыбки появляется ямочка. Улыбка освещает ее лицо, и мне внезапно хочется получше рассмотреть эту девушку: волнистые темные волосы, бледная кожа – и я могу с уверенностью сказать, что это не сезонная особенность, что дело не только в зиме. Шарлотта невысокая, около ста шестидесяти сантиметров, и уж точно не тощая.
Можно сказать, этакая анти-Майя.
– Ага, – соглашается Шарлотта. – Особенно если стены будут бежевыми. Так или иначе, что бы ни отвлекло меня от… – Шарлотта не заканчивает предложение, и я думаю, что она старается забыть о бросившем ее парне. – Я раньше никогда не была вдали от дома на Рождество. И раз уж я собираюсь провести сочельник в одиночестве, пока моя семья находится в другой части света, я должна сделать этот день и эту ночь незабываемыми.
– И в чем заключается первый шаг?
Не знаю, зачем я спрашиваю. Наверное, я просто хочу отвлечься от Майи так же сильно, как она от… как бы там его ни звали.
Шарлотта открывает книгу и находит первую главу. Она поднимает книгу как можно ближе к лицу, потому что в такси, которое наконец снова сдвинулось с места, довольно темно.
– Сделайте что-то, от чего вы отказались, потому что вашему бывшему это не нравилось. – Шарлотта быстро пролистывает главу, а затем переводит взгляд на меня: – Майя заставляла тебя отказаться от чего-то, что тебе нравилось?
Я ощущаю, как мое лицо расплывается в улыбке, а живот начинает урчать, когда я осознаю, что да, было кое-что, что мне нравилось, но о чем Майя даже слышать не хотела.
Все еще улыбаясь, я поворачиваюсь к Шарлотте:
– Ты голодная?
1. Сделайте что-то, от чего вы отказались, потому что вашему бывшему это не нравилось
Все мы подстраиваемся под интересы партнера и изменяем свои привычки, когда начинаем новые отношения. Это совершенно нормально. Но вы и оглянуться не успеете, как уже отказались от хобби или вкусной еды. Пока вас любят, вы можете мириться с этим, потому что отказываетесь от своих интересов ради счастья вашего партнера.
Но теперь ваш партнер стал бывшим…
16:05
Я прошу таксиста отвезти нас на Бликер-стрит, и мы выходим у «Пиццерии Джона». Я объясняю Шарлотте, что тут подают лучшую пиццу на всем Манхэттене. Я уверенно направляюсь к входу, когда внезапно понимаю, что мой следующий вопрос нужно было задать прежде, чем попросить таксиста остановиться здесь.
– Тебе же нравится пицца?
Шарлотта кивает и смотрит на меня как на сумасшедшего.
Мы шагаем к входу в пиццерию, но Шарлотта внезапно замирает:
– Твои розы.
Я поворачиваюсь и вижу, как задние фары такси исчезают в темноте. Ну и черт с ними!
– Возможно, следующим пассажиром этого такси окажется парень, срочно нуждающийся в хорошем рождественском подарке для своей девушки, – улыбаюсь я.
Десять минут спустя мы с Шарлоттой вгрызаемся в нашу общую пиццу, и я уже жалею, что заказал пиццу всего лишь среднего размера.
– Весьма неплохо, – говорит Шарлотта с набитым ртом, даже не подозревая о том, что с ее нижней губы свисает расплавленный сыр.
Я жестом указываю на свой подбородок. Девушка все сразу понимает и, вытерев рот салфеткой, с усмешкой бормочет слова благодарности.
Сомневаюсь, что Майя нашла бы в этой ситуации хоть что-то смешное. Скорее всего, она бы разозлилась… И нашла бы способ обвинить во всем меня. В любом случае, она бы вообще не стала есть пиццу, поэтому ничего подобного с нами никогда бы не произошло.
Шарлотта откусывает новый кусочек, на этот раз гораздо аккуратнее. Она рассматривает стены с деревянными панелями, на которых сотни, а может быть, и тысячи жителей Нью-Йорка оставляли надписи на надписях. Имена, пожелания своим друзьям и соседям… Один посетитель даже оставил телефонный номер.
– Интересно, – говорит она, – кто был первым клиентом, подумавшим: «Знаете, что я собираюсь сейчас сделать? Я собираюсь написать кое-что на этой стене!» И интересно, что же он написал.
Я качаю головой, все еще рассматривая стену. Множество имен… Буквы, вдавленные в дерево, словно шрамы, расположились вокруг висящей на стене фотографии в рамке. Черно-белого снимка молодой пары, куда-то идущей рука об руку по улице в центре Нью-Йорка. Чуть выше какой-то придурок нацарапал слово «ЛЮБОВЬ».
Я отвожу взгляд от стены и снова поворачиваюсь к Шарлотте:
– Сейчас это уже никак не узнать. Думаю, посетители писали на этой стене еще со времен, когда президентом был Франклин Рузвельт. А то и раньше.
Некоторое время мы едим в полной тишине.
– Значит, – наконец говорит Шарлотта, – твоя девушка заставила тебя отказаться от пиццы? Ужас какой!
– Не только от пиццы, – объясняю я, откусывая от второго кусочка и надеясь, что Шарлотта не съест больше двух. Средняя пицца. О чем я думал? – Мясо, молочные продукты, яйца.
– Ты серьезно?
– Она веган. Ну, правда, только со времен поступления в колледж. Но она все это время настаивала, чтобы я ее поддерживал.
– Н-да, что за чушня?
Я понятия не имею, что значит «чушня», но это слово заставляет меня одновременно и смеяться, и вздрагивать. Британские ругательства такие забавные, они звучат, словно их выдумал ребенок, но смысл несут понятный только взрослым.
– Как ей вообще это удавалось, если она все это время жила в Калифорнии?
– Когда мы говорили по телефону, она утверждала, что слышит мясо в моем голосе.
И вот в «Пиццерии Джона» оказался посетитель, подавившийся едой от смеха. Я уже вскакиваю, чтобы узнать, умеет ли здесь кто-нибудь применять прием Геймлиха, когда Шарлотта начинает отчаянно махать мне руками, указывая, чтобы я сел на место.
– Я в порядке, – говорит она, вытирая выступившие от смеха слезы. – В порядке. Просто…
– Лучше скажи, что значит «чушня»? – улыбаюсь я в ответ. Шарлотта снова начинает истерически смеяться, и я поднимаю руки вверх, как бы извиняясь за то, что уже второй раз за последние несколько минут подвергаю ее жизнь опасности. А затем я вдруг понимаю, что в ее словах есть нечто странное. – Я рассказывал тебе про Калифорнию?
Шарлотта резко перестает смеяться и жевать. Она бросает остатки пиццы на тарелку и вытирает руки:
– Ну, видимо, рассказывал. Или я экстрасенс.
Я киваю и засовываю в рот остаток второго кусочка:
– Ну, а что насчет тебя? Каким будет твой первый шаг?
Шарлотта некоторое время обдумывает свой ответ, а затем просто пожимает плечами:
– Наверное, поездка на велосипеде. Дома я каталась чуть ли не сутки напролет, но здесь побаивалась. Понимаешь, у вас даже машины ездят по неправильной стороне дороги. У меня всегда была не слишком хорошая координация, поэтому я начинала нервничать каждый раз, как думала о езде на велосипеде в Нью-Йорке. Но я все же собиралась попробовать, потому что люблю велосипеды и ненавижу метро, но Колин всегда говорил: «Ни за что. Слишком опасно. Нью-йоркские водители не дадут тебе…» – Шарлотта морщится и качает головой. – Да неважно. В общем, да, я выбираю катание на велосипеде. Если я все-таки решусь учиться в Колумбийском университете, мне бы хотелось привыкнуть к езде на велосипеде по Манхэттену.
У нас еще остались кусочки пиццы, но я внезапно сделался уже не столь голоден, как раньше. Я поднимаю с пола рюкзак, ощущая вес сменной одежды, которую я взял с собой, думая, что проведу праздники в гостях у своей девушки и ее семьи.
– Иди за мной.
16:35
Я веду Шарлотту вниз по Бликер-стрит. Я никогда не видел эту улицу такой пустынной. Под навесами магазинов никто не прячется от стихии, а ветви голых деревьев все больше и больше скрываются под снегом.
Улица практически полностью пуста. Полагаю, все «неброшенные» люди давным-давно вернулись к своим девушкам, парням, женам, мужьям. Приглашают партнеров в гости к своим родным, чтобы подтвердить статус их отношений. Вот чем я должен был заниматься сегодня вечером. И я совершенно точно не должен был стать одним из тех, кто бродит в канун Рождества по Бликер-стрит. Мне следует сбежать от этого холода домой, провести вечер с семьей, но я просто не могу заставить себя встретиться с отцом, который, узнав, что произошло, решит, что это отличное доказательство того, что он безустанно мне повторяет:
– Малыш, тебе просто не хватает жизненной мудрости, которой обладает Люк.
Говоря это, папа не пытается меня унизить, он просто считает, что я слишком мягкий, слишком наивный для этого большого и страшного мира. Но самое ужасное то, что сегодня вечером он будет прав. Я, по-видимому, был совсем ослеплен любовью, раз не замечал, какая Майя на самом деле. Нет, я определенно еще не готов идти домой, и если эта застрявшая здесь британка собирается носиться по Нью-Йорку, пытаясь пережить свое расставание с каким-то парнем, я готов составить ей компанию.
– Куда мы идем? – спрашивает меня Шарлотта.
– Увидишь.
Я останавливаюсь на углу Бликер-стрит и Мерсер-стрит, указывая на прокат велосипедов. На улице стоят по меньшей мере двадцать синих велосипедов, что, вероятно, является полным комплектом для этого места. Ну, что ж, сегодня все-таки канун Рождества.
– Ты серьезно? – Шарлотта смотрит на меня, удивленно подняв брови.
Я замечаю, что у нее и в самом деле есть брови. Майя делала свои такими тонкими, что они казались ниточками.
– А почему бы и нет? – усмехаюсь я. – Это же твой первый шаг, правильно?
– Снова начать есть мясо и проехаться, рискуя жизнью, на велосипедах Бориса – вовсе не одно и то же.
– Кто такой Борис?
– Неважно. Я к тому… – Шарлотта машет рукой в сторону выстроенных в ровную линию велосипедов, – что это кажется очень опасным.
– Поэтому мы будем кататься по специальной велосипедной дорожке. Там нет никаких машин, и нужно опасаться только других велосипедистов. Что скажешь?
Шарлотта переводит взгляд с меня на выстроенные в ряд велосипеды, а затем на тротуар. Она хмурится, но я знаю, что она обдумывает мое предложение. Поэтому я решаю подтолкнуть девушку к решению:
– Тебе ведь нужно как-то убить время, правильно?
Шарлотта кивает, но все еще хмурится… Взвешивает все «за» и «против».
Я указываю на один из велосипедов:
– Тогда давай… Давай укатим от наших проблем.
Шарлотта закатывает глаза и стонет, запрокинув голову назад. Но все же она усмехается. В ямочки на ее щеках падают снежинки, и я ловлю себя на том, что невольно любуюсь ею. Я мысленно качаю головой. Ну уж нет, из всей этой ситуации с Майей я должен извлечь один главный урок: мне нужно быть более осторожным. Я больше не буду вестись на женскую красоту. Я вообще в ближайшее время не хочу никакой романтики, хочу пожить только для себя.
– Ужасная шутка, – со смехом сообщает мне Шарлотта. – Но почему бы и нет?
Я отстегиваю велосипеды, и мы ведем их по булыжникам мостовой в сторону Вест-Сайд-хайвей, что в любой другой день было бы невозможно из-за количества пешеходов. Но в канун Рождества, кажется, весь центр города принадлежит только нам двоим. Я останавливаюсь перед специально выделенной для велосипедистов дорожкой и, сев на велосипед, поднимаю взгляд на Шарлотту:
– Готова?
Она прикручивает ручки сумки к рулю и садится на велосипед.
Шарлотта кажется немного… не нервничающей, нет, скорее неуверенной. Могу поспорить, она давненько не каталась на велосипедах.
– Думаю, да, – говорит девушка мне. – Только давай ты первый. Во всяком случае, поначалу.
Я выезжаю на дорожку. Через каждые десять – пятнадцать секунд я оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что Шарлотта все еще следует за мной, что с ней все в порядке.
– Ну как? Весело? – спрашиваю я, когда мы проезжаем около шести кварталов.
– Да! – кричит она мне в ответ. – Ощущения, как от поездки на велосипеде.
Я замедляю движение, чтобы поравняться с ней:
– Мы обречены погрязнуть в плоских шутках.
Шарлотта в ответ только подмигивает мне.
– Куда мы едем?
– Не знаю, – признаюсь я. – Я просто ехал вперед, не особенно задумываясь, куда именно.
– Слева от тебя!
Голос появляется из ниоткуда почти одновременно с велосипедистом, который пролетает мимо Шарлотты… слева от нее. Она пугается и поворачивает руль вправо, изо всех сил стараясь удержать равновесие, но я уже вижу, что это ей не удастся. Я протягиваю к девушке левую руку и хватаю за рукав, чтобы удержать ее в вертикальном положении, в то время как наши велосипеды с грохотом падают на асфальт.
Все это происходит, вероятно, меньше чем за пару секунд, и теперь я очень четко осознаю, как я держу девушку и насколько близко мы стоим друг к другу… насколько тяжело мы дышим. Шарлотта испуганно уставилась на меня, и тот факт, что я не знаю, что сказать, определенно не помогает делу. С каждой секундой наша ситуация становится все более неловкой, и я наконец делаю шаг назад.
И спотыкаюсь о свой упавший велосипед, приземляясь прямо на задницу. Сначала я не могу сдержать ругательств, но потом начинаю смеяться. Что, черт возьми, это было?
Шарлотта тоже смеется, наклоняясь, чтобы помочь мне подняться.
– Ты в порядке?
– Да. – Я встаю и отряхиваюсь. Я смотрю вдаль, но демон скорости, вызвавший весь этот беспорядок, давно исчез из вида. – Надеюсь, ты не сильно испугалась.
– Нет, конечно. Просто все случилось так неожиданно. Наверное, нам надо решить, куда мы направимся дальше.
Я смотрю на пакет из книжной лавки, вывалившийся из сумки Шарлотты при падении велосипеда.
– А в чем заключается второй шаг? – спрашиваю я.
Шарлотта прослеживает за моим взглядом и качает головой:
– Ты не обязан…
– Да ладно тебе. Тебе нужно убить время, а мне… Ну, мне не нужно убивать время, но пойти мне тоже некуда. Почему бы нам не посмотреть, сколько из этих шагов мы успеем выполнить за эту ночь?
Шарлотта смотрит на меня довольно долго, и выражение ее лица сообщает мне, что девушка почти наверняка считает меня странным. Но в то же время мне кажется, что она меня понимает. Ее тоже бросили. Она знает, каково это.
Шарлотта поднимает пакет и, достав из него книгу, открывает ее на нужной странице. Ухмыльнувшись, она бросает на меня взгляд из серии: «О-о-о, тебе это понравится».
– И «Мэйсис» находится на…
– Тридцать четвертой улице, – подсказываю я.
Шарлотта засовывает книгу обратно в сумку и поднимает свой велосипед:
– Вот туда мы и поедем.
– Зачем?
Шарлотта снова привязывает сумку к рулю и перекидывает ногу через велосипед:
– Ради преображения, конечно.
Она срывается с места, а я наблюдаю за тем, как снежинки пускаются в пляс вокруг нее. Застрявшая в Нью-Йорке британка в канун Рождества едет на велосипеде в «Мэйсис», чтобы преобразиться по указке книги, которая уверяет ее, что это поможет ей забыть ее бывшего. Сможет этот вечер стать еще более непредсказуемым?
Я наклоняюсь, чтобы поднять свой велосипед. Мне интересно узнать ответ на этот вопрос.
