Нормальные люди, Салли Руни

Sally Rooney NORMAL PEOPLE

Published in the Russian language by arrangement with The Wylie Agency

This book was published with the support of Literature Ireland

Книга издана при поддержке агентства «Литература Ирландии»

Перевод Александры Глебовской

Редактор Анна Бабяшкина

Салли Руни родилась в 1991 г., живет в Дублине. Окончила Тринити-колледж (Дублинский университет). Публиковалась в New Yorker, New York Times, London Review of Books, Dublin Review, Granta.

Ее дебютный роман «Разговоры с друзьями» (2017) мгновенно стал всемирным бестселлером и сделал Салли «кумиром миллениалов».

После выхода второго романа, «Нормальные люди» (2018), удостоенного премии Costa Book Award, газета Guardian назвала ее «литературным феноменом десятилетия», а журнал Economist отметил: «всего две книги – и без Салли Руни уже невозможно представить себе современную литературу».

Январь 2011 года

Коннелл звонит в дверь, и Марианна открывает. Она все еще в школьной форме, только свитер сняла – на ней юбка и блузка, а еще она босиком, в одних колготках.

А, привет, говорит он.

Давай, входи.

Она поворачивается, идет по коридору. Он – следом, прикрыв за собой дверь. Несколько шагов – и вот кухня, там его мама, Лоррейн, снимает резиновые перчатки. Марианна запрыгивает на столешницу и берет в руки открытую банку шоколадного крема, из которой торчит ложка.

Слышала от Марианны – вам результаты пробного экзамена выдали, говорит Лоррейн.

Да, по английскому, говорит Коннелл. Их отдельно выдают. Ну что, поехали?

Лоррейн аккуратно складывает перчатки и убирает их под раковину. Потом вынимает шпильки из волос. Коннеллу кажется, что это можно бы и в машине сделать.

Я так поняла, ты отлично справился, говорит Лоррейн.

Лучше всех в классе, говорит Марианна.

Ну да, соглашается Коннелл. Марианна тоже неплохо сдала. Поехали?

Лоррейн неторопливо развязывает фартук.

Вот уж не думала, что мы спешим, говорит она.

Коннелл засовывает руки в карманы и давит раздраженный вздох, но делает это на достаточно громком вдохе, так что вздох вздохом и остается.

Мне нужно сбегать наверх, достать белье из сушилки, говорит Лоррейн. И потом можно ехать. Ладно?

Он ничего не отвечает, только наклоняет голову; Лоррейн выходит из комнаты.

Хочешь попробовать? – говорит Марианна.

Она протягивает ему банку с шоколадным кремом. Коннелл поглубже засовывает руки в карманы, как будто пытается запихнуть туда все свое тело.

Не, спасибо.

А по французскому результат уже получил?

Еще вчера.

Он прислоняется к холодильнику и смотрит, как она облизывает ложку. В школе они с Марианной делают вид, что не знакомы. Все знают, что Марианна живет в большом белом особняке с подъездной дорожкой, а мама Коннелла – уборщица, вот только никто не догадывается, как эти два факта связаны.

У меня «отлично», говорит он. А что у тебя по немецкому?

«Отлично», говорит она. Ты что, хвастаешься?

Ты ведь наберешь шестьсот баллов, да?

Она пожимает плечами. Вот ты наверняка наберешь, говорит.

Ну, ты поумнее меня будешь.

Не переживай. Я вообще умнее всех.

Марианна усмехается. Одноклассников она открыто презирает. Друзей у нее нет, в обеденный перерыв она в одиночестве читает романы. Многие ее терпеть не могут. Отец ее умер, когда ей было тринадцать, Коннелл слышал, что у нее с тех пор не все в порядке с головой. То, что в школе она самая умная, – это правда. Оставаться с ней наедине для Коннелла – мука, тем не менее иногда он ловит себя на том, что придумывает фразы, которые могли бы ее впечатлить.

По английскому ты не первая в классе, отмечает он.

Она беззаботно облизывает зубы.

А ты бы со мной позанимался, Коннелл, говорит.

У него начинают гореть уши. Может, это просто треп, а не намек, но если это намек, то ему эта история очков не прибавит, поскольку Марианну все недолюбливают. Она носит уродские туфли на толстой подошве и не пользуется косметикой. Поговаривают, что она даже ноги не бреет, да и все остальное. Коннелл слышал, что однажды она закапала блузку шоколадным мороженым в школьной столовой, а потом пошла в туалет, сняла и застирала в раковине. Расхожая байка, ее все знают. Если бы она захотела, могла бы сильно подставить Коннелла, просто поздоровавшись с ним в школе при всех: мол, днем увидимся, – так, чтобы все слышали. Чем, разумеется, поставит его в дурацкое положение, в котором сама оказывается нередко и чувствует себя вполне комфортно. Впрочем, до сих пор она так не делала.

О чем ты сегодня говорил с мисс Нири? – говорит Марианна.

Так. Ни о чем. Не знаю. Об экзаменах.

Марианна крутит ложку в банке.

Она что, запала на тебя? – говорит она.

Коннелл следит за движениями ложки. Уши по-прежнему горят.

А чего ты спрашиваешь? – говорит он.

Боже, ты же не встречаешься с ней?

Конечно, нет. И если это шутка, то не смешная.

Прости, говорит Марианна.

Взгляд у нее сосредоточенный, будто она смотрит ему не в глаза, а сквозь них на заднюю стенку черепа.

Ты прав, не смешная. Прости меня.

Он кивает, обводит глазами комнату, ковыряет носком ботинка в щели между плитками.

Иногда она действительно ведет себя со мной как-то странно, говорит он. Но с другими я не стал бы это обсуждать.

А мне кажется, она даже на уроках с тобой заигрывает.

Ты правда так думаешь?

Марианна кивает. Он чешет в затылке. Мисс Нири преподает у них экономику. О том, что он якобы в нее втрескался, треплется вся школа. Кто-то даже ляпнул, что он добавил ее в друзья на фейсбуке – не было такого и никогда не будет. На самом-то деле он никогда не лезет к ней с разговорами, только сидит тихо, если она лезет с разговорами к нему. Иногда она задерживает его после уроков, чтобы обсудить его планы на будущее, и однажды, было дело, дотронулась до его галстука. Рассказать про ее поведение другим он не может – решат, что хвастается. Но у нее на уроках он от смущения и раздражения не может сосредоточиться на предмете, сидит и таращится в учебник, пока диаграммы не начнут расплываться перед глазами.

Вечно все дразнятся, что я вроде как в нее втюрился, говорит он. А на самом деле ничего подобного. В смысле ты же не думаешь, что я ей подыгрываю, правда?

Ну, лично я такого не замечала.

Он, забывшись, вытирает ладони о школьную рубашку. Все так уверены, что его тянет к мисс Нири, что иногда он начинает сомневаться в собственных чувствах. А что, если на каком-то уровне, выше или ниже порога собственного восприятия, его действительно к ней влечет? Собственно, он вообще плохо представляет, что такое влечение. Всякий раз, когда он оказывается с кем-то в постели, стресс по большому счету портит все удовольствие, в итоге он пришел к выводу, что с ним что-то не так, не способен он к близости с женщинами, какой-то изъян у него в развитии. Когда все заканчивается, он каждый раз лежит и думает: так противно, что даже тошнит. Может, он просто такой? И тошнота, которая подкатывает всякий раз, когда мисс Нири склоняется над его партой, – это замаскированное сексуальное возбуждение? Как знать?

Хочешь, я схожу по этому поводу к мистеру Лайонсу? – предлагает Марианна. Не буду ему говорить, что от тебя что-то слышала, скажу, что заметила сама.

Нет, только не это. Ни в коем случае. Вообще никому ничего не говори, ладно?

Ладно, конечно.

Он смотрит на нее, убеждается, что она это всерьез, потом кивает.

Ты же не виноват, что она с тобой так, говорит Марианна. Сам ты ничего плохого не делаешь.

Он тихо произносит: так почему же все думают, что она мне нравится?

Может, потому что ты вечно краснеешь, стоит ей заговорить с тобой. С другой стороны, ты вообще часто краснеешь, такое уж у тебя лицо.

Короткий, грустный смешок. Спасибо, говорит он.

Так это правда.

Да, я знаю.

Ты вот и сейчас покраснел, говорит Марианна.

Он закрывает глаза и прижимает язык к нёбу. Слышит смех Марианны.

Почему тебе так нравится говорить людям гадости? – спрашивает он.

Никакие это не гадости. Лично мне все равно, краснеешь ты или нет, я никому не скажу.

Ладно, не скажешь, но это не значит, что можно нести что вздумается.

Ну хорошо, говорит она. Прости.

Он поворачивается, смотрит через окно в сад. Это даже не просто сад, а скорее «угодья». Там есть теннисный корт и большая каменная статуя, фигура женщины. Он смотрит на «угодья», тянется лицом к прохладному окну. Когда в школе рассказывают историю про стирку блузки в раковине, все делают вид, что это смешно и только, но Коннеллу кажется, что смысл на деле в другом. Марианна не спала ни с кем из одноклассников, никто не видел ее без одежды, никто даже не знает, кто ей нравится, девочки или мальчики, – она про это молчит. Всех это бесит, и Коннелл думает: вот поэтому они и повторяют раз за разом эту историю, хотят заглянуть туда, куда их не пускают.

Я совсем не хочу с тобой ссориться, говорит она.

Да мы и не ссоримся.

Я подозреваю, что ты меня терпеть не можешь, но ты единственный, кто вообще со мной разговаривает.

С чего ты взяла, что я тебя терпеть не могу?

Это задевает в ней какую-то струнку, она поднимает голову. Он, растерявшись, продолжает смотреть в другую сторону, но краем глаза замечает, что она за ним наблюдает. Когда он разговаривает с Марианной, он чувствует какую-то необыкновенную близость между ними. Ей можно рассказать о себе все что угодно, даже самые нелепые вещи, и она никому не проболтается – это он знает точно. Остаться с ней с глазу на глаз – все равно что открыть дверь, через которую выходят из нормальной жизни, и захлопнуть ее за своей спиной. Он ее не боится, ведь на самом деле она очень спокойная, но все равно с ней рядом страшно – из-за того, что он начинает вести себя как-то не так, говорить то, чего обычно никогда бы не сказал.

Пару недель назад он ждал Лоррейн в прихожей, а Марианна спустилась вниз в халате. В простом белом халате, завязанном, как их обычно завязывают. Волосы у нее были мокрые, кожа блестела – видимо, она только что нанесла на лицо крем. Увидев Коннелла, она замерла на ступеньках и сказала: прости, я не знала, что ты здесь. Может, она слегка смутилась, но не то чтобы сильно. Потом она ушла в свою комнату. Она ушла, а он остался ждать в прихожей. Он знал, что она, скорее всего, одевается у себя в комнате и, когда спустится, на ней будет та одежда, которую она решила надеть, увидев его в прихожей. Но Лоррейн собралась раньше, чем появилась Марианна, и он так и не узнал, что она в результате надела. Не то чтобы это было ему очень интересно. В школе он, разумеется, никому об этом не рассказал – что видел ее в халате, что она смутилась: других это не касается.

Знаешь, ты мне нравишься, говорит Марианна.

Он несколько секунд молчит, и близость между ними делается мучительной, почти физически давит ему на лицо и тело. И тут возвращается Лоррейн, повязывая шарф вокруг шеи. Она легонько стучит в дверь, хотя та и открыта.

Поехали? – говорит она.

Поехали, говорит Коннелл.

Спасибо вам за все, Лоррейн, говорит Марианна. Увидимся через неделю.

Коннелл шагает к кухонной двери, и тут мать его останавливает: мог бы и попрощаться, а? Он оглядывается через плечо и понимает, что не в силах посмотреть Марианне в глаза, вместо нее он обращается к полу: ну, пока. Ее ответа он не дожидается.

В машине Лоррейн пристегивается и качает головой. Ты бы с ней подружелюбнее, говорит она. Ей в школе непросто приходится.

Он вставляет ключ в зажигание, бросает взгляд в зеркало заднего вида. Я и дружелюбен, говорит он.

Она на самом деле очень ранимая, говорит Лоррейн.

Мы можем о чем-нибудь другом поговорить?

Лоррейн морщится. Он смотрит в лобовое стекло, сделав вид, что не заметил.

Нормальные люди

Оглавление

Январь 2011 года