Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Побег
03.09.2004г.
Люся лежала на кровати и с ужасом смотрела как к ней приближается огромная тень.
Мишка, здоровенный шестнадцатилетний детина, её двоюродный брат по тётке, с первых минут знакомства бросал на Люсю недвусмысленные взгляды. Она не придавала этому слишком большое значение. А зря!
Кузен наклонился к ней почти вплотную. И открытого рта несло перегаром.
– Ты, кажется, немного заскучала, сестрёнка, – он, не церемонясь провёл пальцем по её лицу, а потом резко схватил за грудь и больно сжал, – так я тебя развеселю. Признавайся, сколько раз тебя уже трахали? Тебе нравится, как в тебя входит … большой … толстый …
Он не торопился, смакуя каждое слово. Его рука медленно скользила вниз. Он сбросил старое покрывало, служившее ей одеялом на пол, и провёл ладонью по животу. От страха Люся не могла ни пошевелиться, ни даже закричать. Она зажмурила глаза и представила, как его жирные потные пальцы спускаются ещё ниже и впиваются в её лоно, лишая невинности и заливая кровью постель…
Тогда Люся резко выгнулась, как от разряда тока, обхватила рукой его толстую шею и впилась зубами в ухо. Во рту тут же почувствовался солёный привкус. Одновременно весь дом огласился нечеловеческим воплем. Несостоявшийся насильник с воем отпрянул, врезался лбом в полуоткрытую дверь и выскочил в коридор.
Буквально через несколько секунд в комнату точно фурия ворвалась тётка. Вслед за ней осторожно протиснулся брат.
– Что тут происходит?! – заорала она, уставившись за сидящую на кровати Люсю с окровавленными губами.
– Эта … эта сучка затащила меня в постель, а когда я попытался от неё оторваться, вцепилась мне в ухо.
В доказательство своих слов Мишка оторвал руку от раны и продемонстрировал матери окровавленную ладонь. Увидев кровь, она словно сошла с ума и наотмашь ударила девушку по лицу.
– Ах ты шмара! Это так ты платишь за нашу доброту? Шлюха! Пошла вон из моего дома. Чтобы духу твоего тут не было!
На Люсю от такой откровенной лжи нашло оцепенение. Он вжалась в матрас в ожидании побоев, которые не заставили себя ждать. Её бы, наверное, забили насмерть прямо в постели, если бы на крики не пришёл глава семейства. Он неспешно вошёл в комнату, сразу оценил ситуацию, схватил жену за руку, когда она хотела нанести очередной удар и негромко произнёс:
– Пшли все отсюда! А ты лежи и не дёргайся.
Последняя фраза относилась к Люсе. Затем он вышел, толкая перед собой никак не угомонившуюся супругу, и плотно закрыл за собой дверь. Однако, Люся услышала, как он залепил сыну звонкую оплеуху, а когда тот с плачем спросил за что, пообещал влепить ещё. Мать попыталась заступиться за сына, но получила короткий тычок.
– Ты кого защищаешь? Эту шлюху? Ты видел, что она сделала с нашим сыном? А-а-а! Ты сам хотел трахнуть эту сучку! Ну так иди и выеби её! Я даже посмотрю на это!
Но дядя только коротко бросил в ответ: «Заткнись, дура!» и увёл её на кухню. Что было дальше Люся почти не слышала, но из обрывков разговора поняла, что дядя правильно понял ситуацию, но по какой-то причине запретил сыну домогаться до кузины. Видимо испугался, что она заявит на недоумка в полицию и он пойдёт по этапу за изнасилование несовершеннолетней. Ещё она поняла, что ему глубоко насрать на неё, но она зачем-то очень ему нужна. И пока эта необходимость существует, она будет жить здесь. Плохо, но с голоду или от побоев не помрёт. И ещё он запретил её бить так, чтобы было видно. С этими словами Люся почувствовала, как у неё расплывается синяк в пол лица. Что теперь скажут в её новой школе…
Когда Люсин отец умер, а мать оказалась в психушке, тётка проявила неожиданное сострадание и взяла племянницу на воспитание к себе, в небольшой рабочий посёлок недалеко от уральского областного центра. Как оказалось, ларчик просто открывался. Тётя и не думала помогать племяннице. Напротив. У неё дома появилась бесплатная прислуга и девочка для битья.
Для Люси наступили тяжёлые времена. Следующие шесть лет проживания у тётки превратились в один непрекращающийся ад. Её заставляли делать по дому всю работу, кормили объедками, а за малейшую провинность били, правда не по лицу. Но самое ужасное – постоянное моральное унижение. Воспитанная в любви и ласке, Люся первое время категорически отказывалась понимать, почему нечужие в принципе люди так по-скотски к ней относятся. Она вообще не могла себе представить, чтобы так обращались с живыми людьми. Постепенно правда поняла, что здесь это обычное дело. Везде царствовало право сильнейшего. Чтобы выжить все сбивались в стаи, но слабых гнобили даже свои. Что уж говорить о чужаках.
Люся была чужаком для всех. Для тётки же она была не просто чужаком, а дочерью сестры, которой она всю жизнь завидовала и люто ненавидела за это. И вот теперь судьба дала ей шанс отыграться за всё. Её сын, неповоротливый здоровяк личной неприязни к Люсе не испытывал. В своём клане он занимал последние ступеньки иерархии. С ним обычно не связывались из-за его физической силы, но для лидерства гораздо важнее сила духа. Поэтому Люся выступала для него в роли боксёрской груши и отдушины. Она была гораздо слабее и зависима и казалась лёгкой добычей, но только до первого серьёзного конфликта. Её несговорчивость вызывала раздражение, переходящее в ненависть. Получив один раз по рукам, он не мог причинить ей большой вред, но по мелочам строил козни, где только мог.
Дядя был единственным вменяемым человеком во всей семейке. Он, как и все не питал к воспитаннице нежных чувств, но отлично понимал, что она стала основой их финансового благополучия. Дядя сразу оценил характер Люси и сделал правильные выводы. По мелочам она жаловаться не будет, но если приспичит, пойдёт до конца. В итоге он взял на себя роль верховного судьи и старался не доводить её до крайности. Он неоднократно пытался донести эту мысль до своих тупоголовых домочадцев, они поняли только одно. До определённой черты им дозволено всё, но после огребут уже они сами и по полной программе. Почему так и осталось за пределами их понимания, но урок запомнили навсегда.
Учёба Люси никого не волновала. Приёмные родители требовали только, чтобы их не вызывали в школу. Периодически к ним наведывалась усталая пожилая работница социальной службы. В этот день Люсю заставляли убраться во всей квартире особенно тщательно. Тётка доставала из загашника шоколадные конфеты с коньяком, долго гоняла с инспекторшей чаи, а напоследок совала ей в карман небольшую купюру. Стоит ли говорить, что в собесе в тётке души не чаяли? Любую жалобу там восприняли бы как чёрную неблагодарность зарвавшейся москвички. Люся это поняла после первой же проверки и даже не пыталась что-то предпринимать.
Жить в такой обстановке было невыносимо тяжело, и Люся пыталась найти хоть какую-то отдушину за стенами квартиры. Но в небольшом бандитском посёлке жили по тем же законам, только там у неё не было дяди, который бы заступился в крайней ситуации. Но и она никому ничего не была должна.
Чтобы выжить, пришлось принять местные законы, стать как все и медленно завоёвывать себе авторитет. Когда сначала бьют, а уже потом что-то спрашивают, отвечать можно только силой.
Люся где-то откопала пожелтевшие листки с приёмами то ли самбо, то ли карате и усиленно тренировалась каждую свободную минуту. В отличие от её бывших московских подруг, это была не блажь, это был способ остаться живой. Ей в первое время приходилось довольно часто драться, но потом она научилась избегать прямых столкновений. Никакая сила не давала гарантий в случае открытого конфликта. У каждого второго здесь в кармане был нож, а у каждого третьего – обрез. Её спасала субтильная внешность и осторожность в отношении чужих парней.
Местные пацанки ревниво охраняли свои права и малейшего подозрения хватило бы, чтобы получить шрам на лице. Это Люся тоже усвоила с самого начала и старалась не давать ни малейшего повода. Даже если у неё возникало желание познакомиться с каким-нибудь мальчиком, она долго выясняла кто ещё имеет виды на него, даже если инициатива исходила от него самого. Эти университеты давались очень тяжело, но воспитывали в ней силу духа и очень пригодились в дальнейшей жизни.
Вот и сейчас, она уже была не та испуганная и изнеженная столичная фифа. Люся ещё толком не сообразила, с чего бы это Миша, уже взрослый двадцатилетний мужик, опять позарился на её тело, но это было не важно. Её заботило только одно. Почему он ещё не спит как убитый. Наверняка сожрал весь ужин без кетчупа. А может быть водка нейтрализовала действие снотворного? Но рассуждать было некогда. Она поднялась с кровати ему навстречу.
– Вау! С чего бы это ты вспомнил о своих гениталиях? Может хотя бы дверку прикроешь?
Люся сама захлопнула дверь и прижала к ней брата. Провела ладонью по штанам, где уже забугрилось его достоинство. Мишка никак не ожидал такого разворота событий. Он был готов к яростному сопротивлению и собирался взять девушку грубой силой. Неприкрытая инициатива с её стороны заклинила его недоразвитый мозг, в котором пульсировала только одна мысль, что недотрога наконец-то оценила его мужские достоинства и сама хочет ему отдаться.
Он прислонился к закрытой двери, едва не задев головой торчащую из неё финку, и оскалился.
– Ну так чего ты ждёшь, иди сюда!
Люся подошла к нему почти вплотную, засунула руку в штаны, нащупала член и с силой сжала. Мишка крякнул от неожиданной боли.
– Ты там поаккуратнее, а то…
Он не успел договорить. Люся резко вытащила нож из двери и прижала остриё к его шее.
– А то что? – прошипела она. – Если хоть чуть дёрнешься, проткну тебя насквозь. Понял?
– Ты, шалава, чё совсем с катушек слетела? Ты чё не поняла, что тебе пиздец пришёл…
Люся слегка надавила на нож, и он проткнул кожу. Капля крови стекла по шее.
– Заткнись, дебил. Одно резкое движение и ты труп. У тебя ваще небогатый выбор. Я или тебя убью, или кастрирую. Что выбираешь? Смерть?
Люся сильнее надавила на нож.
– Нееет, – прохрипел Мишка.
– Хороший выбор, – прокомментировала Люся, – и как мне тебе отрезать? Только член, или яйца тоже? Чтобы наверняка.
– Я же тебя из-под земли достану и на ремни порежу! От такой перспективы у Мишки проснулась храбрость, – я…
– Ты прав, убить сразу надёжнее. Но сначала отрежу яйца.
– Нееет! – почти закричал брат, но Люси резко махнула рукой и со всей силы ударила рукояткой ножа прямо ему в висок. Мишкино тело обмякло и упало на пол, как мешок с дерьмом.
Люся перетащила его на свою кровать, связала за спиной руки его же ремнём, стянула штаны, а в рот запихала кляп, ради которого пожертвовала свой самый застиранный лифчик. Из брюк выпал сотовый телефон. Люся подумала, сделала на него несколько снимков брата и положила вместе с финкой в рюкзак. Ещё пригодится.
Люся накинула рюкзак и пошла в гостиную. Тётя и дядя лежали на диване и дрыхли как суслики. Видимо после ужина решили посмотреть телек, где их и сразило снотворное. Девушка быстро обшманала все карманы, ящики в секретере, сумочки и портфель. Улов составил около тридцати тысяч. Не густо, но тоже неплохо. Конечно все накопленные за последние годы капиталы дядя тщательно прятал. Может быть в банковской ячейке в городе, или закопал где-нибудь на даче. В любом случае, найти не получится. Но это она пока оставит на будущее.
В качестве вишенки на торте Люся заказала с дядиной кредитки билеты на самолёт до Москвы и пару недель в хорошей квартире. Наличные без пин-кода с банкомата не снимешь, но через интернет что-то купить можно. Например, шмотки. Или ноут. С доставкой завтра по новому московскому адресу. Пустячок, а приятно. Успеет ещё поужинать, а потом наверняка карту заблокируют. Чтобы немного оттянуть время, достала из телефонов симки и выкинула в унитаз. Завтра суббота, спать будут долго, пока обнаружат что к чему пройдёт ещё какое-то время. К тому же без мобильного телефона сейчас сложно вообще что-то сделать.
Люся огляделась. Осталось последнее.
Она нашла чистый лист бумаги и написала прощальную записку.
«Я уехала. Если захотите вернуть мне украденные от сдачи квартиры деньги, позвоните на Мишкин телефон. Пока». Тонкий намёк на то, что её искать не стоит, они наверняка поймут. Послание прилепила к обратной стороне двери. Найдут, но не сразу.
Было раннее утро, когда самолёт приземлился в Шереметьево. Несмотря на астрономические аэропортовские цены, Люся плотно позавтракала. Дядина карточка ещё действовала и мелкие покупки можно было оплачивать и без пин-кода. Она надеялась, что снотворное ещё обеспечит несколько часов безбедного существования. Но пора уже озаботиться и о более отдалённом будущем.
Для начала было бы неплохо заехать на старую квартиру. Люся подошла к стойке такси и назвала давно забытый адрес. Интересно, кто все эти годы спал в её кровати, пока она закалялась в спартанских условиях. На часах ещё не было шести утра, когда она позвонила в дверь своей бывшей квартиры.
Тишина.
Люся позвонила ещё. На этот раз дольше. Эффект тот же. Тогда она в сердцах постучала в дверь ногой. Без толку. Может быть жильцы уехали в отпуск. Или к кому-нибудь в гости. А может быть и вовсе съехали. Или и не въезжали никогда. Да и далеко не факт, что и квартира эта у неё в собственности. Могли же в соцзащите что-нибудь напутать. Да, когда-то она здесь жила. Но за столько лет её могли уже сто раз перепродать какие-нибудь мошенники. За такую роскошь на бульварном кольце ещё совсем недавно народ пачками убивали. А тут бери и пользуйся. А если дядя руку приложил за небольшой процент, то и вовсе могли всё почти легально сделать.
Люся напоследок хлопнула ладошкой по двери и пошла к лифту.
