Не будите спящую собаку

Люся

06.08.2010г.

Высокая, но очень худая девушка потянула на себя тугую входную дверь. На девушке было надето застиранное, но тщательно выглаженное ситцевое платье. Волосы убраны в хвост. В руках дерматиновая сумочка неопределённого цвета. Похоже, что её покупали ещё при Сталине.

Её бил озноб, но не от холода, а из-за нервного напряжения. Слишком много зависело от её сегодняшнего визита. Что окажется за этой дверью. Счастливое будущее или глухая стена? Она долго колебалась, прежде чем решилась на этот шаг, обдумала все возможные варианты и их последствия, но никак не могла даже представить, что окажется на самом деле.

На двери в целлофановом файле висел пожелтевший листок, сообщавший, что внутри находится Управление социальной защиты населения.

Девушка вдохнула сырой затхлый запах и спустилась по ступенькам в полуподвальное помещение. В начале длинного коридора сидел пожилой охранник в убогом синем френче. Надпись на клапане кармана гласила «ЧОП «Орёл». «Боже! Когда ты был орлом, ЧОПов ещё и в помине не было» – промелькнуло в голове у девушки. Тем не менее она приблизилась к «орлу» и негромко кашлянула. Тот и ухом не повёл. Перед ним лежал толстенный сборник кроссвордов, который был гораздо более интересен, чем убогие бабки, периодически прошаркивающие мимо него. Их практически непрерывный кашель пролетал мимо его ушей, никак не отзываясь в голове, занятой непосильным воспоминанием того, чего он никогда не знал.

Люся быстро сообразила, что нужно действовать более решительно, хотя и было очень страшно.

– Извините, пожалуйста! – почти крикнула она.

От неожиданности охранник выронил ручку и воззрился на девушку.

– Ты чё орёшь, как ненормальная? Чего тебе? – спросил он через некоторое время.

– Кто тут сиротами занимается?

– Это ты что ль сирота? – охранник ещё раз тщательно осмотрел посетительницу, – до конца коридора. Читать умеешь? – девушка кивнула, – ну так читай таблички. Ходют тут, орут понимаешь!

Охранник потерял всякий интерес к девушке и полез под колченогий стол искать упавшую ручку.

Люся протолкалась сквозь толпу что-то бойко обсуждающих бабок, дошла до конца коридора и принялась изучать выцветшие листки бумаги, приколотые к дверям. На одной в ряду многочисленных слов она разглядела слово «сирот» и тихонько постучала в дверь. В ответ не донеслось ни звука. Тогда она набрала полную грудь воздуха толкнула её. Дверь со скрипом отворилась. Её взору предстали три немолодых и некрасивых женщины, сидящие на дешёвых стульях. На столе у каждой лежал огромный ворох бумаг. Все как одна уткнулись в какие-то документы.

Люся дошла до середины комнаты, как одна из них, не поднимая головы произнесла:

– Двери закрываем! Сквозняк ведь.

– Ой простите, – девушка покраснела, вернулась и притворила дверь за собой. – Не подскажете, а сиротами кто здесь занимается?

– Все тут сиротами занимаются, – ответила та же женщина, – чё надо?

– Я по поводу жилья. Вроде как после восемнадцати лет сиротам жильё должны давать…

– Маш! Это к тебе! – женщина махнула рукой в сторону.

Люся только сейчас разглядела, что между двумя шкафами со стеклянными дверцами находится ещё одна дверь. Она пробормотала благодарность и двинулась в следующую комнату. Не успела она переступить порог, как услышала вопрос.

– Фамилия?

– Чья? Моя?

– Нет, моя! Квартира кому нужна? Тебе?

– Краснова.

Женщина выглянула из-за кипы папок, пристально посмотрела на посетительницу и достала большой затёртый журнал.

– Документ есть?

– А? Да, конечно!

Люся суетливо полезла в сумочку и достала паспорт.

– Вот, пожалуйста.

– Это чё? Паспорт? На кой ляд он мне. Справка есть о постановке на учёт?

– Нет. А где такие справки дают?

– Ты откуда такая свалилась? Из детдома что ли сбежала?

– Нет. Я у тётки живу.

– Так у тебя что, опекунша есть? Так пусть она и приходит. Ты чего припёрлась?

– Видите ли, мы не совсем ладим. А тут мне восемнадцать лет исполнилось, и вроде как она теперь и не опекунша мне. Не сегодня-завтра выгонит из дома и куда мне идти?

Сотрудница ещё раз посмотрела на неё и немного смягчилась.

– Ладно садись. Сейчас всё выясним. Как говоришь твоя фамилия? Краснова?

Она долго изучала журнал, пролистывая одну страницу за другой, но ничего так и не нашла.

– Нет тебя в списках. Эта твоя тётка пьёт что ли? Нет от неё заявления. Объясняешь им объясняешь, как об стенку горох. Короче иди к начальнице, он тебе скажет, что делать, – она замолчала и вдруг резко спросила, как будто что-то вспомнила – а ты точно сирота? Или лишёнка?

– Простите кто? Лишёнка? – Люся не поняла, что её спрашивают.

– У тебя родители умерли или прав лишены?

– Папа умер, а мама в психушке. Вот меня тётка и приютила по доброте своей.

– Это ты с Москвы что ль? – раздался голос из дальнего угла комнаты.

– Да, раньше в Москве жила, а что?

– Не Маш, ты посмотри какие наглые эти москвачки. Ни стыда ни совести у них нету. И вырядилась-то как! Прям круглая сиротка безродная! Гони её, эту мошенницу в шею!

– Подождите! – у Люси на глазах навернулись слёзы, – какую мошенницу? Вы о чём? Если я раньше в Москве жила, то сразу мошенница? Вы нормально объяснить можете?

– А чё тут объяснять? У самой квартира в центре Москвы, незнамо сколько мильонов стоит, а она у тут у настоящих сирот последний угол украсть хочет. Не, Мань, ты видала эту сучку недобитую.

Женщина, которую сотрудница назвала Маней уже сама хотела вышвырнуть просительницу за дверь, но увидев как из её огромных глаз хлещут слёзы, сжалилась.

– Нин, чё ты разоралась-то? Может девка-то и ни при чём. Ты её тётку видела? Припёрлася такая вся разфуфыренная, краля. А эта, посмотри, одна кожа да кости.

– Да, ладна! У них там вся семейка така! А худющие они сейчас все, молодёжь. Мода у них такая. А может просто на наркоте сидит. Ты её руки-то проверь!

Тут Люсе стало совсем обидно.

– На какой наркоте?! – она подняла руки вверх, чтобы всем было видно, – у меня на хлеб денег нет, где я эту вашу наркоту возьму?

– Ты, что точно ничего не знаешь? – «Маня» всё больше становилась на сторону девушки.

– Да нет же, говорю Вам! Вы можете толком объяснить?

– Ну тогда слушай. Твоя тётка тут несколько месяцев назад пришла с заявлением, чтобы тебе значит жилплощадь выделили. С квартирами у нас конечно туго, но пытаемся хоть как-то расселить сироток, особенно круглых, из детдома. Но тут вроде и тётка живая, может как-то с племянницей и пожить. Но та ни в какую. Но что делать. Отдали её заявление юристу. А он и откопал, что на тебя оказывается квартира в Москве оформлена. Трёхкомнатная. Так твоя тётка тоже какую-то справку притащила, что в ней буйно помешанная живёт. И выходит, что жильё тебе по закону полагается. Но где это самоё жильё взять в том законе почему-то не написано. И одно дело, когда человеку вообще жить негде, а другое дело формальное. Может она и не помешанная вовсе. Что справку купить ума много не надо, чай дешевле квартиры-то будет. Но ответ-то давать надо. Ну юрист-то наш, даром что не столичных университетах учился, но тоже не дурак. Взял и запрос сделал. Оказывается, эта помешанная живёт не в квартире, а в психушке, на полном гособеспечении. А квартира эта сдаётся за большущие деньги.

– Кем сдаётся? – удивилась Люся.

– Как кем? Тобой, конечно. Но поскольку ты у нас несовершеннолетняя, то за тебя твоя опекунша расписалась. И что ты ничего не знала?

– Нет. Честное слово нет! – Люся снова расплакалась.

– Ладна, не реви. На вот, вытрись, – женщина протянула невесть откуда взявшуюся бумажную салфетку. – Короче, дали мы ей отлуп по всем статьям. А мой тебе совет. Ты это, разберись там со своей квартирой. Кто там денежки гребёт от твоего имени. Только поосторожнее будь. А то, найдут где-нибудь в лесу твой труп, а квартира по наследству тётке твоей и отойдёт. А сейчас иди с Богом, у нас тута и без тебя работы выше крыши.

На улицу Люся вышла как в тумане. В голове у неё от обилия новой информации всё перемешалось. Она села на лавочку и вдохнула полной грудью горячий воздух, пропитанный выбросами с цементного завода. Глаза заслезились от ядовитой пыли.

– Господи! Как же убраться из этого проклятого места? – почти в голос закричала девушка и быстрым шагом пошла в сторону окраины.

Там за микрорайоном из старых пятиэтажных панелек притулилась на берегу ручья небольшая берёзовая роща. Злые языки поговаривали, что там по ночам тусуются местные наркоши, а днём промышляют гопники. Одинокой девушке зайти в рощу и выйти неизнасилованной практически нереально. Но это для тех, кто там ни разу не был. У Люси же это было единственное место, где она чувствовала себя относительно безопасно. Она случайно узнала, как зовут городских авторитетов и умело прикрывалась их именами, если вдруг кто-то хотел подойти ближе, чем полагалось. В конце концов она сама стала местной достопримечательностью, и её шпана не трогала и даже где-то уважала.

Сейчас это было именно то место, где она могла спокойно сесть и привести растрёпанные чувства в порядок. Как ни странно, но в роще было относительно спокойно. Хулиганы если и появлялись, то вели себя относительно пристойно. Люсю это радовало. Она хоть и могла постоять за себя, но сейчас ей не хотелось ни на что отвлекаться.

Она села прямо на траву на берегу ручья. Солнце палило нещадно, но от воды исходила хоть какая-то свежесть. Люся постаралась трезво оценить обстановку и принять правильное взвешенное решение.

Первой реакцией было желание вернуться домой и перерезать глотку тётке и её толстожопому недоноску. Оказывается, она столько лет фактически содержала всю семейку, которая вместо элементарной благодарности всё это время её унижала и использовала как прислугу. Люся не могла взять в толк почему над ней вообще издеваются. Ведь она никому никогда плохого слова не сказала. Наоборот, выполняла львиную долю работы по дому. Да, её конечно кормили. Но каждый раз попрекали куском хлеба, воспитывая в ней чувство полной ущербности и вечной благодарности, что её не выкинули на улицу умирать с голода.

И вот теперь выясняется, что у неё мало того была своя крыша над головой, так это ей должны были все прислуживать.

Сейчас её утешало одно. Она выжила. Она стала сильной. Несмотря на свою худобу, почти дистрофичность, она могла дать отпор целой банде уличных хулиганов. Она научилась переносить побои и оскорбления. Её выдержке позавидовали бы японские ниндзя. Это была очень жестокая школа, но она её прошла и сдала выпускной экзамен. Осталось только отплатить своим учителям за этот жизненный урок. Но это она оставит на сладкое. А пока надо думать, как быть дальше.

Постепенно план вырисовался.

Для начала, надо вернуться в Москву и восстановить статус-кво. Что это такое она толком не знала, но когда-то услышала это выражение и оно ей очень понравилось. Кажется, оно означало справедливость. Вот только что такое эта самая справедливость никто не знал. Мало того у каждого она была своя.

– А у меня она моя, личная, и горе тому, кто окажется по ту сторону моих баррикад – зло проговорила Люся, глядя на противоположный берег ручья.

Сейчас он выполнял для неё роль Рубикона. Если бы она знала, что это значит, то перешла бы его вброд в самом неудобном месте. Ей нужен был сейчас как воздух пусть и бессмысленный, но символический поступок, означающий для неё новую, безвозвратную жизнь.

Символизм, это конечно прикольно, но сколько раз не переходи через ручей туда и обратно, ближе к цели не будешь. И первый шаг – где достать деньги? Даже на билет в плацкарте нужно несколько тысяч, ну первое время обосноваться, тоже. Люся ещё не знала, как ей вести себя с жильцами, но внутренне понимала, что ссориться с ними не в её интересах. В конце концов они ни в чём не виноваты. По крайней мере пока. А деньги за квартиру ей сейчас гораздо нужнее, чем сама квартира. Да ей нужно где-то жить, но это может быть и малометражка на окраине. Осталось только решить, как до неё добраться.

Как обычно, помог случай. Она уже собиралась уходить, поднялась по косогору и обернулась посмотреть на любимый ручей, возможно в последний раз.

– Угостишь сигареткой? – неожиданно раздалось у неё над ухом.

Она обернулась возле неё стояли два не очень трезвых подростка.

– Не курю и вам не советую, – ответила Люся и собралась пройти мимо, но парни перегородили ей путь.

– Ну если нет сигарет, то может что-нибудь найдётся в сумочке?

– Вряд ли там есть, что-то для вас интересное.

– Ну это уж мы сами как-нибудь решим. Короч, гони сюда кошёлку, а то мы можем кое-что ещё поиметь…

– Да пожалуйста! – Люся протянула сумку и уронила её на землю прямо перед носом парня, который ей показался немного покрепче.

– Ах ты сучка! – процедил тот и наклонился, чтобы поднять сумку.

Однако сделать это он не успел. Худая, но острая коленка разбила ему нос, а в следующую секунду он уже летел с крутого берега прямо в воду. Его напарник не успел сообразить, что происходит, как его рука оказалась заломлена болевым приёмом за спиной. Всё-таки знание приёмов рукопашного боя в их маленьком городишке не роскошь, а банальное средство выживания, пронеслось в голове у Люси.

Тем временем первый вылез из ручья и собирался отомстить обидчице, но вой от боли подельника его приостановил.

– Стой там, где стоишь – неожиданно громко сказала Люся, – иначе я сломаю твоему дружбану руку, а тебе нос.

В доказательство она потянула парня за руку, и тот взвыл ещё сильнее.

– Суууука! Я тебя найду и убью! – заорал он.

– Заткнись! – прервала его девушка. Стой смирно, иначе сдохнешь прямо тут от боли. Понял?

С этими словами она второй рукой пошарила у него в кармане. Там оказался мобильный телефон и около трёхсот рублей мелкими купюрами.

Люся ловко забросила мобильник на середину ручья, взяла деньги и столкнула пацана в сторону ручья. Он не удержался на ногах и кубарем скатился вниз, чуть не сбив с ног товарища.

Люся подхватила сумку и побежала домой. Погони она особо не боялась. Найти и выудить телефон из ручья горе-гопникам сейчас было важнее, чем гоняться за ней по лесу. Но всё-таки лучше было уносить ноги из этого малоприятного места. К тому же первоначальный капитал был у неё в руках и позволял воплощать план, не откладывая в долгий ящик.

Оказавшись в цивилизации, она первым делом заглянула в аптеку. Сегодня ей нужно будет снотворное. Её родственнички всегда отличались хорошим сном, но лучше перебдеть, чем недобдеть, как говаривал один её не самый законопослушный знакомый. Она уже и так ходила, как по минному полю и права на ошибку или несчастный случай у неё не было. Все неожиданности надо заранее предусмотреть и нейтрализовать. И хороший здоровый сон домочадцев ей был категорически необходим.

Конечно, хорошее снотворное можно было купить только по рецепту и за другие деньги, но кое-что она смогла раздобыть. Слёзная история про мучающуюся от бессонницы бабушку произвела своё действие и ей отпустили лекарства без рецепта. Дома снотворное было тщательно измельчено и перемешано с кетчупом. Домашние почти всю еду обильно приправляли этим соусом, пельмени, котлеты, особенно макароны. Отчасти из-за привычки, отчасти из-за отвратительных кулинарных способностей и патологической жадности её тётки. Любая еда не казалась такой мерзкой, если её обильно приправить острым соусом. Это было очень на руку, особенно если учесть, что перец хорошо маскировал вкус таблеток.

Вечером всё прошло как по маслу.

Люся сказала, что у неё проблемы по женской части и она ужинать не будет и пойдёт к себе.

– Это что ещё за отмазки? – возмутилась тётка. – А посуду кто будет мыть? Не хочешь жрать, никто насильно в тебя запихивать не будет, но чтобы потом всё вымыла, и пол не забудь.

– Хорошо, тётушка. А сейчас можно я прилягу. Болит очень сильно. У Вас случайно таблетки какой-нибудь нет?

– Щас! Может мне ещё тебе врача вызвать? Свали уже, а то в качестве лекарства будешь весь дом драить. Сразу выздоровеешь.

– Простите! Простите, пожалуйста!

Она попятилась задом и выскочила из кухни, пока её ещё чем-нибудь не нагрузили. Драить полы до утра в её планы не входило, но устраивать революцию ей тоже было не с руки. Сегодня должно всё пройти тихо-мирно, без скандалов и лишнего шума. Пока семейка набивает на ночь животы надо всё собрать, чтобы как все уснут быстро свалить. Денег на такси у неё не было и нужно успеть на последний автобус до города. Интересно, что у них сегодня на ужин. Люся молила Бога, чтобы не рыба. Это единственный продукт, куда они не добавляли кетчуп. К её счастью, рыбу в этом доме готовили редко. Никто не хотел с ней возиться.

Войдя в свою комнатушку, Люся ощутила необычайный прилив сил. Все ненавистные стены, пол, потолок вдруг разом перестали быть такими враждебными. Чтобы там не было, но они не были виноваты в её страданиях последние несколько лет. Да, она ещё долго будет просыпаться в холодном поту от каждого шороха, от скрипа несмазанных петель, от царапанья в дверь. Каждый звук таил в себе опасность. Особенно она боялась, и вполне обоснованно, хозяйского сына. Здоровенный детина на два года её старше положил на неё глаз при первой же встрече. С тех пор она при каждом движении озиралась или следила боковым зрением, где тот находится и откуда ждать нападения. Эта жизнь в постоянном страхе имела и свои плюсы. Она тренировала волю, выносливость и готовность встретить лицом к лицу любую неожиданность и дать отпор. Эти качества – единственное ценное, что она могла увезти отсюда. То, что у неё никогда не смогут отнять. И то немногое, что сможет ей помочь в достижении своей цели, которая только несколько часов как появилась в её жизни.

Люся достала из-под кровати старый брезентовый рюкзак и стала собирать свои немногочисленные пожитки. Пара рваных джинсов, застиранные трусы, убогие лифчики и несколько безделушек. С каждой из них были связанны какие-то события из её жизни. Почти все они были, мягко говоря, малоприятными. Но Люся хранила эти вещи, чтобы никогда не забыть чужие долги. Придёт время, и она их вернёт. Но не сегодня. Тем не менее, давно, казалось, забытые раны памяти вскрылись и напомнили о себе.

Большая пуговица от тёткиного пальто. Она только сюда переехала, как Мишка подло на неё напал и заставил её проглотить. А потом с воплями побежал к матери.

– Мааам! – вопил он на весь дом, – Люська твою пуговицу сожрала, смотри она и всё пальто съест.

Ей тогда пришлось срочно бежать в туалет и долго выблёвывать злополучную пуговицу, а потом отмывать её. Когда она наконец-то вышла из уборной, её уже ждала в коридоре тётка. В руках она держала своё пальто, вывернутое местом, на котором ещё недавно красовалась злополучная пуговица.

– Это ты сделала? – заорала на неё тётка, – ах ты дрянь такая, так-то ты платишь за то, что мы тебя приютили, поим-кормим.

Она размахнулась и с силой отхлестала её этим самым пальто по лицу, а потом заперла в комнате до утра без еды…

Сейчас она со смехом вспоминала тот свой первый испуг. Это были такие цветочки по сравнению с тем, что пришлось пережить после.

… Ей тогда только исполнилось четырнадцать лет. Небольшая стайка мелкой шпаны сидела во дворе. Любимым занятием было курить украденные у взрослых сигареты и хвастать не существующими подвигами. Люся как раз выносила мусор, как заметила сгрудившихся в кучу пацанов, разглядывавших что-то невероятно ценное. Она слышала только возгласы восхищения и матерные междометия. Только один парень гордо стоял чуть в сторонке, сплёвывал коричневую слюну на асфальт и глубоко затягивался скомканной папиросой с видом, будто курил кубинскую сигару.

Люся подошла к ним и растолкала.

– Чё, вчерашний день потеряли? – спросила она и увидел, как на пальце одного из них балансировало узкое блестящее лезвие с тёмной деревянной ручкой. Ничего более красивого она никогда не видела.

– Видала? Братан подарил Стёпке. Он только с зоны откинулся и на радостях расщедрился.

Стёпка стоял, прислонившись к дереву, и светился как начищенный пятак.

Люся поняла, что продаст полжизни за этот нож, и не прогадает, потому что он станет для неё единственным другом и защитником. Решение пришло в голову мгновенно.

– Да, ладна! Пусть не пиздит! Спёр наверно у кого-нибудь. Хотя нет, у него кишка тонка, зассал бы. Наверняка взял, чтобы похвастаться.

Все засмеялись. Парень чуть не подавился бычком от такого поклёпа. Он щелчком отправил его в кусты и ринулся на защиту поруганной чести.

– Ты на кого наехала, ссыкуха? Я сейчас тебя этим ножиком на ремни пущу!

– Это ты можешь, но это не доказывает, что финка твоя.

– Я никому не должен ничего доказывать!

– Конечно не должен, финка-то не твоя. А ты брехло.

– Кто, я?!

– А что ты так нервничаешь? Боишься, что тебя девка прищучила?

Люся играла с огнём. Стёпка был самым авторитетным пацаном местной шайки, во многом благодаря своему братцу-уголовнику. Выведи его из себя, он не задумываясь всадил бы нож в неё на глазах у всех. Единственное на что она надеялась, выступать в одиночку против всех не стал бы даже он. А толпа сейчас явно была на её стороне. Все втайне ненавидели Стёпку и хотели утереть ему нос, но каждый боялся выступить против этого отморозка.

– Если нож действительно твой, то поставь его на кон.

– С какой стати?

– Докажи, что ты сильнее меня. Или зассал?

– Я? Да я тебя порву, как Тузик грелку!

– Порвёшь, если выиграешь! Спорим я дольше тебя простою на одной ноге. Или слабо?

Парень презрительно оглядел худую девчонку, и засмеялся.

– Мне слабо? Да у меня в жопе зачесаться не успеет, как ты уже свалишься. Только я что лох запросто так спорить. Что поставишь? Ведро своё дырявое?

Все опять засмеялись. Настроение толпы очень переменчиво. На Люсю поставил бы только сумасшедший, а трусы всегда будут идти за фаворитом.

– Ты же сам сказал. Целку и поставлю. Выиграешь, трахнешь меня.

Все разом замолчали и посмотрели на Люсю. Не понятно, что на них произвело больше впечатления. Готовность отдаться за нож или признание в девственности. Люся понимала, что её ставка явно не соразмерная, но ей также было очевидно, что она могла лишиться своего единственного достоинства в любой вечер в любом тёмном месте этого бандитского посёлка и совершенно бесплатно.

– Больно ты мне нужна, тощая как швабра! И какая ты нафиг целка? Мишка хвастался, что он тебя каждую неделю трахает сколько захочет. У тебя там не целка, а проходной двор.

Стёпка деланно засмеялся.

– Мишка пиздобол, и все это знают. Он не то что девку, козу трахнуть не сможет. Только и делает, что дрочит на мои лифчики. Забодалась их отстирывать. Просто у тебя никогда девчёнки не было, так и скажи, что ты сам девственник.

Маятник общественного мнения качнулся опять в обратную сторону. Пацаны покатывались со смеху. Этого он не мог стерпеть.

– Ну погоди. Потом все будут смотреть, как я тебя буду пердолить!

– Ты сначала спор выиграй! Кто будет судьёй?

Все как один подняли руки.

– Вот и отлично. И пусть никто потом не говорит, что было нечестно.

Люся раздвинула мальчишек в круг, взяла Степана за руку и втащила в самый центр.

– На счёт три. Кто первый коснётся земли второй ногой, той проиграл. Раз. Два. Три!

Он подняла и согнула в колене правую ногу, а руки расставила в стороны, для поддержания равновесия. Отступать уже было некуда, и Степан нехотя последовал её примеру. Он был уверен, что намного сильнее этой замухрышки и должен непременно выиграть. Одно его смущало. Она так упорно настаивала на споре, что тут явно таился какой-то подвох. Какой, он не понимал и это его сильно раздражало. Через пару минут его руки затекли. Наверное, подстава была в них.

– Насчёт рук мы не договаривались, – заявил он.

– Да пожалуйста, – легко согласилась девушка. – Хоть в карманы засунь. Можешь даже яйца почесать, больше они тебе не понадобятся.

Толпа заржала, а Степан неожиданно покраснел.

– Что ржёте недоумки? Встали бы сами и постояли. Смешно им!

Люся незаметно скорчила рожу, подняла средний палец правой руки и покачала им вверх-вниз. Все прыснули. Степан ошалело оглянулся, но она успела принять серьёзный вид и вопросительно посмотрела на него.

– Желаете сдаться сударь?

– Чего? – не врубился парень.

– Сдавайся! Что это ещё за кошки-мышки?

– Какие кошки? Вот я тебе сейчас устрою и кошки, и мышки. Будешь орать так, что весь посёлок услышит.

– Ты не хорохорься. И ширинку застегни, а то ещё кончишь раньше времени.

Степан инстинктивно дёрнулся застегнуть молнию на джинсах и чуть не потерял равновесие, но удержался. Ширинка оказалась застёгнута.

– Ах ты тварь! Ну погоди!

– Да уж жду-жду, не дождусь никак.

Стёпка уже понял, что пустые разговоры отнимают силы, так и проиграть можно. Нога как будто свинцом налилась. Выиграть нужно в любом случае. Такой позорный проигрыш ему никто не простит, особенно брат, чью финку он стянул без спроса похвастаться перед пацанами. Да и секс с этой оторвой уже не казался ему таким заманчивым. Как бы он ни прошёл, она сможет ославить его на весь посёлок и поверят ей. Это тебе не перепихнуться где-нибудь на блат-хате или сеновале. Все эти мысли никак не способствовали концентрации сил, а как раз наоборот. Степан начал чувствовать усталость.

Люсе тоже было несладко. Хоть она была худенькая и жилистая, но постоянное недоедание никак не способствовало победе в этом по сути силовом споре. Единственным её преимуществом была сила воли. Она знала, что опустит ногу, если только потеряет сознание. А там ей уже ничего страшно не будет. Пусть трахают её хоть всем двором. Ободряло то, что обессилевший победитель вряд ли сможет сразу взять её, а там она что-нибудь придумает. Про уехавший поезд, или что-нибудь ещё. Но лучше не проигрывать. Ей нужен этот нож и авторитет, хотя бы среди местной шпаны. Пройдёт пара лет и эти мальчики превратятся в закоренелых бандюганов, и тогда разговор будет совсем другим. Чтобы выжить в этом паршивом посёлке, надо выстоять сейчас, чего бы это не стоило.

Стоять было всё тяжелее. Её сопернику тоже приходилось не сладко. Она заметила, как подрагивает его нога. Надо держаться. Ещё чуть-чуть, ещё немного. Она закрыла глаза и стала мысленно петь военные песни. Откуда она только их знает? Сил на разговоры и взаимные подколки уже давно ни у кого не осталось. Зрители начали откровенно скучать. Немного рассмешило её немое шевеление губами с закрытыми глазами. Кто-то отпустил шуточку, что ей остаётся только молиться, но она не нашла отклика у других.

Неожиданно ей захотелось писать. Захотелось так, что она готова была сдаться и лишиться девственности, лишь бы так не опозориться. Люся сжала зубы и с силой зажмурила глаза. От перенапряжения ей показалось, что земля качнулась, перед глазами поплыли круги. Вот-вот и она грохнется в обморок. Первым не выдержал мочевой пузырь. Предательская струйка стекла по ноге и расплылась лужей по асфальту. Кто-то заржал.

– Смотрите, наша цыпа обоссалась!

Толпа подхватила новость и стала комментировать её на все лады. Завтра весь посёлок будет знать, что она обоссалась во время спора. Этот позор ей не смыть уже никогда. Она представила, как входит в класс и все дружно начинают над ней смеяться. Это было невыносимо. Люся покачнулась, но устояла.

Вдруг толпа взорвалась.

Степан не выдержал и опустил ногу и сразу же рухнул на землю.

– Спор отменяется. Я не подписывался трахать эту обоссаную!

Люся медленно опустила ногу, несколько секунд постояла молча и подволакивая ногу подошла к сопернику. Протянула руку и коротко сказала:

– Нож!

– Да иди ты! Я не проиграл спор, а отменил его. Ты мне стала противна.

– Ты трус и ссыкло! И пусть теперь все знают, что ты проиграл девчонке, а поступил как баба!

– Да я тебя!

Степан встал и пошатываясь повернулся в сторону Люси, размахивая финкой. Люся побледнела, но не отступила. Ситуация накалилась, стало не до смеха.

– Стёп, не надо, – неожиданно вышел из толпы высокий худой парень, – мы все видели. Да девка обоссалась, но это не запрещалось. Так что нож надо отдать.

Степан обвёл всех взглядом, полным ненависти, толпа молча ждала его решение. Он ещё мог исправить ситуацию. Пришлось заплатить хорошую цену, но оно того стоило.

– Да я специально проиграл, чё не понятного? Ещё пять секунд и она бы рухнула, а мне пришлось бы трахать эту обоссанную. А нож, на подавись.

Он бросил финку ей под ноги, развернулся и медленно побрёл домой.

Люся села на асфальт, взяла нож и заплакала.

– Ладно, не ной!

Она оглянулась. Возле неё стоял тот самый парень, благодаря которому она стала обладательницей этой замечательной вещи.

– Ты прикольная. Ты это специально обоссалась, чтобы Стёпке не достаться? Я бы не сообразил. Меня кстати Паха зовут.

– Люся. Я пойду, пожалуй, а то дома пиздюлей огребу. А тебе, если не в падлу, приходи завтра вечером, поболтаем.

С Пашкой они потом подружились и часто гуляли вместе. Но недолго. Через полгода он нарвался на каких-то залётных отморозков и получил залп из дробовика в спину. Хоронили его всем посёлком. Со Стёпкой тоже сложилось нормально. Его брат, когда узнал, что тот спёр финку хотел было наехать, но по всем воровским законам, Люська получила её честно. Стёпке пришлось отработать кражу, но это не помешало им подружиться. Они потом со смехом вспоминали тот спор и делились впечатлениями. Пожалуй это были самые светлые воспоминания за всё время её жизни в посёлке.

Люся бережно вынула финку из ножен, взвесила на руке и неожиданно метнула прямо в дверь. На ней мелом был нарисован силуэт человека и клинок вошёл прямо между глаз. Если бы в этот момент кто-нибудь открыл дверь, то шансов выжить было бы немного. Метать нож её научил тоже Стёпка. Они часами вместе тренировались возле старого дуба. Люся оказалась толковой ученицей и быстро превзошла своего учителя. Но через год с небольшим он пропал. Говорили, что брат опять сел. На этот раз за убийство, и его мать от греха подальше уехала на другой конец страны.

Нож был единственной ценной вещью, принадлежащей Люсе. Он был узкий, тяжёлый с красивой отполированной деревянной ручкой. Она понимала, что если Мишка узнает о нём, то обязательно отберёт. Поэтому она тщательно его прятала и дома никому не показывала. До Мишки дошли слухи, что его сеструха что-то там выиграла в споре, но она смогла убедить, что нож на следующий же день отобрали хулиганы. Брат перевернул всю её комнату, ничего не нашёл и успокоился.

Люся оглядела остатки своих сокровищ. Старый кнопочный Nokia. Его подарил ещё отец и когда-то миниатюрный телефон считался очень крутым. Но после переезда сюда денег даже на самую дешёвую симку у неё не было, а сам аппарат уже давно вышел из моды и стоил не больше пачки сигарет. Если не считать маленького мишки Тедди с заплаткой на лбу, это была единственная вещь из прошлой жизни. Люся его хранила и, когда было особенно тяжело, разговаривала. Она представляла, что звонит отцу и рассказывает о всех своих напастях, а он, как всегда, даёт ей мудрые советы.

Она уже хотела отправить его вместе с мишкой в рюкзак, как дверь распахнулась и на пороге нарисовался брат. Он шагнул в комнату и сразу заметил рюкзак.

– И куда это ты собралась?

По комнате пронёсся запах дешёвого вина. Люся отшатнулась и в страхе упала на кровать. Необъятная туша нависла над ней.