Глава четвертая
Мы попрощались с мамой в квартире, поскольку на станцию нас должна была отвести миссис Бэкстер. Я понимала, что прощаться будет тяжело, но не ожидала, что настолько. Олив, которая до сих пор металась между восторгом от предстоящего путешествия и страхом, наконец осознала, что несут с собой такие перемены. Все утро она проплакала, так что нос и глаза у нее были красные и припухшие, а вид совершенно несчастный. Тони вел себя тихо. Он не сказал и пары слов с тех пор, как проснулся, и теперь стоял, повернувшись к нам спиной и глядя на улицу за окном. Он не сказал, что не поедет с нами, но я все еще сомневалась, что он сядет в поезд. На столе лежали три бумажных свертка с нашей одеждой, перевязанных бечевкой.
– Так, я вам приготовила хлеба с салом. До обеда не открывайте, а то я не знаю, как долго вам ехать, – предупредила мама.
– А почему нам не говорят, куда мы едем? – спросила я.
– Наверное, потому, что это секретная информация. «У стен есть уши», и все такое.
Олив забралась к маме на колени, обняла ее за шею и уткнулась в мамино плечо, содрогаясь от рыданий. У меня самой стоял ком в горле, но я очень старалась унять слезы и держаться ради брата и сестренки. Я поверить не могла, что мы вот-вот покинем маму, родной дом и все, что мы знаем и любим.
– Ну-ну, – сказала мама, обращаясь к Олив, – будет весело.
– Не хочу веселиться, – всхлипнула сестренка.
– Вот увидишь, тебе понравится. Через пару дней ты найдешь новых друзей, будешь лазать по деревьям, бегать и прыгать, так что и думать забудешь, как не хотела уезжать.
– Нет, неправда!
Я была с ней согласна. Мама вздохнула:
– Ну ладно, Олив.
Она заставила ее слезть с колен и поманила меня в спальню, жестом велев не шуметь, потому что малыш Фредди спал в стоявшей на полу колыбельке. Мама подошла к комоду, достала оттуда черную шкатулку, затем опустилась на кровать и похлопала по покрывалу рядом с собой. Я села. Мама открыла шкатулку. Внутри лежал красивый серебряный медальон на тонкой цепочке.
– Хочу отдать это тебе, Нелл, – объявила мама, вручая мне украшение.
– Но оно ведь твое, – возразила я.
– А будет твоим. Можешь вернуть его, когда мы снова встретимся.
Я взвесила медальон на ладони. Он был гладкий и прохладный.
– Открой его, – велела мама, приобняв меня за плечи.
Я расстегнула крошечную застежку и увидела внутри фотографию мамы и папы.
– Это фото с нашей свадьбы, Нелл. Красивые мы были, правда?
Я вгляделась в фотокарточку. На ней родители выглядели так молодо. У мамы были темные, еще не тронутые сединой волосы, а папа еще не отпустил бороду. Оба смотрели в камеру, будто кролики на удава.
– Мы были в ужасе, – улыбнулась мама.
– По-моему, вы здесь очень красивые, – сказала я.
– Повернись-ка, Нелл.
Я послушалась. Мама осторожно приподняла мои волосы и застегнула цепочку у меня на шее.
– Когда тебе станет грустно, – произнесла она, – ты вспомнишь, что мы с папой всегда у тебя на сердце. И если станет одиноко, откроешь медальон, посмотришь на меня и поймешь, что я скучаю по тебе так же сильно, как ты по мне.
– Обязательно, мама, – сказала я.
Ком в горле, который я так старалась проглотить, начал душить меня, и пришлось дать волю слезам. Я всхлипывала без остановки, и мое сердце рвалось на части.
Мама прижала меня к себе и погладила по голове. От нее пахло домом. Так мы и сидели на кровати, пока я не перестала всхлипывать. Тогда мама разжала объятия и достала из рукава платочек, чтобы я могла утереть глаза и нос.
– Я знаю, что ты будешь стойкой, моя Нелл, – произнесла мама. – Я верю, ты сумеешь позаботиться о брате с сестрой. С Олив будь поласковее, как ты умеешь, и проследи, чтобы Тони не вляпался в неприятности.
– Обещаю, мам.
Она улыбнулась:
– Я так горжусь тобой.
Я выдавила ответную улыбку.
– Все будет хорошо, – заверила меня мама. – Мы справимся, правда?
Я печально кивнула.
– Справимся, говорю тебе, – повторила она. – Ну пора, Нелл. Миссис Бэкстер вот-вот придет.
Она вернулась на кухню, а я опустилась на колени возле колыбельки, чтобы попрощаться с Фредди. Я погладила малыша по голове, но он не пошевелился. Когда мне доведется увидеть его снова?
Я натянула пальто и помогла одеться Олив, которая все еще всхлипывала. Мама написала наши имена на клочках бумаги и приколола булавками к пальто. Тони продолжал стоять у окна. Мама подошла к нему и обняла. Брат попытался отстраниться, но она крепко прижала его к себе, и через несколько секунд он все же обвил ее руками. На его лице застыло отчаянное выражение. Это было просто ужасно.
– Ну-ну, мой сильный мальчик, – услышала я мамин голос. – Ты должен быть сильным и позаботиться о сестрах. Согласен? Ради меня?
Он кивнул. Мама пригладила ему волосы и поцеловала в лоб. Как раз в это мгновение в дверь постучали, и в квартиру вошла миссис Бэкстер. Она окинула нас взглядом и улыбнулась.
– Готовы?
– Пожалуй, – тихо отозвалась мама.
– Не забыли продовольственные книжки?
– Они в узелке у Нелл, завернуты в одежду.
– А то там не обрадуются, если дети явятся без них.
– По-моему, я ничего не забыла, – ответила мама.
– Тогда пора выходить, – объявила миссис Бэкстер.
Мама еще раз обняла меня и Олив и улыбнулась Тони, который явно храбрился и с трудом сдерживал слезы.
– Это ненадолго, – пообещала она. – Скоро мы все снова будем вместе.
– С нами все будет в порядке, – сказала я.
– Я знаю, милая.
Как будто нарочно в эту секунду заплакал Фредди. Я была даже рада, ведь так мама смогла на что-то отвлечься.
– Ну, идем, – скомандовала миссис Бэкстер.
Мы взяли свои кульки и вслед за ней вышли за дверь, спустились по ступенькам и оказались на улице. Тихо капал дождь, Лондон стал серым и туманным, будто весь город грустил вместе с нами. Спустившись с крыльца, я взглянула наверх. Мама смотрела из окна, у которого совсем недавно стоял Тони, и держала на руках Фредди. Мы с Олив помахали ей и послали воздушные поцелуи, но брат даже не обернулся, просто зашагал вперед. В это мгновение я услышала свое имя. По улице навстречу мне бежала Анджела. Мы обнялись.
– Береги себя, – сказала она, – и возвращайся ко мне живой и здоровой.
Она сунула руку в карман и достала маленькую розовую ракушку.
– Я привезла ее из Маргита, Нелл, – объяснила Анджела, – и хочу, чтобы ты вернула ее мне, когда закончится война.
– Непременно. И ты пообещай, что будешь беречь себя.
– Не беспокойся, Нелл. Разве ты не знаешь? Только хорошие люди умирают молодыми.
Я с тяжелым сердцем смотрела ей вслед. Насколько было бы проще, если бы мы уехали из Лондона вместе. Я в последний раз оглянулась на наш дом и зашагала по дороге вслед за миссис Бэкстер и остальными.
Хотя мы не попали в основную волну эвакуации, на платформе все равно толпились чуть ли не сотни детей. Они кричали и бегали, устраивая форменный бардак. Некоторые из тех, что помладше, прятались за мамину юбку. Олив стиснула мою руку.
– Все будет хорошо, милая, – принялась успокаивать ее я, глядя на сестру сверху вниз. – Мы с Тони о тебе позаботимся.
– Я хочу к мамочке, Нелл.
– Знаю, но скоро она приедет к нам, а с ней и малыш Фредди.
Полная дама в ярко-красном пальто пыталась командовать всей этой толпой, но из-за невообразимого шума ее было совсем не слышно. Мы только видели, как ее рот открывается и закрывается, как у задыхающейся рыбы. Мужчина в солдатской форме подал ей громкоговоритель, и она с удвоенным энтузиазмом принялась за дело. Ее голос загрохотал над платформой:
– Мамы, пора попрощаться с детьми. Мы позаботимся о них и найдем каждому хороший дом, где они будут в безопасности. Дети, постройтесь по двое и возьмитесь за руки.
Такие новости вызвали новый шквал всхлипываний и рыданий, поскольку малышам пришлось отцепиться от матерей. Я даже порадовалась, что наша мама осталась дома. Миссис Бэкстер опустилась на колени передо мной и Олив.
– Ну, веди себя хорошо, Олив, и слушайся Нелл.
– Я к маме хочу, – повторила сестренка.
– Знаю, милая, но скоро вы снова увидитесь.
Миссис Бэкстер поднялась и обняла меня.
– Я буду скучать по вам, утятки.
– И мы по вам, миссис Бэкстер, – ответила я.
Она знала, что Тони обниматься откажется, так что просто положила руку ему на плечо.
– А ты присматривай за сестрами, Тони.
Тот кивнул, и миссис Бэкстер зашагала прочь, мы проводили ее взглядом. Мы с Олив махали, пока она не скрылась из виду. Миссис Бэкстер была последней ниточкой, связывавшей нас с домом, поэтому нам больно было смотреть, как она уходит.
Нам удалось найти вагон, где были свободные места. Я усадила Олив возле окошка. Мне уже доводилось ездить на поезде, а вот сестренка видела все это впервые. Она смотрела по сторонам, широко раскрыв глаза от восторга, смешанного с беспокойством.
– Тебе страшно ехать на поезде, Олив? – осторожно спросила я.
– Вроде бы нет, Нелл, – ответила она. – По-моему, тут пахнет уютно, и сиденье мягонькое. А поезд быстро едет?
– Сначала медленно, а потом набирает ход, и тогда мир как будто пролетает мимо тебя, – объяснила я. – Очень красиво.
Я приобняла ее, и мы вместе стали смотреть в окно. Встревоженная дама в красном продолжала загонять детей в вагоны, выкрикивая команды:
– Не разбредаться, ребята! К краю платформы не подходить! Крепче держите свои вещи!
– Да, пожалуй, поезд мне нравится, – решила Олив. – Только жаль, что мама и Фредди не с нами.
– Понимаю, милая, но ты очень хорошо держишься.
– Мне трудно, Нелл.
– Вот поэтому я очень тобой горжусь, и мама тоже гордилась бы.
Тони уложил наши кульки на багажную полку наверху, но садиться не стал. Он потирал лоб ладонью и явно был на взводе. Я все еще не могла поверить, что он зашел с нами в вагон.
– Может, сядешь уже? – сказала я.
Вместо ответа Тони опустил оконное стекло и выглянул на платформу.
Раздались свистки, поезд зашипел и вздрогнул, готовясь к отправке. Внезапно Тони протянул руку к багажной полке, схватил свой узелок, открыл дверь вагона и спрыгнул на платформу.
Я высунулась в окно и завопила ему вслед:
– Ты куда?!
– Домой! – раздался ответный крик. – Прости, Нелл.
Тони исчез в толпе. Внезапно пришло осознание, что теперь только я отвечаю за Олив, и мне стало тошно и одиноко.
Поезд медленно пополз прочь от вокзала. Я ничего не могла поделать: Тони убежал, мы остались вдвоем. Я снова опустилась на сиденье и обняла сестру.
– Куда делся Тони, Нелл? – не поняла она.
– Убежал домой.
– Почему он не едет с нами?
Я пожала плечами:
– Ты же его знаешь, Олив.
Она кивнула и очень серьезно произнесла:
– Он просто паршивец, Нелл.
– Боюсь, что так, милая, но не расстраивайся, мы с тобой не пропадем.
– Ты-то меня не бросишь, Нелл?
Я улыбнулась и взглянула на сестренку.
– Ни за что! Я тебя никогда не брошу.
Поезд начал набирать скорость, и я уставилась в замызганное окно на проносящиеся мимо улицы, дома и участки. Я оставляла здесь все, что было мне дорого. Мой милый Бермондси таял в клубах дыма.