Месть подают холодной

Глава 1

– Прохор Петрович, финансовый отчет с десятого числа, как вы просили, – услужливая Дианочка низко наклонилась, поправляя несуществующую складку на юбке и выставляя очень даже существующую грудь. Молодое дельфинье тело и мозг птички – колибри. Не хотелось ругаться с отделом кадров, но следующую секретаршу точно будет нанимать сам.

Так думал Зимин, владелец нескольких крупных перерабатывающих комплексов.

Дианочка – классический образец блондинки из анекдотов. И самое неприятное, что она так и норовит залезть в штаны к своему боссу, причем упорно делая вид, что не понимает причин неодобрения этих попыток.

Сам же Зимин, несмотря на сверхдостаток и определенно выраженную привычку иметь все самое лучшее, обходил стороной молоденьких курочек, которые вешались гроздьями ему на шею. Он прекрасно понимал, что привлекает их прежде всего статусом, деньгами. И даже будь у него не такое накачанное тело и ухоженный вид, толпа охотниц ничуть не поредела бы.

Охотницы. Прохор усмехнулся. Надо же, римская Богиня охоты – она же Диана.

Но как бы то ни было, девчонки ассоциировались у него только с ровесницами сына и никакого интереса не вызывали.

Не вызывали до тех пор, пока ему в голову не пришла шальная мысль бросить все и отправиться на встречу одноклассников.

Прохор задумался. Это первый безумный поступок за последние двадцать лет. Может как – то число «двадцать» на него подействовало? Все равно непонятно, какого черта он согласился? Продемонстрировать всем, что он не Прошка – картошка, а сам Прохор Зимин? Глупости! Все, что он делал, он делал для себя, оставив прошлое в прошлом. Загнав его, как мерзкую толстую крысу в темный подвал памяти. Прошка не имеет к нему никакого отношения. Он намеренно ни разу не приезжал в родной город и категорически запрещал тетке Марии, воспитавшей его, рассказывать что-либо о нем. Он регулярно присылал ей деньги, отправлял в лучшие санатории, приглашал к себе погостить в Москву. И тетушка, как истинный тайный агент, крепко держала язык за зубами.

Она и сама получала несказанное удовольствие, когда соседки завистливо оценивали ее ровный загар, который она два раза в год привозила с моря. Понимая, что помогать ей, кроме как племяннику, было некому, они пытались выудить из Марии подробности – чем занимается, сколько получает, сколько жен было, детей, ну и прочие подробности, из которых можно было бы смонтировать не один выпуск «Светской хроники».

И даже когда одноклассницы Прохора пришли за телефоном, чтоб пригласить на встречу, Мария категорически отказала, сказала, что сама передаст.

Прохор набрал номер тетушки.

– Маммария, – изредка он обращался к ней, как в детстве. – Я приеду двадцать девятого. Испеки мне своих пирожков. Лады?

Тетушка радостно заквохтала. Увидеть своего любимца в родном доме – это значило почувствовать себя снова молодой. Вспомнить, как они ползали по полу, собирая простыни пазлов, как ходили в лес по грибы и ягоды, как сражались в морском бою нарисованными корабликами. Сначала она не могла понять, почему Прохор отказывается приезжать домой. Потом смирилась, признав правоту племянника.

С мальчишками у него особой дружбы не было. Худой, длинный, очкастый ботан не разделял общепринятые ценности – не пил, не курил, увлекался химией и физикой, бессменный победитель всех возможных олимпиад, и что особо не приветствовалось в их субкультуре – он много читал. С лидерами у него не сложились отношения по причине того, что он был белой вороной, а с париями он сам не дружил, потому что с ними было не интересно. А прибиваться к какому – либо клану, только чтоб не быть психом одиночкой, он не хотел.

Девчонки тоже обходили стороной стеснительного, добродушного парня. Им больше по душе были наглые, оторвистые. Вот и получилось, что, кроме тетки, в родном городе ему никто не рад был.

Да и сам Прохор был не особо рад этому городу. Так что полная взаимность налицо. Что бы там ни говорили, что родная земля и в горсти мила и прочее, он никогда не испытывал ностальгии по родным местам. Все-таки они греют воспоминаниями, и, возвращаясь туда, человек пытается воскресить ощущения, эмоции. Сердце замирает от узнавания. Каждый дом, дерево, скамейка может поведать о чем-то трепетном, приятном, волнующем. У него же не было никаких приятных ассоциаций. Юность была словно перечеркнута черным маркером.

Глава 2

Прохор приехал на своей машине, без водителя. Очевидно, не хотел никого посвящать в подробности своей прошлой жизни. Выгрузив пакеты с подарками, загнал машину во двор, скрывая от любопытных взоров.

– Прошенька! Деточка моя! – воскликнула тетушка, кидаясь на шею своей тридцатисемилетней накачанной «деточке».

– Мамуля! – практически, как бычок из мультика, растроганно пробормотал он, прижимая к себе взволнованную женщину.

Одно дело, когда Мария приезжала к нему в Москву. Он был на своей территории, и тетушка вписывалась в его мир. Сейчас же он словно вернулся в прошлое. И как бы он не отгораживался от него, оно сейчас лезло во все щели его души своими отравленными щупальцами, оживляя монстров его персонального ада.

С замирающим сердцем он прошелся по дому. Несмотря на то, что тетка получала от него немалые суммы, в том числе и на мебель, она не меняла ее. Только ванную и туалет отделала по современным стандартам.

– Ма, а ты чего старье не повыбрасывала?

– Прош, я законсервировала твое детство, – смущенно ответила женщина. Что-то немыслимо теплое завозилось в его душе, подчиненной железной воле, благодаря которой он преодолел все комплексы и выбрался, как гадкий утенок, из своего жалкого оперения.

В старом допотопном серванте лежал школьный альбом. Словно мерзкую лягушку Прохор взял его в руки и сел на диван. Открыл первую страницу и застыл. Близорукий настороженный прыщавый мальчишка. Фотография класса. Он на заднем ряду сбоку. Ссутулившийся, чтоб стать незаметней. В центре Димыч, заводила и местный авторитет. Чемпион по моральному унижению. Прохор про себя звал его Шерхан, потому что окружен был стаей преданных шакалов, которые набрасывались на каждого, чуть только предводитель покажет пальцем.

Это он знал по себе. Частенько ему доставалось за то, что осмеливался огрызаться и не желал кланяться. Прохор невольно сжал кулаки. А с другой стороны, если бы над ним не издевались, то он и не начал качаться и не научился бы драться. Выработанная привычка выхватывать из информации плюсы дала о себе знать. Мужчина невесело усмехнулся. А какой же плюс можно извлечь из первой не то что неразделенной, а осмеянной, униженной и растоптанной любви?

Вот она – красавица, активистка, звезда. Альбина. Крашеная блондинка с точеной фигуркой, фарфоровым лицом, небесно – голубыми кукольными глазами, аккуратным носиком и чувственными губами, которые ему по ночам снились. А результаты этих сновидений потом на трусах оказывались. Может из-за нее он не допускает к сердцу никого и заранее считает все отношения обреченными?

Обведя глазами одноклассников, он вдруг улыбнулся. Единственное светлое пятно – Катюшка. Тощенькая, плоская, как доска, с такими же, как у него, огромными очками на носу и смешными жиденькими косичками. Такая же заучка, как и он. Они вместе ходили на химический кружок и иногда гуляли после занятий. Она была его жилеткой, утешала, когда Альбина высмеивала его.

Катюшка очередной раз выручила его, когда на Восьмое марта он подарил своей возлюбленной собственноручно сделанный шедевр – пирата на стену из ракушек и дерева.

– Малыш, если ты и дальше девушкам будешь делать подарки своими руками, то и удовлетворять себя будешь тоже своими руками, – и презрительно сморщив носик, ткнула пальчиком в подарок. – Кому пылесборник нужен?

Все подобострастно заржали. А Катюшка взяла пирата и бесстрашно заявила:

– А мне нравится. Спасибо, Альбина. Это же эксклюзив.

– Разумеется, Катенька! Он очень украсит витрину магазина «Подарки для бедных».

Прохор сжал кулаки. Как он мог страдать из-за этой бездушной куклы?! Сейчас позволив себе открыть свой персональный «Ящик Пандоры», он ужаснулся своей ментальной близорукости. Очевидно, рыцарские романы пошли не на пользу – и влюбленность в продажную девку перепутал с служением Даме сердца. Нужно было сразу же завязать на узел все свои фантазии и выкинуть из головы эту любовь. Но нет же! Упорства ему было не занимать, и, следуя примерам литературных героев, добивавшихся любви, он докатился до крайней точки унижения. Прохор скрипнул зубами. Ругать себя – это явно тупиковый путь, но те минуты запредельного унижения, пережитые двадцать лет назад, будто каленым железом выжгли на сердце клеймо позора.

После пирата он решил сделать уже значимый, по мнению модных журналов, подарок. Начал собирать деньги на настоящий, не хэнд мейд. Тогда он был еще не в моде. Прохор купил красивую серебряную брошку – бабочку со стразами. Почему-то ему казалось, что Альбина похожа на эту бабочку. Такая же сверкающая красотой, легкая и нарядная.

На выпускном вечере он осмелился и подошел к своей Даме сердца. Краснея и запинаясь, он достал коробочку и протянул ее Альбине.

– Альбина, я хочу тебе сделать подарок. Чтобы ты всегда знала, что я тебя жду. Если вдруг понадобится помощь, только скажи.

Подошедший Шерхан увидел эту трогательную сцену и заржал:

– Надо же, Прошка – картошка понял, что подарки покупают. Альбиночка, ты же отблагодаришь мальчика? Так, как ты умеешь? – наглец заговорщически уставился на девушку.

До той, наконец, дошло, что приятель что-то затеял, и она ответила:

– Конечно, мой преданный рыцарь заслуживает награды. Мы к этому вопросу еще вернемся.

И действительно, не прошло и получаса, как к нему пошла Марина, фрейлина королевы, и сунула ему в руку записку: «Обещанная награда ждет своего рыцаря. Следуй за подателем сего и ни о чем не спрашивай». Сердце мальчишки гулко стукнуло и будто увеличилось в размерах от счастья – во- первых, ее записка, хранящая запах французских духов, во-вторых, – и это распирало его от восторга – она была написана в стиле его любимых приключенческих романов. Сейчас он понял, что значит выражение – «На крыльях любви». Не помня себя, он, как бычок на привязи, шел за девушкой. Остановились перед дверью малого зрительного зала – выпускной у них проходил в новом Доме культуры.

Марина подала повязку на глаза и, хитро прищурив свои лисьи глазки, приказала:

– Надевай и не подсматривай.

Прохор послушно надел повязку. Тревожные, вернее разумные, мысли, конечно, приходили в голову, но анестезия от влюбленности была сильней.

– Поцелуй меня, мой верный рыцарь! – от звуков любимого голоса он почувствовал, как сладкая дрожь прошила его позвоночник, как ладони вспотели и ноги стали ватными.

Теряя голову от счастья, он почувствовал на своих губах горячие губы. Первое мгновение ему казалось, что земля уходит из-под ног. Однако той химии, о которой столько говорят, не случилось. Жадными руками он обхватил талию девушки и потрясенно замер. Ее руки шарили у него в штанах, расстегивая ремень и ощупывая начинавшую твердеть плоть. А он под своими ладонями почувствовал негнущуюся, крепко сбитую фигуру. Явно не похожую на гибкую, тонкую Альбины.