Полуночный танец дракона

Пересадка сердца

– Что? – рассеянно переспросил он, лежа на спине и глядя в потолок.

– Что слышал, – ответила она, лежа на спине рядом с ним и держа его за руку, при этом не просто глядя в потолок, а уставившись в него с таким видом, как будто там действительно что-то было. – Понятно?

– Ну ладно, повтори еще раз, – сказал он в темноту.

– Я спросила, смог бы ты… заново влюбиться в свою жену, – выдержав долгую паузу, сказала она. – Вернее, хотел бы – или нет?

– Странный какой-то вопрос.

– Ничего странного. Все очень даже логично. Ведь это самое ценное, что может быть в жизни – когда жизнь складывается так, как и должна складываться жизнь. А тогда почему бы людям не влюбляться снова и снова в одного человека, чтобы продлить свое счастье? Ведь у вас с Анной была такая любовь…

– Ну да, была.

– Такое ведь не забывается.

– Это уж точно.

– Тогда скажи, только честно: ты бы хотел это повторить?

– Спроси лучше, мог ли бы я…

– Мог не мог, сейчас не об этом. Представь, что обстоятельства изменились наилучшим образом, что твоя жена вдруг стала опять такой же идеальной, какой была раньше, как ты ее описывал. А не как сейчас. Тогда – хотел бы?

Он повернулся и даже привстал на локте.

– Странная ты какая-то сегодня. Что-то случилось?

– Не знаю… Наверное, ничего – кроме того, что завтра мне исполняется сорок лет. А тебе через месяц – сорок два. Я слышала, что в сорок два года у всех мужиков едет крыша. Значит, у женщин она начинает ехать на два года раньше. Знаешь, я вдруг поняла, что мне ужасно стыдно. Стыдно за нас – и вообще за всех. Ну почему люди – такие сволочи? Почему они не могут просто любить одного и того же человека всю жизнь? Как им только совесть позволяет сначала любить одних, потом находить других – и с ними опять смеяться, и плакать, и все вообще, ну как?

Он протянул руку и дотронулся до ее щеки – она была влажной.

– Ты что, плачешь?

– Ничего я не плачу. Грустно все это – вот что я тебе скажу. И очень жалко людей. Нас жалко. И их жалко. И вообще всех. Неужели вот так было всегда?

– Думаю, да. Просто обычно об этом никто не говорит.

– А знаешь, я завидую тем, кто жил сто лет назад…

– Не завидуй тому, не зная чему. Думаю, сто лет назад крыша ехала у людей еще похлеще, только под маской благопристойности.

Он наклонился и поцеловал ее прямо в слезы, катившиеся из глаз.

– И все-таки – что же у нас такое приключилось?

Она села в кровати. Почему-то у нее было такое чувство, что ей некуда девать руки.

– Черт знает что… – сказала она. – Во всех романах и фильмах герои, когда лежат в постели, всегда прикуривают сигареты. А мы, как назло, оба некурящие… – Она наконец пристроила руки, скрестив их на груди. – А Роберт? – вдруг сказала она. – Ведь когда-то я по нему с ума сходила, а теперь что? Теперь я лежу здесь с тобой и занимаюсь любовью, хотя должна быть сейчас дома, рядом с ним. Со своим мужем, который в свои тридцать семь – хуже ребенка. Господи, бедный Боб…

– Ну, что ж поделать…

– И Анна тоже. Она же такая классная… Ты хоть понимаешь, насколько она классная?

– Да, конечно. Но я стараюсь не думать об этом, зачем? В любом случае она – не ты.

– А что, если бы вдруг… – Она обхватила колени руками и устремила на него взгляд безупречно синих глаз. – Если бы она вдруг стала мной?

– Не понял? Переведи… – Он зажмурился и потряс головой.

– Если бы те хорошие качества, которые ты всегда ценил в ней, чудесным образом соединились с теми, которые ты нашел во мне, – и соединились в ней одной? Вот тогда ты захотел бы? Смог бы полюбить ее снова?

– Так, еще немного – и я тоже начну жалеть, что я не курю! – Он спустил ноги на пол и уставился в окно. – Какой смысл задавать вопросы, на которые не может быть ответа?

– Почему это не может? – Теперь она обращалась к его спине. – У тебя есть то, чего нет у моего мужа, а у меня – то, чего нет у твоей жены. В чем проблема? Двойная пересадка души… ну, в смысле сердца… туда-сюда и все дела! – Она хихикнула, но смех получился больше похожим на всхлип.

– Слушай, прямо готовый сюжет для рассказа. Или даже романа. Ну, или для сценария кино…

– С той разницей, что этот сценарий – про нашу жизнь. И мы уже так завязли в нем, что мама не горюй. Остается только…

– Что?

Она встала и принялась ходить по комнате кругами и в конце концов остановилась у окна, за которым было видно звездное летнее небо.

– Знаешь, в чем весь ужас? Последнее время Боб стал относиться ко мне… так же, как в прежние времена. Он просто нереально нежен со мной. Вот уже месяц.

– О да, это, конечно, ужасно… – Он вздохнул и закрыл глаза.

– Да, ужасно!

Повисло долгое молчание. Наконец он подал голос:

– Ты знаешь… И Анна тоже стала гораздо лучше ко мне относиться.

– Ужасно… – шепотом повторила она и на некоторое время закрыла глаза.

Потом открыла, посмотрела на звезды за окном и повернулась к нему:

– Помнишь такую поговорку: «Если превратить все «хочу» в лошадей, на земле не будет пеших людей»?

– Опять ты говоришь загадками. Может, хватит уже…

Она подошла, села перед ним на колени – прямо на пол, и, взяв его руки в свои, заглянула ему в глаза.

– Послушай… Мой муж, твоя жена – оба сейчас в отъезде. В разных городах, далеко друг от друга: один в Нью-Йорке, другая – в Сан-Франциско. Так? А ты тут, в номере, спишь со мной, у нас свидание, и мы будем вместе до утра. Знаешь, у меня есть идея. А давай… – Она запнулась, как будто на ходу придумывала, что сказать. – Давай перед сном сильно-сильно захотим… кое-что.

– Как-как ты сказала – кое-что? – Он многозначительно ухмыльнулся.

– Не смейся! – Она шлепнула его по руке и продолжала: – Кое-что, которое с божьей помощью – или нет, с помощью всех муз, граций и богинь, и колдовства, и магии, и черт знает чего еще, – но только обязательно сбудется. Чтобы к утру мы с тобой оба… – Она снова взяла паузу на обдумывание. – Чтобы мы оба влюбились – ты в свою жену, а я в своего мужа.

Ответа не последовало.

– Ну так что? – сказала она.

Он изогнулся, нащупал на прикроватной тумбочке спички, зажег одну и поднес к ее лицу, чтобы осветить его. В ее глазах горел огонь. Он вздохнул. И спичка погасла.

– Вот беда… – шепотом произнес он, – а я-то надеялся, что это шутка.

– Напрасно надеялся. Лучше признайся: ты же хочешь… попробовать?

– Господи, укрепи меня…

– При чем тут господи? Хватит говорить со мной, как с влюбленной дурой!

– Но послушай…

– Нет, это ты послушай… – Она встряхнула его руки и крепко сжала ладони. – Себя послушай. Или хотя бы меня. Для меня ты можешь это сделать? А я сделаю для тебя.

– Просто загадать желание?

– Ну да, помнишь, как в детстве? Все так делали. И у некоторых сбывалось. Говорят, надо только помолиться посильнее.

Он опустил глаза.

– Я не молился уже лет сто.

– А сколько раз ты мечтал вернуть медовый месяц? И думал, что это несбыточные мечты, что можно и не пытаться?

Он посмотрел на нее и несколько раз судорожно сглотнул.

– Нет, подожди, не говори ничего, – сказала она.

– Почему?

– Потому что ты пока не знаешь, что сказать.

– О’кей, молчу. Включаю мозг. Но ты точно хочешь, чтобы я это для тебя загадал?

Она обиженно отодвинулась и села на полу, обхватив колени и закрыв глаза. По ее щекам одна за другой беззвучно сбегали слезы.

– Ну, перестань, ну, пожалуйста… Хватит… – ласково сказал он.

Было уже три часа ночи, разговор был окончен, они заказали в номер горячего молока, выпили его и почистили зубы. Когда он вышел из ванной, то увидел, что она расправляет одеяло, раскладывает и взбивает подушки, как будто готовит декорации для нового спектакля.

– И что мне уготовано на сей раз? – спросил он.

Она обернулась.

– Было время, когда у нас таких вопросов не возникало… Но, видно, прошло. Просто иди и ложись вот сюда… – Она похлопала ладонью по его половине постели.

Он обошел кровать.

– Чувствую себя полным идиотом.

– Знаешь, иногда стоит почувствовать себя идиотом. Без «плохо» и «хорошо» не бывает. – Она снова указала ему на постель.

Он старательно лег головой на взбитую подушку, натянул до груди одеяло, а руки аккуратно сложил поверх.

– Так нормально? – спросил он.

– Просто отлично.

Она выключила свет, скользнула под одеяло со своей стороны, взяла его руку и тоже легла головой точно в середину подушки.

– Устал, хочешь спать?

– Пожалуй, да, – сказал он.

– Ну, хорошо. А теперь сосредоточься. Говорить ничего не надо. Только думай. Ты сам знаешь о чем.

– Знаю.

– Закрой глаза. Вот так. Хорошо.

Она тоже закрыла глаза, и теперь они оба лежали, скрестив руки поверх одеяла и отчетливо слыша собственное дыхание.

– Глубоко вдохни… – прошептала она.

Он сделал вдох.

– Теперь выдохни.

Он выдохнул.

И она тоже.

– Вот теперь можно, – тихо сказала она, – загадывай.

В тишине часы отмерили тридцать секунд.

– Загадал? – почти шепотом спросила она.

– Загадываю, – негромко отозвался он.

– Молодец, – шепнула она. – Спокойной ночи.

Прошло около минуты, и он почти беззвучно ответил из темноты:

– Прощай.

Он толком не понял, от чего проснулся. Наверное, увидел что-то во сне. Например, что под ним разверзлась земля или где-то случилось землетрясение или второе пришествие Христа, которое никто не заметил… А может, просто луна залетела в комнату, покружила над ними, быстренько заколдовала всю мебель и обстановку, дала им другие лица, заменила плоть на их скелетах, а потом внезапно повисла в тишине – и вот как раз в этот момент он открыл глаза. Открыл – и прислушался. Нет, на улице точно не было дождя. Может, это чей-то плач…

Так он некоторое время лежал, пока вдруг не понял, что загаданное желание каким-то неведомым образом сбылось.

Конечно, это дошло до него не сразу. Сначала он ощутил в воздухе незнакомое тепло – оно исходило от прекрасной женщины, которая лежала рядом.

Потом уловил ее чистое, размеренное и безмятежное дыхание. Неужели это правда: пока она спала, волшебное заклинание вступило в свои права и начало действовать? Она сама еще не знает об этом, а оно уже проникло к ней в кровь и празднует там победу. И в сон к ней оно проникло тоже и теперь шепчет свой секрет с каждым вздохом…

Он привстал на локте, боясь поверить собственной догадке.

Склонился и заглянул ей в лицо – еще никогда оно не казалась ему таким красивым.

В этом лице было все: и мир, и покой, и высшая истина. Она улыбалась во сне. Открой она сейчас глаза – они бы зажглись светом изнутри.

Ну, проснись – так и хотелось сказать… Вот же твое счастье. Ты можешь взять его. Только проснись…

Он протянул руку, чтобы дотронуться до ее щеки, но отдернул ее, потому что в этот момент ее веки вздрогнули… А губы приоткрылись.

В одну секунду он оказался на своей половине кровати – и замер там, притаившись и выжидая.

Наконец он услышал, что она поднялась и села на кровати. После этого она вдруг вскрикнула – как будто кто-то шутливо пихнул ее в бок, повернулась к нему, потрогала, поняла, что он еще спит, – и села рядом, пытаясь осознать то, что он уже осознал.

С закрытыми глазами он слышал, как она встала и принялась порхать по комнате, словно птица, которая хочет вырваться на волю. Подошла к нему, поцеловала его в щеку, убежала, опять подошла, опять поцеловала, а потом с тихим смехом убежала в гостиную. Он услышал, как она набирает длинный междугородний номер, и зажмурился.

– Роберт? – произнес ее голос. – Боб? Ты где? То есть, ой, извини… Что это я… Я же знаю, где ты. Роберт… Боб, о господи, скажи: можно я сегодня к тебе прилечу? Ты будешь на месте, ты меня встретишь – сегодня вечером? Это ничего?.. Не спрашивай. Не знаю, что на меня нашло. Так я приеду? Да? Скажи: да? Ну, классно… Пока!

Он услышал, как она положила трубку.

А через пару минут высморкалась и вошла в комнату. Села рядом с ним на кровать – прямо в первый рассветный луч. И начала стремительно одеваться. На этот раз он протянул к ней руку и тронул ее за плечо.

– Что-то такое произошло… – прошептал он.

– Да.

– Желание сбылось?

– Да. Я знаю, что этого не может быть. Но это так и есть! Как это получилось? Ну, скажи – как?

– Наверное, потому что мы оба в это поверили… – тихо сказал он. – Я очень-очень сильно тебе это пожелал.

– А я – тебе. Боже, как это здорово, что у нас все получилось, у обоих… Что мы оба изменились – прямо за одну ночь! Ведь это было бы так ужасно, если бы один из нас изменился, а другой так и остался прежним…

– О да, ужасно, – подтвердил я.

– Ну правда же это чудо? – продолжала она. – Чудо, что мы просто сильно-сильно захотели и кто-то, или что-то, или Бог, или, я не знаю кто, нас услышал? И вернул нам нашу старую любовь, чтобы мы стали лучше и чище душой, чтобы мы жили правильно… Наверное, такое возможно только один раз. Больше уже ведь никогда ничего не исполнится, как ты думаешь?

– Не знаю. А ты как думаешь?

– Слушай, а может, это наши внутренние голоса нам сказали: все, ваше время истекло, теперь приходит другое время, а вам обоим пора закругляться, – может, в этом все дело?

– Да какая разница. Главное – это, что я слышал, как ты звонила. И как только ты уйдешь, я тоже позвоню. Анне.

– Правда позвонишь?

– Правда.

– Господи, как же я рада – за тебя, за себя и вообще – за нас!

– Ну все, теперь можешь уходить. Давай иди. Зеркалом дорога. Приятного полета.

Она вскочила, как по команде, решительно вставила в волосы гребень и тут же вытащила обратно.

– Ладно, плевать – пойду лохматая, – сказала она и нервно засмеялась.

– Ничего не лохматая – очень даже красивая.

– Для тебя, может, и красивая.

– Для всех и всегда.

Она наклонилась и поцеловала его, проглотив слезы.

– Это что – наш последний поцелуй?

– Ну да… – Он задумался. – Получается, что последний.

– Тогда… еще один.

– Но только один.

Она взяла в ладони его лицо и посмотрела ему прямо в глаза.

– Спасибо тебе за твое пожелание, – сказала она.

– А тебе – за твое.

– Ты прямо сейчас будешь звонить Анне?

– Прямо сейчас.

– Передавай ей привет.

– А ты – Бобу. Ну, с богом, дорогая. До свидания.

Она вышла сначала из комнаты, потом и из номера, а потом за ней захлопнулась дверь. Было слышно, как в гулкой тишине цокают ее каблуки, пока она идет по коридору к лифту.

Он сидел, тупо уставившись на телефон, но не двигался с места.

Потом взглянул в зеркало и обнаружил, что из глаз у него ручьями текут слезы.

– Ну что? – спросил он у своего отражения. – Допрыгался? Трепло… – И, помолчав, уточнил: – Поганое трепло…

Он снова лег на кровать, вытянул руку и потрогал ладонью пустую соседнюю подушку.