Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 5
Получивший зеленый свет «Кэп» понесся по дороге из металла и дерева. Он плавно воспарил, качнул заключенными в корпус крыльями из нержавеющей стали, салютуя пролетающей стае птиц, напугал сборище лоббистов у Капитолия и направился на запад – совсем как Марк Твен в своей молодости. Юный Сэм Клеменс проделал путь от Миссури до Невады в тряском дилижансе, ночуя на сумках с корреспонденцией и разъезжая днем в нижнем белье. Он повстречал много красот и редкостей, но ему также довелось бороться с такими трудностями, как пустыни, бандиты, вспыльчивые мексиканцы, протухшая провизия и скука. В то время как Тома Лэнгдона вез мотор мощностью в тысячи лошадиных сил, и он наслаждался наличием удобной кровати, туалета и Агнес Джо в соседнем купе. Том был по-прежнему не уверен, кому больше повезло – ему или Твену.
Он набрал по мобильному номер Лелии. Он не говорил ей о своей поездке, желая устроить сюрприз. И она определенно удивилась, только не совсем так, как он рассчитывал. Услышав ее, Лэнгдон порадовался, что их сейчас разделяют около трех тысяч миль.
Лелия вопила в трубку:
– Ты едешь поездом через все Соединенные Штаты Америки? Ты сошел с ума?
Она говорила таким тоном, что Том начал сомневаться в собственном здравомыслии.
– Лелия, люди всегда ездили таким способом.
– Ну да – в каменном веке.
– Это ради написания рождественской истории.
Он не хотел делиться с ней другими причинами, не будучи уверен, что Лелия впишется в уготованное ему будущее, – по крайней мере, в то будущее, которое, Том надеялся, откроется во время поездки.
– Я заказала частный рейс, самолет вылетает в шесть вечера прямо в сочельник.
– Не буду бежать впереди паровоза, но я успею. Поезд прибывает в Лос-Анджелес утром.
– А если он опоздает?
– Да ладно тебе, это же поезд. У нас все по расписанию – делаем остановки, принимаем пассажиров, высаживаем и катимся дальше. Прибудем в Лос-Анджелес с запасом.
Том услышал ее протяжный вздох. Собственно, в последнее время Лелия часто вздыхала. С виду у них были идеальные отношения, им не приходилось терпеть общество друг друга каждый день. Такие проблемы, как готовить, убирать, решать, с какого конца тюбика выдавливать пасту или кто первым принимает ванну, не могли разрушить счастья парочки. Они чаще всего ели вне дома, совершали романтические прогулки по пляжам Санта-Моники или шопинг на Пятой авеню, спали до полудня, а потом расставались на пару месяцев. Том был твердо уверен, что, находись больше людей в таких брачных отношениях, число разводов резко сократилось бы. Потому он задавался вопросом, отчего в последнее время все эти вздохи.
– Просто приезжай уже. Я не хочу нарушать всеобщие планы.
– Всеобщие? Кто эти «все»?
– Люди, которые отправятся с нами на Тахо.
Это было новостью.
– Какие еще люди?
– Мои друзья и коллеги – мой агент, менеджер и еще несколько человек. Мы об этом говорили.
– Нет, мы об этом не говорили. Я думал, там будем только ты и я. Как и в прошлые два года.
– Верно. И я подумала, что для разнообразия неплохо позвать еще кого-нибудь.
– Что ты имеешь в виду? Что тебе стало скучно наедине со мной?
– Я такого не говорила!
– И не надо. Армия приглашенных тобой на наше Рождество людей говорит сама за себя.
– Не хочу спорить. Я просто думала, что провести Рождество на Тахо в компании приятных людей весело. Большинство ты знаешь в лицо – не подумай, что я зову незнакомцев, – и это не значит, что мы не будем проводить время наедине. Дорогой, я забронировала для нас отдельную спальню. И купила новое нижнее белье – специально для тебя. На рождественскую тему, очень игривое, – добавила она с придыханием. У Тома побежали мурашки. Неудивительно, что эта особа так успешно зарабатывала на жизнь голосом.
Тома всегда коробило то, что женщины, как они думали, могли выиграть любой спор с мужчиной, упирая на основной инстинкт, просто намекнув на возможную награду в виде близости. В войне полов это был эквивалент превентивного ядерного удара. Том считал это несправедливым и, говоря откровенно, неуважительным по отношению ко всем представителям сильного пола.
И тем не менее Лэнгдон услышал собственный голос:
– Слушай, куколка, я тоже не хочу спорить. Я буду вовремя, клянусь.
Он отключился и еще несколько секунд воображал себе игривое нижнее белье. Временами я такой… типичный мужчина, подумал он уныло.
Пока Том корил себя, в коридоре началась суета. Когда он открыл дверь и высунулся, от группы уходящих пассажиров оставались видны только рука и нога замыкающего. Хотя больше он ничего не успел разглядеть, что-то в руке и ноге показалось знакомым. Том предположил, что они направляются в купе другого класса, которые у ВИП-персон, разумеется, самые лучшие. Ему пришла мысль последовать за ними и выяснить, действительно ли это люди из лимузина, но Лэнгдон решил заняться ими позже.
Том откинулся на сиденье и стал смотреть на проносящиеся пейзажи. Пока что поезд шел очень плавно, а шум колес убаюкивал. После раздумий он решил, что этот звук скорее не «тудум-тудум», а длинный «жжж», затем «шшш», «жжж», «шшш», потом большой «ссс-бум-бах». По крайней мере, один важный вопрос решен, и это радовало.
Первая остановка была в Роквилле, штат Мэриленд, всего минут через двадцать пять после отбытия из Вашингтона. Рядом с Роквиллем находилась церковь Святой Марии – скромная, белая, на маленьком холме. Именно здесь могила Фрэнсиса Скотта Фицджеральда – по той, видимо, единственной причине, что он просил похоронить себя за городом. Том дал зарок оставить очень конкретные указания по поводу своего погребения, затем достал планшет и набросал черновые наблюдения для будущего рассказа. Впрочем, он еще мало что увидел. Если не считать того, что его побила Агнес Джо и унизила Лелия, путешествие пока обходилось без происшествий.
Он встал и направился на поиски какого-нибудь собеседника. Поезд снова тронулся, и Лэнгдон оперся рукой о стену, чтобы сохранить равновесие. Кто-то натянул вдоль коридора праздничные гирлянды, а рядом с межвагонной дверью даже повесили рождественский венок.
Когда он проходил мимо купе A, поезд качнуло, и Том столкнулся лицом к лицу с вышедшим в коридор пожилым священником, которого видел в зале ожидания.
– Здравствуйте, святой отец. – Том быстро прервал рукопожатие, чтобы помочь пожилому человеку сохранить равновесие. Элеонора Картер была католичкой, и, в каком бы уголке света они с Лэнгдоном ни оказывались, непременно посещали мессу. Элеонора постоянно шутила, что продолжит стоять на своем, и рано или поздно Том либо спасется, либо подвергнется духовной лоботомии. Вообще-то, в средней школе он недолгое время мечтал стать священником. Том-подросток был тощим и неуклюжим: координация движений не поспевала за ростом. Вкупе с отвратительными постоянными угрями это сделало его крайне непопулярным. В результате он всерьез размышлял над карьерой уединения, самоанализа и молитв. Останавливали только две вещи: во-первых, он не был католиком, во-вторых, раздражал обет безбрачия. Узнав о последнем, он решил стать вместо этого рок-звездой.
– Ныне я на покое, – дружелюбно сообщил святой отец. – Хотя по-прежнему одеваюсь как священник, потому что другой одежды у меня нет, за исключением шоколадного выходного костюма семидесятых годов из полиэстера. До сих пор замаливаю этот грех.
– Священник всегда остается священником.
– Я – отец Пол Келли из церкви Святого Фомы Аквинского.
– Том Лэнгдон. Вы проводите Рождество в Чикаго?
– Нет, я собираюсь в Лос-Анджелес. Там живет моя сестра с отпрыском. Проведу праздники с ними.
– Я направляюсь туда же. Едете поездом «Саутвест Чиф», как полагаю?
– Именно так. Насколько я наслышан о сельских пейзажах, которые нам доведется увидеть, это поистине Божье творение.
– Возможно, я навещу вас в вагоне-люксе после ужина. Можем выкурить сигары, которые я взял с собой.
Том заметил, что из кармана робы священника торчит трубка.
Отец Келли одарил собеседника проказливой улыбкой и мягко коснулся его рукава:
– Благослови тебя Бог, сын мой. Поезда – это и вправду цивилизованный метод путешествия, не так ли? Возможно, там мы встретим и этих киношников, – добавил он.
– Каких киношников?
Отец Келли наклонился поближе и окинул взглядом коридор, очевидно проверяя, не подслушавает ли кто. Том тут же представил себя тайным агентом баптистов или методистов в Риме на задании: выведать тщательно охраняемые церковные секреты у болтливого священника, выпустить их в свет книгой и получить прибыль и веселье, в то время как по Ватикану летают гневные ноты.
– Они прибыли в огромной машине, доехали почти до самого поезда. Я, будучи по природе любознательным, осторожно навел справки, кто это может быть: людям, разумеется, легче признаваться во всем священнику. Можете мне поверить, Том: если человеку что-то почудится, он сразу об этом расскажет, независимо от того, случилось это на самом деле или нет. Слава богу, обычно все оказывается домыслами. Насколько я слышал, их двое. Судя по полученной информации, один – знаменитый режиссер, или кинопродюсер, или что-то в этом роде; имени, правда, узнать не удалось. Другой – то ли кинозвезда, то ли писатель. Они едут поездом, готовясь к съемкам фильма о путешествии по железной дороге.
Киношники, подумал Том, включая звезду. Быть может, именно поэтому один из них показался знакомым.
– Удачное стечение обстоятельств, – сказал он.
– Это почему же? – поинтересовался отец Келли.
Лэнгдон объяснил ему, что пишет историю о железнодорожном вояже. Пожилой священник, похоже, обрадовался:
– Что ж, вам повезло с выбранной темой. За свою жизнь я много раз путешествовал поездом, и мои поездки всегда были полны сюрпризов.
– Я начинаю это понимать, – ответил Том.
Выйдя от отца Келли, Том прошел в спальные вагоны. Там располагались стандартные купе, без душа. На обоих этажах поезда имелись общие душевые, вдобавок – о чем сообщила Реджина – внизу они побольше. Вероятно, туда он и станет ходить, чтобы не рисковать застрять в тесной душевой в своем купе. В люксе купе были просторнее и располагались по одну сторону коридора, в обычных вагонах – поменьше и по обе стороны. Лэнгдон заметил, что проход перегородили протянутые навстречу друг другу руки.
Приблизившись, он разглядел взволнованную молодую парочку. Их купе располагались напротив: парня – справа, девушки – слева.
– Так что, с меня возьмут плату за проход? – пошутил Том.
Оба посмотрели на него и улыбнулись в ответ.
– Прошу прощения, – извинился парень. Девушка застенчиво отвела взгляд. Им было лет по двадцать. Они походили на брата и сестру: оба светловолосые и светлокожие.
– Едете на праздники в Чикаго?
– Вообще-то… – неуверенно начал молодой человек.
– Стив, – прервала его спутница. – Мы с ним незнакомы.
– Ну, в поезде все иначе, – возразил Том. – Всем нам предстоит одно долгое путешествие. Люди раскрываются друг перед другом. Представлюсь первым. Я писатель, работаю над историей о путешествии поездом через всю страну. А вам есть что рассказать?
Парочка переглянулась, и Стив ответил:
– Вообще-то мы собираемся сыграть свадьбу.
Том опустился на колено и протянул руку:
– Поздравляю, это потрясающе. Между прочим, меня зовут Том.
– Я Стив. А моя невеста – Джули.
– Значит, вы собираетесь обменяться кольцами в Чикаго?
– Вообще-то нет. Мы поженимся в поезде, – ответил Стив.
– В поезде? Прямо здесь?
– Нет, – пояснила Джули. – В поезде юго-западного направления, по пути в Лос-Анджелес. Отходит завтра днем.
Тому показалось, что у девушки южный акцент. Манера же речи Стива свидетельствовала о происхождении из Новой Англии.
– Здо́рово. Я тоже поеду этим поездом.
Когда-то Том собирался сделать Элеоноре предложение руки и сердца в поезде по дороге обратно во Франкфурт, после посещения Кельнского собора. Они поехали третьим классом, хотя купили билеты в первый, но были не в курсе этого: оба слабо владели немецким. Маршрут шел параллельно Рейну, и Том гадал, когда лучше всего затронуть эту тему. Первоначально он собирался сделать предложение в соборе, но в толпе фотографирующих туристов и ревущих детей это показалось неуместным. Он собирался сделать это только раз в жизни, и ему хотелось, чтобы все прошло идеально.
Плавный ход поезда, оставшийся позади насыщенный день, кружки с пильзнерским пивом, пышный немецкий хлеб с сочными сосисками и отражение лунного света в водах легендарного романтичного Рейна – все вместе создавало, казалось, идеальные условия.
Том представлял, как он опускается на колено, вытаскивает кольцо, объясняется в любви и тут же делает предложение. Она плачет от счастья, он тоже. Весь вагон третьего класса, полный бюргеров, встает и аплодирует им – ведь понятно, что обряд предложения руки и сердца преодолевает любые языковые и культурные барьеры. Когда они прибывают во Франкфурт, совершенно незнакомые люди желают будущим молодоженам всего наилучшего и на немецком, и на довольно хорошем английском, а некоторые даже суют им мятые марки. Однако ничего этого не произошло, потому что он не сделал Элеоноре предложение в тот вечер. И в другие – тоже. Он просто сидел на месте, и кольцо в кармане казалось тяжелым, как пушечное ядро, и он не находил в себе силы взять его и надеть ей на палец.
Том снова сосредоточился на парочке.
– Так, а ваши семьи и гости уже в поезде или вы встретитесь в Чикаго?
Джули отвела взгляд, а Стив облизал губы. Похоже, Лэнгдон затронул больную тему.
– Ну, понимаете, наши семьи, вообще-то, не…
– Не знают, что вы женитесь?
– Не знают и не одобряют свадьбу. – Джули вытерла глаза тыльной стороной ладони.
– Перестань, Джули. Тому необязательно об этом знать.
– Так он спросил, – парировала девушка.
Стив взглянул на Тома наигранно-беззаботно:
– Поэтому мы сыграем свадьбу сами. Потому что мы любим друг друга.
Но Джули добавила:
– Его семья не одобряет мою кандидатуру. Они думают, раз я родом из какого-то захолустного городишки в Аппалачах в Виргинии, то я – из белых отбросов. Да, мой отец работал в шахтах с шестнадцати лет, а мать так и не закончила среднюю школу, – тут девушка перевела взгляд на Стива, – а твои родители из высшего света Коннектикута. Но мои родные вовсе не отбросы. Они ничуть не хуже твоих, а во многом и лучше, – добавила она с южным пылом.
Том мысленно отметил, что оказался прав насчет их происхождения: девушка из Виргинии и парень из Коннектикута.
– А твоя семья одобряет свадьбу? – спросил он Джули, пытаясь немного ослабить напряжение.
– Они очень хорошо относятся к Стиву, но считают, что я слишком юна. Я учусь в колледже; собственно, мы оба учимся в колледже Университета Джорджа Вашингтона. Там мы и встретились. Они хотят, чтобы я закончила учебу, прежде чем выходить замуж.
– Что ж, их вполне можно понять, особенно если у них самих не было шанса учиться в колледже. Уверен, они хотят для тебя самого лучшего.
– Лучшее для меня – это Стив.
Девушка улыбнулась парню, и Том был уверен, что сердце молодого человека просто растаяло. Может, они и молоды, но уже достаточно взрослые, чтобы быть по уши влюбленными друг в друга.
Джули продолжала:
– И я закончу колледж. Потом поступлю на юридический факультет Виргинского университета. Родители будут мной гордиться. Но я сделаю это, уже когда стану женой Стива.
– Что ж, это твоя жизнь, – заметил Том. – Думаю, надо поступать так, как велит сердце.
– Спасибо, Том, – Джули похлопала его по руке.
Если бы только он последовал своему совету в отношении Элеоноры, все могло бы сложиться иначе. По иронии судьбы, они тоже встретились в колледже. Элеонора была из числа тех невероятно одаренных молодых людей, кто оканчивает среднюю школу в шестнадцать, а колледж – в девятнадцать. После колледжа они занимались репортажами-расследованиями и раскопали пару впечатляющих историй, прежде чем сделать следующий шаг и устроиться в агентство зарубежных новостей. Они набрались опыта, которого хватило бы на целую жизнь – даже на несколько жизней. Они влюбились, точь-в-точь как Стив и Джули. Они должны были обручиться и затем сыграть свадьбу, однако все оборвалось так внезапно, что Тому до сих пор было очень больно вспоминать об их последних минутах, проведенных вместе.
– Священник тоже в поезде?
На секунду Лэнгдон подумал, что церемонию проведет отец Келли, однако тот говорил, что уже оставил службу, и к тому же он обязательно упомянул бы о свадьбе.
– С ним встретимся в Чикаго. Церемония состоится на следующий день. Подружка невесты и шафер тоже будут ждать там, – ответил Стив.
– Что ж, удачи вам обоим. Полагаю, все пассажиры приглашены?
– Надеемся, хоть кто-нибудь придет, – сказал Стив.
– Именно, – нервно добавила Джули. – Иначе это будет очень одинокая свадьба.
– Ни у одной невесты не должно быть такой свадьбы. Джули, я приду и приведу всех друзей-попутчиков.
Том еще не встретил ни одного друга-попутчика, но неужели трудно их завести? Агнес Джо уже практически у него в руках.
– Вагон-люкс, в девять утра, – сказал Стив. – Остановка «Ла Хунта».
– На испанском это означает «соединение», – добавила Джули. – Подходящее место для свадьбы.
– Мне любопытно: почему вы выбрали для свадьбы поезд?
Девушка рассмеялась:
– Наверное, это прозвучит глупо. После возвращения со Второй мировой мой дедушка встретился с моей бабушкой в Нью-Йорке. Они обручились до начала войны, но отложили свадьбу, потому что дедуля вызвался добровольцем.
– Странно, что они не захотели пожениться до того, как он ушел на войну, – заметил Том.
Джули покачала головой:
– Нет, именно поэтому они и не поженились. Дед не хотел оставить ее вдовой. Сказал, что, если выживет, это будет знак, что Бог благословил их на брак.
– Очень по-рыцарски с его стороны.
– Он, конечно, вернулся, а ждавшая четыре года бабушка отправилась встречать его в Нью-Йорк, намереваясь там и сыграть свадьбу, однако с войны возвращалось столько солдат с такими же планами, что очереди пришлось бы ждать неделями. Поэтому они заплатили проповеднику, чтобы тот поехал с ними поездом, и, когда пересекли границу Виргинии, поженились.
– И, полагаю, все сложилось хорошо?
– Пятьдесят пять лет совместной жизни. Два года назад они скончались с разницей в неделю.
– Что ж, желаю и вам того же, – сказал Том.
– Ты вправду думаешь, что совершенно незнакомые люди придут к нам на свадьбу? – спросила девушка.
Лэнгдон был всего лишь мужчиной и расценивал свадьбу с мужской точки зрения. Но все же он понимал, что невеста придает церемонии огромное значение. Жениху гораздо проще: все, что он должен сделать, – это явиться в более-менее трезвом виде, сказать «я согласен», поцеловать невесту на виду у хихикающих в толпе гостей старушек и не отключаться до тех пор, пока – после первой брачной ночи – все официальные церемонии не будут завершены, а подаренные деньги пересчитаны.
– Не беспокойтесь, – сказал Том. – В поездах есть что-то особенное, располагающее к откровенности. Кроме того, волей-неволей гости у вас все равно будут.
Он снова пожелал им всего хорошего и направился в кафетерий вагона-люкса в поисках Тайрона, однако его мысли снова вернулись к Элеоноре. После того как она бросила его в Тель-Авиве, он был расстроен, рассержен, озадачен и в итоге совершенно неспособен поступать рационально. Когда Том пришел в себя, миновало столько времени, что он уже не стал искать встреч. Прошли годы. Он чувствовал, что любая попытка связаться с ней будет немедленно отвергнута, а это болезненно. Как знать, может, она уже вышла замуж.
Лэнгдон прошел через вагон-ресторан, кивнув официантам. В одежде каждого был какой-нибудь праздничный элемент. Они, по-видимому, усердно готовили ужин, так что он решил не отвлекать их вопросами и направился в вагон-люкс. Несколько человек сидели у телевизора, другие лениво разглядывали мелькающие за окном пейзажи. Он спустился по спиральной лестнице и увидел проводника вагона-люкса Тайрона.
Его рабочее пространство было небольшим, но хорошо организованным: вдоль стен стояли холодильные шкафы, набитые сэндвичами, мороженым и всяческими сладостями. В закромах были чипсы и тому подобное, а также напитки – горячие и холодные. Для подносов с покупками имелись линии раздачи. В конце зала находилась дверь с надписью «Место для курения».
На вид Тайрону было около тридцати, он оказался ростом с Тома и выглядел как Элвис, только чернокожий. Сперва Лэнгдону почудилось, что на проводнике парик, но, приглядевшись, он понял: волосы натуральные. Этот человек выглядел воистину по-королевски в своем черном великолепии. Такое зрелище Тому очень понравилось.
– Я откроюсь минут через двадцать, сэр, – сказал Тайрон. – Продукты доставили с задержкой. Обычно к этому часу у меня уже все готово и работает. Когда откроемся, я сообщу по громкой связи.
– Ничего страшного, Тайрон. Реджина сказала мне прийти сюда, если что-нибудь понадобится.
Раскладывающий по местам товары Тайрон оглядел его внимательно и с интересом.
– А, это вы тот писатель, о котором говорила Реджина?
– Да, я.
– Здорово. Что хотите узнать?
– Для начала – фанат ли вы Элвиса.
Проводник рассмеялся:
– Это из-за волос, верно? Всегда все судят по волосам.
– Ну, хорошо, признаю: из-за волос.
– «Спасибо, спасибо большое», – Тайрон слегка качнул бедрами.
– Я впечатлен.
– Я знаю все его песни и движения. Для белого парня его выступления очень хороши.
– Как давно вы работаете в этом поезде?
– Я в «Амтраке» с 93-го. В этом поезде работаю уже лет семь.
– Держу пари, вы много повидали.
– И не говорите, действительно много. Когда люди садятся в поезд, они как будто сбрасывают какие-то ограничители или что-то в этом роде. Я в курсе, какие сумасшествия вытворяют в самолетах, когда напиваются и так далее, но по сравнению с безумствами пассажиров поездов это ерунда. Не хотите содовой или чего-нибудь еще?
– Только если есть что-то покрепче. Очень на это рассчитываю.
Тайрон открыл ему бутылку пива, и Том прислонился к стене, слушая.
– Когда я впервые отправился этим поездом на север, мы выехали из Питтсбурга около полуночи, и я услышал вопли в одном из спальных вагонов. Вагон-люкс закрыт на ночь, я не на службе, но все равно иду туда, потому что на один спальный вагон приходится только один проводник, а я новичок и хочу, чтоб все было в порядке. Поднимаюсь туда и вижу: голый парень стоит в коридоре с горячей цыпочкой, прикрывающейся небольшим полотенцем. А рассвирепевшая дамочка в пижаме рвется задушить парня, в то время как Моник – проводница вагона – пытается ее удержать.
– Что произошло – кто-то перепутал купе?
– О, держу пари, муженек желал бы, чтобы все было именно так. Видите ли, того голого парня застукали на месте преступления с любовницей, которой он купил билет через два купе от своего, где он ехал с женой. Он думал, что успешно добавил дамочке в стакан снотворное, чтобы позабавиться, пока та дрыхнет, но жена что-то заподозрила и не выпила таблетку, а проследила за ним и застукала обоих.
– И что было дальше?
– Любовница сошла на следующей станции. А когда я в последний раз видел ловеласа, его избитая задница слезала в Чикаго.
Пока Тайрон продолжал рассказывать и работать, из-под его рубашки выскользнула висящая на шее цепочка. Том заметил, что было на ней.
– Где вы заработали «Пурпурное сердце»?
– В Персидском заливе, – ответил Тайрон, пряча цепочку под рубашку. – Служил, получил заряд шрапнели в ногу, когда снаряд попал в наш «Бредли».
– Я освещал ту войну. Там велись более ожесточенные бои, чем можно судить по репортажам, которые крутились по нашему ТВ.
– Для меня они были достаточно ожесточенными.
– Как я понял, вам нравится здесь?
– Ну, работа есть работа. Но она вдобавок и развлечение. Я понемногу отвлекаюсь от рутины каждый день. Весело провожу время с пассажирами и особенно с их детьми. Да, в поездах и в детях есть нечто особенное – они так отлично сочетаются… понимаете, о чем я? – продолжал болтать Тайрон, не переставая трудиться. – Смена три дня подряд, потом четыре выходных. Таков график дежурств на поездах дальнего следования. На тех, которые следуют особенно долгими маршрутами, вроде «Чифа» и «Зефэ», работаешь по шесть с последующими восемью выходными. Может показаться, что у нас избыток свободного времени, но после шести дней мотаний туда-сюда, туда-сюда начинаешь уставать и требуется отдых. Потому что, когда находишься в поезде, тебя, по сути, могут вызвать в любой момент. Нелегко, но мне нравится. Мы все одна команда, вносим каждый свой вклад и прикрываем друг друга – как семья.
– И вы останетесь в «Кэпе»?
– Не знаю. Я серьезно думаю делать карьеру, двинуть наверх – туда, где крутятся реальные деньги.
– Это где? В менеджменте?
Тайрон расхохотался:
– В менеджменте? Серьезно? Кто зарабатывает – так это носильщики. Чаевыми получают столько денег, будто печатают их.
– Я хочу выпить. Прямо сейчас!
Оба обернулись и уставились на говорившего. Это был мужчина в полосатом костюме-тройке, выглядящий крайне недовольным жизнью.
Тайрон закатил глаза:
– Как поживаете, мистер Мерриузер?
– Я поживаю отвратительно, и я хочу выпить. Виски с содовой. Немедленно.
– Сэр, я еще не открылся. Если бы вы были так любезны заглянуть снова…
Мерриузер сделал шаг вперед:
– Этот джентльмен пьет пиво – полагаю, полученное от тебя. И если ты откажешься открывать бар мне, платежеспособному клиенту, тогда, – он глянул на бейджик, – тогда, Тайрон, советую начать искать новую работу, потому что, как только я сойду с этого поезда, тебя уволят.
Он посмотрел на свои дорогие часы:
– Я жду, Тайрон.
– Конечно, сейчас все будет. Без проблем.
Тайрон смешал компоненты и передал стакан мужчине. Мерриузер сделал глоток.
– Побольше виски – вы никогда не наливаете его достаточно. Себе прикарманиваете, что ли?
– Эй, – подал голос Том, – может, тебе стоит проще ко всему относиться?
Мерриузер повернулся к нему:
– Ты хоть знаешь, кто я такой?
– Да. Ты грубиян и явно гордишься этим.
Мужчина изобразил такую натянутую улыбку, что, казалось, кости вот-вот прорвут кожу.
– Тайрон, скажи ему, кто я. Ты ведь в курсе, не так ли?
– Послушайте, я сейчас доливаю вам виски. Почему бы нам не уладить все миром?
– Я – Гордон Мерриузер. Король коллективных исков. Разозлишь меня – и мы встретимся в суде. И тогда я отниму у тебя все – хотя, судя по тебе, тут мало чего можно взять.
Том шагнул вперед, сжав руки в кулаки.
– О, давай, очень рассчитываю на это. Тогда вдобавок я засажу тебя за решетку.
Тайрон встал между ними:
– Эй, тут так похолодало, словно в поезде пошел снег. Давайте разойдемся. Ведь скоро Рождество. Мистер Мерриузер, вы ведь едете на Рождество домой, к жене и детям, верно? Уверен, вы накупили им кучу подарков.
– Я разведен. Мои дети – испорченные сопляки, не заслуживающие ни моей привязанности, ни моих щедрот.
И с этими словами Гордон Мерриузер ушел, попивая виски. Вскоре из коридора донесся его смех.
Том посмотрел на Тайрона:
– Странно, что он не ответил: «Ба, какой вздор!»
Тайрон покачал головой:
– Не стоит связываться с ним. Будете судиться годами. В словаре его портрет находится рядом со словом «кошмар».
– Без обид, но почему «король коллективных исков» едет поездом? Он наверняка может позволить себе личный самолет.
– Насколько я слышал, суровый-и-страшный мистер Мерриузер боится летать. Хорошо бы он купил себе поезд и оставил мой в покое.
– Да, спасибо, что не дали мне засунуть бутылку виски ему в глотку. У меня есть планы на жизнь, и тюрьма среди них не числится.
Тайрон улыбнулся:
– Пожалуйста. Всегда рад помочь.
Том заметил, что Тайрон очень торопится, и решил заканчивать разговор.
– И спасибо за информацию и за пиво.
– Возвращайтесь после ужина. Тогда появятся напитки покрепче.
– О, покрепче. Всегда предпочитал крепкое.
