Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
С. 39
– Подождите минуточку, вот только доиграют «Гей, славяне».
«Гей, славяне» (первоначально «Гей, словаки») – песня, написанная словацким патриотически настроенным ксендзом Самуэлем Томашиком (Samuel Tomášik) в порыве антинемецкого вдохновения в Праге в 1834-м на мотив любимой им польской мазурки «Mazurek Dąbrowskiego», больше известной по первым своим строчкам «Jeszcze Polska nie zginęła» – «Еще Польша не погибла». Ныне гимн Польской республики.
Окончательный вариант Томашика, прославляющий не какой-то один-единственный славянский народ и подвиги его героев, а общеобъединяющие звуки славянской речи вообще:
после Всеславянского пражского конгресса 1848 года стал гимном панславянского движения, весьма недоброжелательно воспринимаемого официальными кругами империи – немецко- или венгроязычными; последние отличались еще большей непреклонностью и упорством в политике ассимиляции подконтрольных им славян, в том числе словаков.
Едва ли здесь намеренно, скорее как часть естественного контекста языкового противостояния в Чехии, который Гашек лишь честно и точно воспроизводит.
Упоминается как главный элемент полицейской провокации в повести.
Целых два дня он избегал всяких разговоров о Фердинанде и только вечером в кафе за «марьяжем», побив трефового короля козырной бубновой семеркой, сказал:
– Семь пулек, как в Сараеве!
«Марьяж» в кавычках – здесь традиционная для Чехии коммерческая карточная игра, в известной степени аналог, как в части ряда правил, так и занимаемого социокультурного места, нашего родного преферанса, но абсолютно ничем не напоминающая ту игру, которую у нас принято называть марьяжем, начиная с того, что в колоде просто нет дамы, зато два валета – старший и младший. Так что вместо ничего не объясняющих кавычек вернее всего было бы называть игру так, как ее официально называют на родине, – чешский марьяж (český mariáš).
Классический вариант чешского марьяжа – игра втроем, двое ловят третьего. Этот третий называется с помощью немецкого деривата aktér (основное действующее лицо), а ловцы его – obránců (обороняющиеся). Играется марьяж тридцатью двумя картами – так называемой немецкой колодой. По десять карт в одной руке, две лишние составляют прикуп, обмениваемый и оспариваемый при торгах. Семерка, восьмерка, девятка, десятка, младший валет, старший валет, король и туз (sedmička, osmička, devítka, desítka, spodek, svršek, král a eso) четырех мастей: красная, пули, зеленая и желуди (červené, kule, zelené a žaludy). Немецкие карты, в отличие от привычных нам французcких, одноголовые, и только красные безусловно можно признать за черви, прочие: пули – алые шарики, крупные такие дробины, зеленые – листочки, ну и желуди – дубовые, как есть. В оригинале козырная семерка пулек (kulovou sedmou trumfů) бьет желудевого короля (žaludského krále).
Vyhýbal se celé dva dny jakékoliv rozmluvě o Ferdinandovi, až večer v kavárně při mariáši, zabíjeje žaludského krále kulovou sedmou trumfů, řek
«Sedum kulí jako v Sarajevu!».
Понятно, что переводчику здесь не позавидуешь. Хотя, конечно, технически семь бубен правильно и сами бубны на пульки похожи, но такая образность весьма прямолинейному Гашеку в высшей степени не свойственна. См. также комм. о бубнах (bubny) в чешском, ч. 3, гл. 1, с. 58.
Важно, наверное, и то, что «последняя взятка козырной семеркой» в терминах преферанса – специальный контракт, который в случае объявления и выполнения удваивает выигрыш.
Напоследок заметим, что пара король – старший валет (svršek, král) в одних руках, эквивалент (вот он!) марьяжа в родной игре «66» – только называется «объявление» (hláška) и, совершенно, как и в «66», дает дополнительных двадцать очков, или сорок, если объявление козырное, при условии, что объявивший сможет взять взятку и зайти с одной из карт пары.
Подробнее о правилах и некоторых особенностях игры – в комм. к той части романа, где Швейк в нее вовлечен. См. ч. 3, гл. 1, с. 17 и 18.
Марьяжные термины для описания положения и ощущения героя вновь используются в одной из последних глав романа. См. комм., ч. 4, гл. 1, с. 268.
еще до сих пор от ужаса волосы стояли дыбом и была взъерошена борода, так что его голова напоминала морду лохматого пинчера.
Очередной случай: «в темноте – все кошки черные». В оригинале stájového pinče – миттельшнауцера. См. также комм., ч. 1, гл. 14, с. 228.
