Дорогой Эван Хансен

Глава 6

Придя домой, я пишу Джареду, насылая на него ураган слов о том, что случилось с моим письмом, как его наконец вернули мне (на время) родители Коннора, которые решили, что оно написано Коннором, и теперь считают, будто мы с ним были лучшими друзьями, и это смехотворное мнение получило подтверждение, поскольку в самую последнюю минуту они увидели мой гипс. Перечитываю написанное. Джаред дает на все это единственно разумный ответ:

Твою. Мать.

Я знаю.

Так. Твою. Мать.

Я знаю.

Я пытался сказать им правду.

Действительно пытался.

Так. Твою. Мать. Блин.

Не могу поверить во все это.

Я о Конноре.

Его действительно больше нет.

Я разговаривал с ним всего несколько дней назад. И больше уже не поговорю. Не пройду мимо него. Не услышу болтовни о том, что он портит школьное имущество. Никогда. Я знал этого мальчика с начальной школы. Иногда он на время куда-то исчезал, и мы с ним не были друзьями или даже приятелями, но все же он являлся частью нашей группы, нашего класса, нашего года.

На моей памяти еще никто не умирал. Все мои бабушки и дедушки живы. Я даже не терял домашних питомцев. Самое печальное, что случалось в моей жизни, – смерть знаменитых людей. Тебе кажется, что ты провел столько времени с этим человеком, потому что смотрел его фильмы, слушал его музыку, а потом он умирает. И воздуха словно становится меньше, и ты чувствуешь сильную, охватывающую тебя всего печаль, но затем, довольно скоро, может, даже через несколько минут, это ощущение испаряется, и ты продолжаешь жить своей жизнью. Но прошло уже несколько часов с тех пор, как я разговаривал с родителями Коннора, а в животе у меня по-прежнему неспокойно.

Разумеется, смерть Коннора является причиной этого где-то наполовину. В большое смущение меня ввергает еще одно обстоятельство. То, что некоторые считают, будто мы были друзьями. Я должен исправить это.

Ты пойдешь прощаться с ним?

Нет. С какой стати?

Не знаю. Разве это не будет правильно?

Чувствую, что должен пойти.

Ты же понимаешь, что на самом деле

вы с ним не были друзьями, верно?

Я знаю это.

Но ты бы видел их лица. Его мама…

И его папа так посмотрел на меня,

когда я уходил. Думаю, они ждут,

что я там буду. Что мне делать?

Оставайся дома.

Вот что.

А что если я их как-нибудь встречу и

они спросят, почему меня не было?

Как часто ты встречаешь Мерфи?

Что мне надеть?

С какого хрена мне это знать?

У нас это не принято.

Мы собираемся у кого-нибудь дома

и налегаем на пастрому и бублики.

Начало через два часа.

Ты можешь там со мной встретиться?

Я ждал ответа Джареда, но он ничего больше не написал.

Кого я хочу обмануть? Я не иду на прощание с Коннором. Я остаюсь дома. Это будет нормально. Они и не заметят, что меня нет. В мои обязанности не входит быть там. Как сказал Джаред, на самом-то деле мы не были друзьями.

Скидываю кроссовки и открываю ноутбук. Моя цель – отвлечься от темы Коннора, но это невозможно. Вся школа говорит о нем.

Рокс: Спи спокойно, брат.

Кристен Кабаллеро: Мне так грустно. L

Кайла Митчел: Никогда не думала, что КМ уйдет вот так.

Алана Бек: Все еще не могу поверить ужасным новостям о Конноре Мерфи. На этой фотографии он выглядит таким счастливым. Хорошо видно, какая у него душа. Таким мы его и запомним. Поделитесь этим постом, если вы согласны со мной.

Все пересылают одну и ту же фотографию Коннора. Она сделана года два назад – волосы у него на ней короткие и видны уши. Рубашка с пуговицами на воротнике, нежно-голубая, – я не видел, чтобы он носил такой цвет, и, что еще более странно, он широко улыбается. Он обнимает кого-то, похоже, другого парня, но того отрезали от него, и видно только его плечо. И все это странно, потому что, когда я закрываю глаза, образ Коннора, являющийся мне, противоположен тому, что запечатлен на этой фотографии.

Почему он сделал это? То есть я понимаю, в какой тяжелой депрессии может оказаться человек. Знаю также, что, когда твоя психика не в лучшем состоянии, самая тривиальная вещь может обернуться непреодолимой, и совершенно внезапно ты вступаешь на темный путь и не можешь найти дорогу обратно. Но что если эта вещь, что встала на пути Коннора, – я. Что если он пошел на это из-за меня и моего письма? Бессмысленного письма. Не надо было писать его, это теперь яснее ясного. Я наконец-то высказался правдиво, и из правды родилась большая ложь.

Смотрю на гипс. Я бы содрал его со своей руки, если б смог. И мне плевать, что рука еще не зажила. Я хочу избавиться от него.

Глядя на огромную подпись Коннора, вспоминаю о том, что лежит у меня в кармане. Достаю визитную карточку, которую дал мне его отец, переворачиваю ее и читаю:

Похоронное бюро Мак-Дугала

Бауэрс + Франклин

с 17 до 19

Она не только написана от руки, но и вручена из рук в руки. Взгляд, которым он смотрел мне в глаза, был беспомощным, как у животного. Он казался выразительнее любых слов. Словно напоминал о том, что появление на прощании с Коннором – мой долг как человека.

Снова смотрю на адрес. Похоронное бюро находится неподалеку от нашего дома – можно дойти пешком.

Как я могу не появиться там? Его родители ждут от меня этого. Я не хочу подвести их. Или Коннора. Ведь я его должник, разве не так? Я плохо его знал, но до сих пор ощущаю с ним некую связь, и будет естественно выразить свое почтение человеку, который умер. От других по отношению ко мне я хотел бы того же. И сейчас, думая над этим, я гадаю, кто сподобится прийти на мои похороны. Несомненно, мама. Бабушки и дедушки, конечно. Но кто еще? Прилетит ли папа или ограничится тем, что пришлет цветы?

Встаю с кровати и распахиваю дверцу шкафа. Где-то в его недрах прячется пара хороших черных туфель. Не помню, когда в последний раз надевал их. Может, они еще годятся мне.

Я появлюсь там всего на несколько минут. Быстро развею имеющее место заблуждение и уйду. Делов-то. Так будет правильно. Пожалуй, это единственное, что способно изгнать из моего живота сатанинских бабочек.

* * *

Согласно карте на мобильнике, я пришел, куда направлялся. Это неприметное одноэтажное здание, отстоящее от дороги, парковка находится за ним. Я проходил мимо него тысячу раз по пути в школу и домой и никогда не задумывался, для чего оно предназначено. Теперь, совершенно точно, я всегда буду думать об этом.

Подходя к зданию, опускаю рукава и как можно сильнее натягиваю их на кисти рук. После долгих раздумий о том, что надеть, я остановился на моей любимой рубашке цвета хаки и черных туфлях из шкафа, которые пришлось вычистить кухонной мочалкой (прошу прощения, мама).

Не успел я приблизиться к зданию, как передние двери распахнулись, и из него вышел мужчина в костюме, ждущий моего прибытия. Я планировал немного помедлить, подождать кого-нибудь и зайти в помещение вместе с этим человеком, но уже поздно. Меня заметили. Я ускоряю шаг. Мужчина в костюме склоняет голову, когда я прохожу мимо него, и закрывает за мной дверь.

Внутри в хорошо освещенном коридоре звучит приглушенный разговор и витает запах духов. На приставном столике фотография семьи. На ней Коннор – совсем мальчик, бледный и худой, лет ему здесь, наверное, десять. Зо послушно стоит рядом с братом, стараясь спрятаться у него за плечом. Я не видел ее сегодня, может, это неподходящая мысль для такого момента, но это правда. Я гадаю, как она все восприняла, и надеюсь, что она в порядке.

Рядом с фотографией лежит гостевая книга, в которой уже расписалась дюжина присутствующих. Все имена мне не знакомы. Оглядываюсь на мужчину в костюме, смотрящего в окно. Пишу свое имя в книге. Если Мерфи не заметят меня в толпе, это будет для них доказательством того, что я здесь был.

Добираюсь до конца коридора, ноги у меня дрожат. Мгновенно понимаю, что у меня нет шанса остаться незамеченным. Приближаясь к задней комнате, думаю о том, как замечательно, что мои одноклассники способны говорить тихо. А теперь понимаю, в чем дело. Их голосов не слышно, потому что их здесь нет. Никого из них.

Уйти. Немедленно. Разумеется, я должен сделать именно это. Что очевидно. Но я не успеваю. Мое внезапное появление в дверях замечено всеми. Миссис Мерфи, разговаривая с кем-то, встречается со мной взглядом. Отступать поздно.

Приказываю ноге сделать шаг вперед, а затем так же поступаю с другой и скоро иду по комнате как обычный человек. Хочу найти, куда сесть, и вдруг вижу знакомое лицо, заставляющее меня остановиться.

– Миссис Г.? Что вы здесь… – перебиваю я сам себя. Я не намеревался говорить что-то подобное вслух. Эти слова вылетели из моего рта от удивления, а теперь я должен загладить свою промашку. – Рад видеть вас, то есть знаете, это хорошо, что вы, что… вы здесь. – Сам не понимаю, что несу.

Она кажется невозмутимой, углубленной в собственные мысли. Какую-то секунду я гадаю, связан ли тяжелый взгляд ее глаз с попыткой узнать во мне прежнего ученика. Но затем она наконец начинает говорить, и ее слова не имеют никакого отношения ни ко мне, ни к моим неуклюжим высказываниям.

Со стоической улыбкой она произносит лишь:

– Коннор был особенным мальчиком.

Киваю в знак согласия, спешу отойти в сторону и нахожу место в задних рядах. Смотрю в затылок миссис Г., на вены на ее шее, на короткие седые волосы. Ее я меньше всего ожидал здесь увидеть. Я никогда не учился у нее и радовался этому, потому что она была сердитой и строгой. Если она замечала тебя в коридоре, то даже если ты еле тащился, велела замедлить шаг. Так что нет ничего удивительного в том, что они с Коннором были взрывоопасным сочетанием. И все же, даже после того, как он швырнул в нее принтер, она здесь.

А это о чем-то да говорит, потому что на прощание пришло вряд ли больше двадцати человек. Почти все – взрослые. Мужчины в костюмах, я – единственный здесь идиот, вырядившийся, как официант. Оглядываюсь, надеясь увидеть рыжие волосы. Зо здесь нет, и я не могу представить, что может быть тому причиной.

Большинство присутствующих собрались вокруг родителей Коннора в передней части комнаты, полной цветов. Позади них гроб с телом. Я не ожидал увидеть его. Думал, гробы приносят только на похороны. К счастью, он закрыт. И все же игнорировать его трудно. Присутствие Коннора. Где же все? Коннор Мерфи не был популярным мальчиком или любимчиком класса, но я все же полагал, что хоть несколько человек да придут. Мы все знали этого парнишку, росли вместе с ним, видели его в коридорах. Разве это ничего не значит? Где же Рокс, и Кристен Кабаллеро, и Алана Бек? Они написали о Конноре в интернете, но не обеспокоились тем, чтобы выразить свои соболезнования лично?

Нужно было послушаться Джареда и остаться дома. Ладно, проскользну через заднюю дверь, когда никто не будет видеть. Притворюсь, что иду в туалет, и слиняю. Мысленно даю знать своим ногам об этом плане.

Но у меня нет возможности усовершенствовать стратегию бегства. Рука миссис Мерфи взлетает вверх и начинает хватать воздух. Поворачиваюсь. Позади меня никого нет. Ее глаза становятся шире, она хочет, чтобы я понял, что ей нужно. А нужно ей, чтобы я подошел к ней и всем этим людям, вместо того, чтобы самой подойти ко мне.

Медленно, осторожно встаю и заставляю себя пройти мимо миссис Г. в переднюю часть комнаты. Повторяю про себя слова, которые сочинил по пути сюда: Я написал письмо. Мы не были друзьями, но он мне очень нравился. Я сожалею о вашей потере.

Пропускаю несколько строчек. Несколько ключевых слов. Мои мозги перегрелись. Носки можно выжимать.

Миссис Мерфи подзывает меня к группе людей, среди которых стоит.

Мистер Мерфи протягивает руку:

– Рад видеть тебя, Эван. Спасибо, что пришел. – У него пугающе сильное рукопожатие. Я извиняюсь за то, что так вспотел, но он, похоже, не слышит меня.

Миссис Мерфи сжимает меня в объятиях крепче, чем это сделала бы моя мама. Ее ожерелье какими-то своими зубцами впивается мне в грудь.

Я сожалею о вашей потере.

– Да ты весь дрожишь, бедняжка.

Это я написал письмо, а не Коннор.

Она ослабляет хватку, но держит меня так, что мне приходится смотреть ей в глаза. Вымучивает улыбку, затем поворачивается лицом к людям рядом.

– Это Эван, да будет вам известно.

– Привет, Эван!

– Эван был ближайшим другом Коннора, – говорит миссис Мерфи.

Мы не были друзьями, но он мне очень нравился.

– Мы так скорбим о вашей потере.

Они говорят это мне. Это меня им жалко.

Миссис Мерфи уводит меня прочь от остальных и останавливается прямо перед гробом с телом Коннора. Отворачиваюсь и пялюсь по сторонам.

– Я так счастлива, что ты здесь, – говорит она, но ничего ни в ней, ни в этом месте счастливого нет.

Я написал письмо по указанию моего психотерапевта. Коннор забрал его у меня.

Я знаю, что нужно сказать это, но слова не идут с языка.

– Мы говорили с Лэрри о том… – Она останавливается, чтобы сделать глубокий вдох, ее рука словно помогает ей набрать в грудь кислород. – Нам было бы приятно, если бы ты пришел к нам поужинать. У нас столько вопросов о… – Она снова замолкает, набирая в грудь воздух. Да, не только у меня проблемы с речью. – Обо всем. О тебе и о Конноре. О вашей дружбе. Если у тебя выдастся свободный вечер, который ты сможешь провести с нами, мы будем очень благодарны тебе. Очень благодарны. Даже просто посидеть с тобой значит для нас так много.

– Я…

– Подумай над этим. Здесь нет никакой спешки.

Она выдыхает, опять обнимает меня, а потом возвращается к своей группе людей. Теперь можно и исчезнуть. Поворачиваюсь к двери и чуть не налетаю на кого-то: на Зо.

Восстанавливаю равновесие, а она тем временем приходит в себя.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она.

Хороший вопрос. Вот только хорошего ответа у меня на него нет.

Она плачет. Это видно по ее припухшим красным глазам.

– Мне жаль, – говорю я, – твоего брата.

Скрестив руки, я крепко обнимаю ее. Она кивает, только раз, и идет дальше.

Бросаю еще один взгляд – на него, то есть на гроб, в котором он лежит, – и позволяю себе выйти на улицу.

II

Миссис Горблински. Оторвала-таки жопу от стула. Все думали, она мой заклятый враг. Наверное, из-за той истории. Легенды. Вот как бывает с легендами. Факты отодвигают в сторону и заменяют чем-то поинтереснее.

Здесь есть и моя вина. Я слышал эту байку столько раз, даже сам ее рассказывал. И начал верить в эдакую простенькую историю: Коннор Мерфи швырнул принтер в миссис Г. Да, но…

Это было давно. Во втором классе. Я смутно это помню. Нам всем давали задания. На стене висела табличка: дежурный по столовой; тот, кто объявляет расписание; кто стирает с доски; кто, ну, вроде как медбрат; кто мусор выбрасывает. Самым почетным званием был лидер строя – тот, кто шел впереди всех учеников, выстроившихся в одну линию. Все хотели быть лидером строя. Для меня это значило быть главным. Все контролировать. (Мы не лечили рак, но, можете мне поверить, в то время все у нас было очень круто.)

Каждый день миссис Г. перемещала наши имена на табличке на одного человека вперед. Я ждал своей очереди, глядя, как мое имя постепенно приближается к верхней строчке. Наконец время пришло. Я явился в класс разодетым – очень был взволнован. Но что-то пошло не так. Меня не назначили лидером строя. Дали другое задание. Хотя этот день должен был стать моим днем. Класс выстроился в затылок кому-то еще. Я подошел к миссис Г.

Коннор, сейчас не время задавать вопросы.

Она была теткой без дураков. Все у нее было по правилам. Как надо. Соблюдала порядок. А тут порядок нарушился. Недоглядела она. Миссис Г. все сейчас же исправит. Все будет, как надо.

Я сказал ей, меня пропустили.

Встань в строй, Коннор.

Но сейчас моя очередь быть…

Ты слышал, что я сказала.

Нет. Это несправедливо.

И я встал впереди строя. Один из мальчишек оттолкнул меня. Я попытался все объяснить. Но уже начинал злиться. Казалось, стены наваливаются на меня. На глазах выступили слезы.

Коннор, пожалуйста, встань на свое место в строю.

Но…

Коннор, я не буду повторять тысячу раз.

Но сегодня моя очередь быть лидером строя!

Я схватил первое, что попалось под руку. Взялся за принтер обеими руками и сбросил его со стола. Он заскользил по полу и остановился у ног миссис Г. Поддон сломался, отлетев на другую сторону класса.

Наступила тишина. Все пялились на меня.

Миссис Эмерсон вывела класс в коридор. Миссис Г. осталась со мной и попыталась успокоить. Я не мог даже смотреть на нее. Вот и все. Считается, что на этом история закончилась. Я взбесился и бросил принтер в миссис Г.

Но это не было концом.

На следующий день принтер стоял на своем месте, без поддона. А в расписании заданий я значился лидером строя.

И миссис Г. пересадила меня поближе к своему столу. И дала мне маленький блокнот. Если у меня будут проблемы или вопросы, я могу вырвать из него чистый листок, скатать в комок и положить в стеклянный кувшин у нее на столе. Она не перестанет из-за этого вести урок. Не потерплю больше никаких разрушений, сказала она. Но пообещала, что, если я положу комок бумаги в кувшин, она его увидит. И когда настанет подходящий момент, подойдет ко мне. Но я должен быть терпеливым. Если я буду таким, она выслушает меня. И услышит.

Все в школе знали о принтере. Эта история преследовала меня. Слоган фильма обо мне, говорящий, чего можно от меня ожидать. Говорящий, что мне можно ожидать от самого себя. Я был злодеем. Такая у меня была роль. А миссис Г. стала жертвой. И много лет наша история была такова. Но здесь нужно кое-что подправить. Она ошиблась. Я тоже.