Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
© Лукашкина М., 2013
© Кузнецова М. О., иллюстрации, 2013
© Оформление серии. ОАО «Издательство «Детская литература», 2013
От автора
Меня зовут Маша, и это имя мне нравится. А то, что оно рифмуется с «растеряша», меня и в детстве не смущало. Ведь растеряшей я была, да ещё какой! Один раз вместо своего портфеля по рассеянности притащила из школы чужой, не коричневый, а синий…
Фантазии и мечты преследовали меня всегда: я то артисткой цирка себя воображала, то лаборанткой в секретной лаборатории… Однако когда пришла пора выбирать профессию, пошла учиться на математика. Получила диплом и сразу же (дело было в начале лета) отправилась вожатой в пионерский лагерь, хотя эта работа не имела никакого отношения ни к теории вероятности, ни к линейной алгебре. Мне достался отряд, где на три палаты мальчиков приходилась одна палата девочек, так что вопрос дисциплины стоял особенно остро. Я решила его по-своему: заняла своих подопечных постановкой кукольного спектакля.
Творческая работа пришлась мне по душе. Написав стихотворную сказку, я отнесла её в редакцию «Мурзилки», и меня позвали на творческий семинар, который вёл прекрасный писатель и человек Юрий Коваль. Помню, из всего, что я читала, ему понравилось это:
Юрий Иосифович удивился тому, что все свои стихи я помню наизусть и не читаю по бумажке. Признаюсь, никаких бумажек и не было, ведь сочиняла я не за письменным столом, а у песочницы, где играли маленькие дочки, или за приготовлением обеда…
Вслед за собственными стихами последовали переводы с английского, начало которым положила любовь к Р. Л. Стивенсону, не только как к автору «Острова сокровищ», но и замечательному детскому поэту. Большим открытием для меня в английской литературе стала поэзия Кристины Россетти.
Стихи, переводы, сценарии, пьесы для кукольного театра, рассказы и повести – чем только я не занималась последние двадцать лет!
Часто на литературных встречах мне задают вопрос: то, о чём вы пишете, было ли на самом деле? Что ж, если у кого-то из читателей возникает ощущение, будто герои книги – реально существующие люди и автор лишь пересказывает события, с ними приключившиеся, это же здорово! И надо ли кого-то разубеждать?.. Тем более в моём случае так оно отчасти и есть. О собаке с «ужасной репутацией» я написала после того, как, приехав на дачу, услышала от дочек: «А такса-то наша что отмочила: соседского кролика съела!» Настю, героиню повести «Чужие окна», я увидела в переполненном вагоне метро, в самый час пик. Не обращая ни на кого внимания, девочка вышивала снегиря…
Кольнувшая в сердце фраза, случайная встреча, воспоминание из детства, обрывок сна – всё может послужить толчком к написанию стихотворения или рассказа. Когда-то мне на глаза попался фотоальбом одной девочки-подростка. На обложке его значилось: «АЛЬБОМ ХОРОШИХ ЛЮДЕЙ». Таковых внутри оказалось немного, а о других, «плохих», на изрезанных фотографиях красноречиво напоминали дыры… Что же должно было случиться с хозяйкой альбома, если она так категорична в своих оценках? Счастлива ли она?.. Размышления об этом легли в основу повести «Хорошие и плохие», а повесть, в свою очередь, дала название этой книжке.
Стойка на руках на уроках ботаники. Записки пятиклассницы
Предисловие
Самая моя любимая учительница – Софья Андреевна. С пятого класса русский язык и литературу ведёт у нас она. За пятнадцать минут до окончания урока Софья обычно глядит на часы и говорит:
– Так… А теперь достаём листочки… Пишем краткое сочинение на тему…
Темы всегда разные. Последний раз была такая:
«САМАЯ ДОРОГАЯ ВЕЩЬ У НАС В ДОМЕ».
Я подумала и написала: «Самая дорогая вещь у нас в доме – это пианино. Его ещё мой прадедушка купил…»
Я всё про пианино написала: и какое оно чёрное и блестящее, и как по бокам у него свечи зажигаются, и как моя бабушка на нём польку-мазурку композитора Гурилёва играет… И что моя мама училась на нём играть, и что я учусь… Всё написала.
И мой сосед Мишка Егоров тоже написал. А когда звонок прозвенел, спрашивает:
– Ир, а как по-русски «ниссан» пишется? С одним «с» или с двумя?
На следующий день Софья Андреевна обмахнулась стопкой наших листочков, как веером, и говорит:
– А ведь я совсем не того от вас ждала. Я хотела, чтобы каждый рассказал о том, что его душе и его сердцу дорого… Не о «десятке» и не о «вольво»… Хотя вот эти два сочинения обращают на себя внимание.
И Софья Андреевна прочитала моё сочинение о пианино, а потом ещё одно:
– «Моему папе подарили ручку. Она сверкает, какбудто алмазная…» А что, бывают такие ручки? – спросила Софья Андреевна. – Какбудто алмазные…
Она подошла к доске и написала с одной стороны КАК, с другой стороны БУДТО. А между ними нарисовала большого слона.
– Если вы в следующий раз забудете, как пишется КАК БУДТО, – сказала Софья Андреевна, – скажите себе: «КАК СЛОН БУДТО» – и вы обязательно напишете КАК и БУДТО раздельно…
В конце урока она, как всегда, велела нам достать листочки, стёрла с доски рисунок и написала новую тему сочинения:
«О ЧЁМ Я ХОЧУ РАССКАЗАТЬ».
– Не успеете здесь – закончите дома, – разрешила нам Софья.
Я задумалась и ничего не написала… Да я столько всего хочу рассказать! Столько, что я даже не знаю, с чего начать…
Когда я была маленькая…
Воспоминания, или Жизнь до школы
В три с половиной года я разочаровалась во взрослых.
Я попросила маму:
– Нарисуй мне кошку.
Мама нарисовала, совсем не так красиво, как рисуют в книжках. Тогда я попросила маму нарисовать птичку. Но и птичка получилась у мамы не лучше.
Я попросила маму постараться и нарисовать хорошо, ведь она ВЗРОСЛАЯ! А мама ответила, что рисунки в книжках рисуют художники, а обычные взрослые так рисовать не могут.
До трёх с половиной лет я была уверена, что взрослые могут всё.
У моего папы зелёные глаза. И чёрные волосы. И усы подковкой. Когда я была маленькая, я его рисовала. А рядом с папой я рисовала ёлочку, потому что её легко рисовать, а ещё потому, что мой папа любит хвойные: туи, лиственницы и кедры. И все другие деревья папа любит тоже. Он очень сердится, когда говорит, что в Москве строительство и многие деревья срубили и продолжают рубить.
Если бы не папа, я бы не знала, что в городе кроме воробьёв, ворон и голубей водятся синички, которые любят сало, и ещё снегири, и щеглы.
А ещё мой папа смешной. Особенно когда с гантелями занимается и гири поднимает. Если папа замечает, что я за ним подглядываю, он осторожно ставит гирю на пол и сгибает руку в локте, чтобы показать мне, какие у него мускулы. Папа смешно надувает щёки…
И даже фамилия у меня от папы смешная: Шмелик.
В детстве у меня был друг – пластмассовый Буратино. Я повсюду его за собой таскала и за стол с собой рядом сажала.
Однажды папа спросил, какой подарок я бы хотела получить на день рождения. И я ответила, что живую обезьянку. Из зоопарка.
Папа сказал:
– У тебя же есть друг – Буратино.
И тогда я бросила Буратино на пол.
Я рассказать не могу, как рассердился папа.
После лета я пришла в детский сад и увидела новенького мальчика. С пластырем на щеке.
– Больно было? – спросила я его.
Он понял и ответил:
– Меня пчела укусила… Очень больно.
И тогда Ленка Ершова сказала:
– А меня собака укусила. За руку. Когда я к её миске подошла…
А Димка сказал:
– А меня в прошлом году – змея… Ужас!
И тогда я сказала:
– А меня – крокодил. – А потом добавила, чтобы на правду похоже было: – Когда я его огурцом кормила.
И все замолчали.
Мы в детском саду играли с Наташкой в дочки-матери. Я была дочкой, а Наташка – мамой.
Игорь глядел-глядел на нас и вдруг говорит:
– Давайте я вашим папой буду. Хотите, в Турцию вас отвезу? На самолёте. Только вы сначала вещи свои соберите.
Тогда Наташка принесла из раздевалки большой платок и стала в него игрушечную посуду увязывать. А я взяла на руки плюшевую собаку Тимку, потому что испугалась, что иначе Тимку в самолёт не пустят. А потом Ленка Ершова нарисовала нам красивые билеты. Потом мы сели в самолётные кресла, каждый в своё, а Игорь взял в руки руль от машины и стал его крутить, надув щёки. Игорь загудел: «У-у-у!» И мы… полетели-полетели!
Было здо́рово, но пришла нянечка с кастрюлями, которые пахли капустой, и нам пришлось сдвинуть самолётные кресла в сторону.
После тихого часа Игорь сказал:
– Мы ж ещё не прилетели, давайте снова играть.
Мы попробовали, но… это было уже не то. И тогда Наташка-мама посмотрела в окно и сказала:
– Нелётная погода. Туман.
Когда моя старшая сестра Женечка ходила в детский сад, её там очень любили. Однажды маме с папой позвонила заведующая детским садом и сказала:
– Вы всё-таки уговорите свою Женю. Почему она не хочет на новогоднем утреннике быть зайчиком? Мы все очень просим её быть зайчиком.
А Женя, как услышала, сразу кричать и плакать начала:
– Не буду зайчиком! Буду снежинкой!
– Ладно, – сказала мама, – если хочешь быть снежинкой, я сошью тебе белую юбочку и шапочку с кружевами.
На новогодний утренник пришло много народу. И все долго хлопали, чтобы утренник начался. И занавес открылся, и мы увидели зайчика. Зайчик сидел на пеньке и принимал от всего леса подарки, а после пел песенку о зиме. А вокруг зайчика кружилось много снежинок, и одной из них была наша Женечка.
– И от этой роли Женя отказалась? – удивилась мама, когда увидела зайчика.
А папа ей ответил:
– Ты посмотри, как счастлива наша девочка!
Дюдюка – это старый-престарый пень в парке. Со смешным сучком-носом. Но Дюдюкой этот пень стал не сразу, а когда кто-то подрисовал ему оранжевые глаза и рот.
Мы с мамой гуляли в парке, и я обязательно трогала Дюдюку за нос, и не я одна, поэтому нос у него был блестящий-блестящий.
Однажды осенью мы пришли в парк, а Дгадюки нет. И дворник, который подметал листья, сказал, что Дюдюку сожгли.
Я потом весь день плакала. И мама сказала, что дворник ошибся, дворник не знал, что ночью, пока все спали, к Дюдюке приехал её друг – жираф – и увёз её далеко-далеко, в Африку, где всегда лето.
Мы с папой ходили в Музей минералов. Я очень любила ходить в музеи с папой, потому что он всегда покупал там что-нибудь. В Музее минералов продавались камушки и открытки. Папа купил мне красный камень. Я положила его в карман и попросила купить ещё один, с белыми полосками. Папа купил и с белыми полосками. А мне захотелось ещё и голубой.
Папа ответил:
– В другой раз, Ирочка.
А я сказала ему:
– Ну хоть открытку купи.
А он опять ответил:
– В другой раз, Ирочка.
А рядом стояла старушка, очень похожая на фею. Крошечного роста, в высокой шляпе и с палочкой.
Она постучала палочкой по красивому мраморному полу и сказала:
– Ирочка, научись говорить себе «хватит».
Недавно мы с моей подружкой Наташкой пошли забирать из детского сада её брата Павлика. Я пять лет не была в детском саду, с тех пор как в школу поступила. Пока Павлик одевался, я поднялась по лестнице в свою бывшую группу и заглянула в свою бывшую раздевалку. И ко мне вышла нянечка.
– Как же ты выросла, Ирочка! – сказала она. – И всё такая же хорошенькая… А кефир ты теперь пьёшь? А сестричка твоя хорошо учится?
Я всегда молчу, когда мне сразу столько вопросов задают.
А нянечка вдруг спросила:
– А меня как зовут, ты помнишь?
Мне стыдно стало, и я опустила глаза… И увидела её туфли с красными пряжками. Те же самые. И я сказала:
– Я туфли ваши помню.
