Лицо в темноте

Глава 11

Пи-Эм смотрел, как волны накатываются на песок. Даже спустя месяц он не переставал удивляться тому, что этот дом теперь принадлежит ему. В бунгало на Малибу, в его бунгало на Малибу, действительно оказалось все, что обещал брокер. Высоченные потолки, огромный, облицованный плиткой камин, целые акры стекла. В спальне наверху, где еще спала его любовница, имелись двойные световые люки, еще один камин и балкон, шедший вдоль всего второго этажа.

Даже на Стиви, когда тот заглянул к нему на огонек, дом произвел впечатление. Пи-Эм испытал небывалое удовлетворение, показывая комнаты, со вкусом подобранную мебель и модерновый встроенный стереопроигрыватель. Но теперь Стиви улетел в Париж, Джонно был в Нью-Йорке, Брайан остался в Лондоне. И Пи-Эм чувствовал себя очень одиноким.

Этой весной, после выхода нового альбома, вроде бы планировалось очередное турне, но Пи-Эм не был уверен, что Брайан сможет отправиться в него. С той ужасной ночи прошло уже почти два месяца, но Брайан до сих пор никого не подпускал к себе, отгородившись от всего мира. Пи-Эм сомневался даже, знает ли он о том, что их композиция «Потерянная любовь» занимает первые места в чартах и стала золотой по продажам. Похоже, что для Брайана это не имело никакого значения.

Пи-Эм знал, что полиция ни на шаг не приблизилась к раскрытию убийства Даррена: он взял себе за правило оставаться на связи с Кессельрингом, это было самое меньшее, что он мог сделать для Брайана и Бев.

Он подумал о Бев, о том, какой бледной и убитой она выглядела в день похорон, ни с кем не обменявшись ни единым словом. Ему отчаянно хотелось утешить ее, он только не знал как. Навязчивые же мечты о том, как он увлекает ее в постель и нежно занимается с ней любовью до тех пор, пока грусть ее не растает без следа, настолько взбудоражили его, что парня хватило лишь на то, чтобы похлопать ее по холодной безжизненной руке.

В розовой футболке, едва прикрывающей бедра, по винтовой лестнице спустилась Энджи Паркс. Времени она даром не теряла и уже успела нанести легкий макияж – подкрасить ресницы и воспользоваться блеском для губ. Девушка расчесала свои светлые волосы, спутанные после сна и секса, после чего привела их в строгий и живописный беспорядок, делая вид, будто только что проснулась.

Лучшим способом добиться от мужчины желаемого всегда был секс. А ей было нужно от Пи-Эма очень многое.

Она окинула взглядом просторную гостиную со стеклянными стенами. «Что ж, совсем неплохо для начала, – решила она. – Даже очень неплохо». Пожалуй, этот особняк останется их загородным домом, после того как она уговорит Пи-Эма переселиться в Беверли-Хиллз. Именно там обитали звезды, а она твердо вознамерилась стать звездой.

Пи-Эм был для нее всего лишь ступенькой к успеху. Романтическая связь с ним уже обеспечила ей съемки в нескольких рекламных роликах и чудесную роль второго плана в телесериале. Но ей требовалось больше, намного больше, и для этого она намеревалась сделать все, чтобы Пи-Эм чувствовал себя счастливым.

Она была ему благодарна. Если бы не интерес, который проявили к ней средства массовой информации после того, как узнали об их романе, ей, не исключено, пришлось бы пробовать силы в порнофильмах: в конце концов, девушке нужно как-то платить за квартиру. Энджи покрутила запястьем, поднося к свету бриллианты и сапфиры, украшавшие браслет, который подарил ей Пи-Эм. Теперь ей больше никогда не придется беспокоиться о том, как заплатить за квартиру.

Обернувшись к стеклянным дверям, она увидела, что он стоит на деревянном настиле, прилегающем к дому. В лучах утреннего солнца он выглядит настоящим красавчиком, решила она. Пусть и ужасно одиноким. Даже в столь амбициозном сердце, как то, что билось в груди у Энджи, нашлась капелька жалости. С тех пор как погиб маленький мальчик, он был сам не свой. Ей тоже было жаль малыша, на самом деле жаль. Но эта трагедия привела к тому, что Пи-Эм стал еще сильнее полагаться на нее – пожалуй, шум в прессе и то давление, которое он испытывал, стало для нее на вес золота, а умная женщина не упускает ни одной возможности из тех, что попадаются ей на пути, и использует их к своей выгоде.

Энджи провела рукой по грудям, втайне радуясь тому, что они остаются достаточно упругими, чтобы стоять и без бюстгальтера. Она подошла к нему сзади, прижалась ими к его спине и обвила вокруг шеи своими руками.

– Я соскучилась, милый.

Он взял ее за руку, устыдившись того, что первым делом подумал о Бев.

– Я не хотел будить тебя.

– Ты же знаешь, что мне нравится, когда ты будишь меня. – Не разжимая объятий, она скользнула вперед и с порывистым вздохом прижалась губами к его губам. – Мне больно видеть тебя таким грустным и подавленным.

– Я думал о Бри. Он меня беспокоит.

– Ты хороший друг, милый. – Она принялась покрывать его лицо легкими быстрыми поцелуями. – Это одна из причин, почему я полюбила тебя.

Он привлек ее к себе, как всегда, потрясенный и восхищенный тем, что она признается ему в любви. Большие карие глаза и сложенные бантиком кукольные губки делали ее настоящей красавицей. А уж голосок с придыханием был и вовсе похож на музыку, которой она удостаивала его одного.

Когда он провел руками ей по бедрам и смял твердые ягодицы, она лишь плотнее прижалась к нему. Ее тело было похоже на сладкий сон, на мечту – долгую, пышную, загорелую, золотистую, словно персик. Когда она задрожала всем телом, он ощутил себя королем.

– Ты нужна мне, Энджи.

– Так возьми меня.

Она откинула голову, глядя на него из-под аккуратно накрашенных ресниц. Медленно, не сводя с него глаз, она взялась за подол своей футболки, потянула ее вверх и сняла через голову. Подсвеченная лучами восходящего солнца, она предстала перед ним в восхитительной наготе. Розовые соски венчали бутоны ее грудей, таких же золотистых, как и все тело. Уже еле сдерживаясь, он увлек ее внутрь и опустил на пол.

Она позволяла ему проделывать с собой все, чего он только желал, получая удовольствие и привнося в игру точно рассчитанные короткие стоны и вздохи в моменты, когда они были необходимы. Нельзя было сказать, что он совсем уж не возбуждал ее. Возбуждал, да еще как! Покоряя своей мягкостью, нежностью. Пожалуй, она бы предпочла, чтобы он вел себя грубее и даже оставил на ее теле несколько синяков. Но короткопалые руки барабанщика прикасались к ней чуть ли не с благоговением. Даже когда дыхание его становилось коротким и частым, а на теле выступал пот, он продолжал обращаться с ней как с китайской хрупкой статуэткой, слишком заботливый, чтобы навалиться на нее всем телом, и чересчур вежливый, чтобы даже в пылу страсти ворваться в нее и заставить ее на самом деле закричать от наслаждения.

Он взял ее нежно, в постоянном и устойчивом ритме, который, впрочем, вознес ее едва ли не на самую вершину блаженства, и задержался на ней лишь на мгновение, пока она рассматривала полированное дерево потолка, после чего пришел в себя. Даже сейчас отдавая себе отчет в том, что весит изрядно, он скатился с нее, подложив ей под голову согнутую в локте руку.

– Ой, это было просто чудесно. – Она погладила его влажную бледную грудь. Оставаясь особой практичной до мозга костей, она знала, что всегда может довести себя до экстаза, оставшись наедине с собой. – Ты – лучший, милый. Самый лучший.

– Я люблю тебя, Энджи.

Гладя ее по голове, он на миг задержал руку и вдруг понял, что хотел именно этого. Его никогда не привлекал безумный и безымянный секс. Отправляясь в турне, он хотел знать, что его кто-то ждет, дома или даже в жалкой комнате гостиницы. Он хотел иметь то, что было у Брайана.

Нет, речь шла не о Бев, тут же поправил он себя, ощутив легкие угрызения совести от неверности, совершенной в мыслях. Но ему была нужна жена, семья, дом. И с Энджи он мог получить все это.

– Энджи! Ты выйдешь за меня замуж?

Она замерла, боясь дышать. Это было все, на что она надеялась, и это случилось с нею наяву. Она уже видела, как агенты по набору актеров толпятся у ее дверей, и представляла себе огромный белый особняк на Беверли-Хиллз. Улыбка осветила ее лицо, и она едва не рассмеялась. Глубоко вздохнув, она позволила себе пошевельнуться. В глазах ее стояли слезы, когда она взглянула на него.

– Ты серьезно? Я действительно нужна тебе?

– Я могу сделать тебя счастливой, Энджи. Послушай, я понимаю, что быть замужем за таким, как я, совсем нелегко: все эти турне, фанатки, пресса. Но мы же можем создать что-нибудь для себя, только для нас двоих, – свой мир, который будет принадлежать нам одним.

– Я люблю тебя таким, какой ты есть, – совершенно искренне сказала она.

– Значит, ты согласна? Ты выйдешь за меня замуж и у нас будет семья?

– Я выйду за тебя замуж. – С этими словами она обвила руками его шею.

«А вот семья – совсем другое дело», – подумала она. И все-таки, если она станет женой П. М. Фергюсона, ее карьере просто не останется ничего иного, как идти в гору.

* * *

Брайан не знал, сколько еще он сможет выдержать. Он целыми днями слонялся по огромному особняку и каждую ночь ложился спать рядом с женщиной, которая съеживалась и испуганно отстранялась при любом его прикосновении.

Почти каждый день он брался за телефон, надеясь, что Кессельринг сообщит ему что-нибудь обнадеживающее. Что угодно! Ему нужно было имя или лицо, чтобы выплеснуть на него свою бессильную ярость.

Ведь у него не осталось ничего, кроме пустой детской и жены, скользившей по дому, словно призрак женщины, которую он любил когда-то.

И еще Эмма. Слава богу, у него была Эмма!

Растирая лицо руками, он оттолкнулся от стола, за которым пытался сосредоточиться. Брайан знал, что, если бы не Эмма, он бы еще несколько недель назад сошел с ума.

Она тоже переживала, тихонько и печально, про себя. Он частенько засиживался у ее постели допоздна, хотя дочке давно пора было спать, рассказывал ей сказки, пел или просто слушал. Оба могли заставить друг друга улыбнуться, и тогда боль отступала на время.

Но стоило ей выйти из дома, как его охватывал ужас. Даже присутствие телохранителей, которых он нанял, чтобы они провожали ее в школу и обратно, оказалось не способно рассеять дикий животный страх, охватывавший его, стоило ей шагнуть за дверь.

А как будет чувствовать себя он сам, когда и ему придет время выйти из дома? Как бы он ни тосковал о сыне, непременно настанет тот день, когда ему придется вернуться на сцену, в студию и к своей музыке. Не мог же он привязать к себе шестилетнюю девочку, чтобы повсюду таскать ее с собой. А оставлять ее с Бев было нельзя. Только не сейчас и, насколько понимал Брайан, даже не в ближайшем будущем.

– Мистер Макэвой, прошу прощения.

– Да, Алиса.

Они оставили няню, хотя ухаживать теперь ей было не за кем. «Пусть пока присматривает за Бев», – подумал Брайан, выуживая сигарету из пачки, валявшейся на столе.

– Вас хочет видеть мистер Пейдж.

Брайан окинул взглядом стол с раскиданными листами бумаги, на которых были небрежно нацарапаны ноты и обрывки фраз.

– Пригласите его сюда.

– Привет, Бри. – Одного взгляда Питу хватило, чтобы понять: он видит перед собой человека, который заставляет себя работать, но без особого успеха. Скомканные листы, в переполненной пепельнице дымится сигарета, слабый запах спиртного, хотя полдень едва миновал. – Надеюсь, ты не возражаешь против того, что я заглянул к тебе на минутку. У меня к тебе дело, а на то, что ты мог бы явиться в контору, я не рассчитываю.

– И правильно делаешь. – Брайан потянулся за бутылкой, которая теперь всегда была у него под рукой. – Хочешь выпить?

– Пожалуй, я воздержусь пока что, спасибо.

Пит присел к столу, стараясь, чтобы улыбка выглядела легкой и непринужденной.

Их отношения стали непривычно чопорными и официальными. Никто, похоже, просто не представлял, как теперь вести себя с Брайаном, какие вопросы задавать, а каких лучше избегать.

– Как там Бев? – наконец поинтересовался Пит.

– Не знаю. – Вспомнив о сигарете, Брайан разыскал ее среди окурков. – Она почти все время молчит и наотрез отказывается выходить куда-либо.

Он с долгим, прерывистым вздохом выдохнул дым и поднял на Пита глаза, в которых читались одновременно и мольба, и вызов. То же самое выражение, сказал себе Пит, он увидел в этих глазах много лет назад, когда Брайан пришел к нему с предложением стать его менеджером.

– Пит, она может часами сидеть в комнате Даррена. Иногда я просыпаюсь ночью, а она сидит себе там, в этом проклятом кресле-качалке. – Он отпил глоток из стакана, за которым последовал второй, куда более долгий. – Я просто не знаю, что мне делать, черт возьми.

– Ты не думал о лечении?

– Ты имеешь в виду психиатра? – Брайан оттолкнулся от стола. Пепел с сигареты просыпался на ковер. Он был простым парнем простого происхождения. С личными проблемами следовало разбираться самому, в частном порядке. – Какой прок от того, что она начнет говорить о своей сексуальной жизни, о том, что ненавидела отца, или еще о чем-нибудь в этом роде?

– Я всего лишь спросил, Бри. – Пит протянул было руку, но потом уронил ее на ручку кресла. – Как вариант, не более.

– Даже если бы я был уверен, что это поможет, то не знаю, сумею ли уговорить ее.

– Пожалуй, ей нужно время. Прошла всего лишь пара месяцев.

– На прошлой неделе ему бы исполнилось три годика. О господи!

Ничего не сказав, Пит поднялся, чтобы подлить виски в стакан Брайану. Протянув его другу, он усадил его в кресло.

– Полиция ничего не сообщала?

– Я разговаривал с Кессельрингом. Они ни на шаг не приблизились к разгадке. Почему-то от этого становится только хуже. Когда не знаешь, кто виноват.

Пит вновь сел за стол. Им всем надо было оставить прошлое позади и двигаться дальше.

– Что Эмма?

– Ночные кошмары прекратились, скоро должны снять гипс. Школа помогает ей отвлечься, но не сильно. Я вижу это по ее глазам.

– Она больше ничего не вспомнила?

Брайан покачал головой.

– Пит, я даже не знаю, действительно она видела что-нибудь или ей просто приснился дурной сон. Эмму преследуют чудовища. Я хочу, чтобы это осталось у нее позади. Как и у всех нас.

Пит немного помолчал.

– Это, – перевел он дыхание, – одна из причин, по которой я здесь. Не хочу давить на тебя, Бри, но фирма звукозаписи была бы счастлива, если бы турне началось одновременно с выходом нового альбома. Я пока держу оборону, но – веришь? – не могу отделаться от мысли, что тебе самому это пошло бы на пользу.

– Турне означает, что мне придется оставить Бев и Эмму одних.

– Я все понимаю. Не спеши с ответом. Сначала обдумай все хорошенько. – Пит вытащил сигарету и закурил. – Мы можем отправиться в турне по Европе, Америке и Японии, если ты с ребятами… если вы не будете возражать. Кто знает, вдруг работа – это именно то, что тебе сейчас нужно?

– И еще турне повысит продажи, – мрачно усмехнулся Брайан.

Пит ответил ему слабой улыбкой:

– И это тоже. В наше время поднять альбом на самый верх без турне уже не получится. Кстати, раз уж мы заговорили о пластинках… Я подписал нового парнишку. Роберт Блэкпул. По-моему, я уже говорил о нем.

– Да. Ты сказал, что он подает большие надежды.

– Так и есть. Тебе понравится его манера, Бри, вот почему я хочу, чтобы ты позволил ему записать «На крыльях».

Брайан настолько опешил, что даже не сразу приложился к стакану.

– Мы всегда сами записываем собственную музыку.

– До сих пор так оно и было. Но ведь нет ничего плохого в том, чтобы попробовать что-нибудь новенькое.

Пит умолк ненадолго, пытаясь уловить настроение Брайана. Решив, что тот готов уступить, на что он особенно и не рассчитывал, менеджер усилил нажим:

– Ты же сам изъял эту композицию из последнего альбома, а она устраивает Блэкпула как нельзя более. Не вижу ничего дурного в том, если новый музыкант запишет песню, от которой вы с Джонно отказались. Собственно говоря, это лишь укрепит вашу репутацию успешных композиторов.

– Ну, не знаю. – Брайан потер руками глаза. В общем-то, вся эта история его не особенно интересовала. – Я поговорю об этом с Джонно.

– Я уже разговаривал с ним. – Пит улыбнулся своей белозубой улыбкой. – Он сказал, что не возражает, если ты согласен.

* * *

Брайан увидел Бев в комнате Даррена. Сердце у него обливалось кровью, но он нашел в себе силы войти в комнату, стараясь не смотреть на пустую кроватку, на игрушки, аккуратно расставленные по полкам, на огромного плюшевого медведя, которого они с Бев купили перед самым рождением Даррена.

– Бев? – Он накрыл ее ладонь своей и стал ждать, чтобы она подняла на него глаза. Бесполезно.

Она исхудала до крайности. На лице резко обозначились скулы, что уже пугало и что не красило ее. Погас блеск в глазах, потускнели волосы, кожа утратила сияние. Он вдруг поймал себя на том, что стискивает зубы, чтобы не схватить ее за плечи и не начать трясти до тех пор, пока к ней снова не вернется жизнь.

– Бев, я надеялся, что ты сойдешь вниз и мы вместе выпьем чаю.

Она уловила запах спиртного, и ее едва не вывернуло наизнанку. Как он может сидеть, пить и корябать свою музыку? Она отняла у него руку и положила ее на колено.

– Я не хочу чаю. – Если у голоса тоже может быть тень, то это была именно тень голоса Бев.

– У меня есть новости. Пи-Эм позволил женить себя.

Вот тут она все-таки подняла на него глаза, но в них не было и проблеска интереса.