ОглавлениеНазадВпередНастройки
Добавить цитату

Ночь вторая

Сидит Царь в нутре земном, ус мокрый щипет,

Озирается кругом – чего бы выпить?

Уж пито-пито, – полцарства пропито!

А все как быдто чегой-то не допито.


Как боярышня пред грозным пред отцом,

Вкруг него все чарочки кольцом.


Тут и турецкие, тут и немецкие,

Архиерейские да венецейские…


“Быстрее глоточки моей,

Ей-ей, вы сохнете!

Пью не напьюсь, лей не жалей,

А все пустёхоньки!”


Ровно милочки – плясать перед купцом —

Вкруг него бутылочки кольцом.


Уж и горластые, цветные, красные,

Уж и бокастые, и ярлыкастые!


Летами-плесенью седой захватаны,

Как леший, царь лесной, – гляди – мохнатые.


Узнать-то надобно, что в них скрывается,

Что цветом-радугой переливается!

* * *

Лей-лей, не жалей,

Все равно перельешь!

Пей-пей сколько хошь, —

Все равно не перепьешь!


Лоза наша полная,

Погреба просторные,

Бочкарь наш испытанный,

Бочонки не считаны.


Как мальчоночки пред старым пред бойцом —

Вкруг него бочоночки кольцом.


Каким кольцом?

Сплошной стеной!

Какой стеной, —

Война войной!


Плеснешь – не выплеснешь!

Хлестнешь – не выхлестнешь!

Гляди, Царь-хитростник,

Как строй осилишь наш!


Промеж винных рек, бочоночных гор

Свой бахромчатый раскинул шатер.


“Людям – море синее,

Мое море – винное.

Люди спят на берегу,

А я – так всю ночь гребу!


Мое море тихое,

И гребу без смены.

А зато мне ихние

Моря – по колено!


Их вода – не сладкая,

А моя – с накладкою.

Не щадя ни рук, ни плеч,

И гребем мы бесперечь.


В своем море мы гребцы,

В своем море мы пловцы.

Придет час идти ко дну —

В своем море потону!”


– Да ну?


“Кто ж тебя схоронит?

Раз пьешь – неженатый,

А коли женатый,

Кругом виноватый!


Кому я нужен – старый,

Пятиалтынный – пара,

Вином лишенный сану,

Кому я нужен – пьяный?”

* * *

Сидел, сидел Царь наш – инда устал!

Ручкой-ножкой себе путь распростал.


Хочет на ноги – ан нет, тянет вниз!

– Эй, дорогу, мелкота, сторонись!


Попытался было с левой ноги —

Снова навзничь повалили враги!


Разгасился – что индюк-кохинхин!

Д’как вцепился тут в шатер-балдахин!


Был кумач тот не сменен – с коих пор!

Царю на голову и рухнул шатер!


Как пошла тут дребедень стеклянной пылью!

Как тут чокаться пошли бутыль с бутылью!

* * *

Шатер Царя душит,

Вино Царя топит,

Уж не лужи – а реки,

Уж не реки – потоки…


Взошел бы кто с воли,

Всяк диву б дался!

Шатер царский воет

На все голоса.


Как черт – красным машет,

Шатер царский пляшет.

Аль, может, в нем слон какой?

Аль, может, дракон какой?

Аль, может, всё сон какой?


Чтоб в умишке нам самим не порешиться,

Мы пройдем пока на половиночку к Царице.


Пройдем-ка к красавице,

– С вином спорить – зря! —

Посмотрим, как мается,

Слезой обливается,

Как с ночью справляется

Страна – без Царя.

* * *

Прежде чем засов раздвинем,

Ты скажи, душа, – отколе

Ты сама-то к нам: с мужской ли,

Али с женской половины?


Коль с мужской – так брось тревогу:

Нянек корочкой задобрим,

Коли с женской – врозь дороги,

Влево путь держи, час добрый!


Так. – Засим, дружок, дай руку.

Не робей, – плечом не трону!

Это – детская наука,

Я китайской обучёна.


Если ж сердце (грудь-то ящик!)

Хрусталем об стенки чокнет, —

Ничего, дружок! – тем слаще

На крыльце подружку чмокнешь!


Не води, дружок, певицы

Потаенными тропами!

Мы, поющие, – что птицы:

Разве что перо на память!


Да и то, коль не скупиться:

Тебе – малость, ему – малость…

Всем по перышку – Жар-Птица

Вовсе б без хвоста осталась!


– Так. —

* * *

Отстегни-ка мне монисто —

Нянек не обеспокоить!

Семь небес у Девы Чистой,

У Царицы – семь покоев.


(У тебя ж, паренька,

Как ледышечка – рука!)


Стены все в сетях-тенётах,

Колокольчиках-звоночках.

Честь жены – Царю веночек:

Недостаточно замочков!


(А со мной, коль пригож,

Сквозь иголочку пройдешь!)


Быстро – руки, вниз – ресницы:

В одной юбке легкой, летней —

То плетуньи-кружевницы

День и ночь сплетают сплетни.


(Только вкось поглядев,

Оплетем без кружев!)


Глянь-ка: под семью замками,

Чтобы вора позабавить,

С семью смертными грехами

Целых семь укладок бабьих.


(Подари нитку бус, —

Без отмычки обойдусь!)


Что за звон такой комарий,

Что за звон такой претонкий?

То чесальщицы Камарин-

скую шпарят на гребенках!


(Лишь бы не было плеши, —

И без гребня расчешем!)


С утиральничками в лапах,

(Во все очи, мальчик, пялься!)

То семь чертовых арапок,

Семь царицыных купальщиц.


(Может, семь моих сестер:

Ты мне спинки не тер!)


В кухню женского обману

Поспешай, Самсон с Далилой!

Здесь из зорь творят румяна,

Из снегов творят белила…


(Без белил, без румян

В очи пустим туман!)


Так из кухоньки – да в кузню:

Кто-то, молот взявши в руки,

Из стекла кует союзы,

Из свинца кует разлуки.


(Не скажу наперед —

Чего нам с тобой скует!)


Рука об руку два брата,

Мухи не обеспокоив,

Ровно жар в руке – pyкa-то!

Позади все шесть покоев…


(Перед главным, седьмым,

Прижми губы к моим!)


Сердце к сердцу, устье к устью…

Окунуться в реки эти —

Всех Цариц с тобой упустим,

Всех Царевичей на свете!


(Отпусти! Оторвись!

Мы рассказывать взялись!)


Перед главным ее входом,

Пред седьмым ее покоем,

Вот тебе, дружочек родный,

Слово я скажу какое:


(Да чтоб голос был свеж,

Дай воды напьюсь допрежь!)


Коль опять себе накличешь

Птицу, сходную со мною,

Знай: лишь перья наши птичьи,

Сердце знойное, земное…


(Площадной образец,

Каких много сердец.)


И еше, дружок, запомни:

Мы народ вдвойне пропащий!

Так, коли поем красно мы, —

Так еще целуем слаще…


(Запиши себе в грудь.

Говорившую – забудь.)

* * *

Няньки спят, мамки спят,

Пуховик не смят.

Лишь лампадочки в углах дымят.


Ах, так вот каков – покой ее – покой седьмой!

Ах, так вот каков – покой ночной!


Где ж она? – Нету.

Где ж она? – С ветром.

Не спится – так плачется,

Так к милому скачется —

От мамок, от мужа,

От риз от жемчужных,

От рож скоморошьих, —

От дел наших тошных!


Из спаленки выкралась,

На лесенку выбралась,

Ступень за ступенечкой —

Лишь выйти трудненечко!


А там уж – вольней, вольней,

Ногам уж верней, верней,

Как будто из гробика

Восстав, мчишь по воздуху:


Не к птицам на кровельку, —

На вышнюю звездочку!


(Ветер, ветер, вор-роскошник,

Всем красавицам – помощник,

Ревности – служитель,

Верности – губитель,

Даровой рабочий —

Ветерочек мой!)


Стоит полоняночка

На башенной вышечке.

Связалась, беляночка,

С тем самым с мальчишечкой,

Кто цепь нашу грубую

Раньше всех расклепал,

Кто прежде супруга нам

Шейный плат растрепал.


И мастер он ластиться!

Потягается с кошками!

Сорвал ей запястьице,

Играет сережками.

Своею жемчужинкой

Зовет – дорогой…


Да нужен-то, нужен-то

Ей мальчонок другой!

* * *

– Шаги! —

Матерь Божья, помоги!

Оттого что эти чудные – шаги!

Я свечу тебе в три пуда засвечу,

Оттого что эти знаю – сапоги!


То не стон —

Струнный звон.

То не сон —

Он.

* * *

– Ты здесь зачем?

“А ты зачем?”

– Небось, уйду.

“Сама, уйду”.


Стоит смиренник юный,

Пощипывает струны.


Нет слов у мачехи-красы,

Покусывает хвост косы.


А ветер между ними —

Как вьюн – между двоими.


Гусляр по стрункам: щелк да щелк,

А сердце в грудь ей: толк да толк, —


Вот в щепья расколотит!

Тот спиночку воротит.


Вот-вот уйдет! – Святой Исус!

И, косу выхлестнув из уст,


Как зверь нечеловечий —

Хвать! – сына за заплечье!


“Стой, погоди, так не уйдешь!”

– Брось, баба, что за речь ведешь?


Ты мне сукна не комкай!

Ай девка с моряком ты? —


И хочет плечиком повесть, —

Не может ручек ей развесть:


За шейкой за любезной

Свились – как круг железный.


– Я сын тебе, а ты мне – мать.

Взошел я ветром подышать,


Морскую речь послушать…

А ты – веревкой душишь! —


“Ты баб до времени не старь!

Царица я, а ты мне – Царь!”


А месяц между ними —

Как меч – между двоими.


“Три года завтрашней зарей,

Как я на персик восковой,


Как нищий на базаре, —

На нежный лик твой зарюсь!


Три года эту ночь ждала!”

Легонечко – как два крыла —


Ослабшие от муки

Он ей разводит – руки.


Вдоль стана бережно кладет,

Сам прямо к лесенке идет,


И на гортанный окрик

Вдруг голову воротит.


Стоит на башенном зубце,

Как ведьма в месячном венце,


Над бездной окиянской

Стоит, качает стан свой.


Покачивает, раскачивает,

Как будто дитя укачивает,

Большие глаза незрячие

К мучителю оборачивает.

А ветер – шелка горячие

Как парусом разворачивает.


“Введешь в беду!

Уйдешь – уйду:

Ты – с лесенки,

Я – с башенки!”


Качается, качается,

Шелк вкруг колен курчавится.

Как есть – дитя-проказница

Страх нагоняет, дразнится.


“Что пошатнулся? Ай – струхнул?”

Царевич к ней на шаг ступнул.


“Теперь ко мне – ни шагу!”

Царевич к ней – два шага.


Качается: – помру за грош!

Качается: – и ты помрешь!

Качается: – ан нет, не трожь!

Не след! – Негоже! – И как горсть


Горошин тут жемчужинных —

Из горлышка – смех судорожный!


“Прощай, мой праведник-монах!”

Всё яростней разлет-размах,

“Мой персик-абрикосик!”

Как змеи, свищут косы.


Так разошлась – в глазах рябит!

Так разошлась – луну дробит!


Тут страшным криком нутряным —

Как вскрикнет! тот кольцом стальным

На всем лету – как сдавит!

Как на ноги поставит!

* * *

Аж потом высыпал испуг. —

Она смирней ребенка. —

Стоит, не разжимая рук,

Стоит и дышит громко.

* * *

Тут речи нежные лились:

“Теперь не страшно с башни вниз…”

И – дрожью соловьиной —

Смех легкий, шаловливый.


“Моя исполнилась – вся сласть!

Моя исполнилась – вся страсть!”

Из бахромы курчавой

Глазок глядит лукаво.


“Ты на руках меня держал,

К своей груди меня прижал…

Добилась, – вновь смеется, —

Как твое сердце бьется!


Железом ты в меня впился,

Как огневая полоса

Под красными щипцами —

След твоих рук – на память!


Хотенье женское мое —

Вот всё именьице мое.

Иди! – Теперь уж, друг мой,

Вниз головой не рухну!”

* * *

Ух! – Кто ж это так ухнул вдруг?

Чья кошачья меж зубцов – голова?

То пророчица великих разлук:

Сова-плакальщица, филин-сова.


Охорашивается, чистит клюв.

Глаза желтые – янтарь шаровой!

Красе на ухо шепочет, прильнув:

“За булавочкой к тебе я второй!”


Сотворила тут краса крестный знак,

Сваво гостя дорогого узнав.

“Весь-то слышал я ваш спор боевой,

Всё-то филином-летал я-совой!


Дважды в грудь свою – булавку отправь!

Дважды филину – уста предоставь!”


Крылами pyкy ей с рукой,

А клювом губку ей с губой

Разводит пакостник рябой:

– Ты не противься, рот тугой!


Покорность с бабой родилась!

Льни, тонкоствольная лоза!

Чтоб не увидеть желтых глаз —

Закройтесь, черные глаза!

* * *

Закроешь – и легче!

Пол-зла, пол-обиды…

Обидчика чуешь хотя —

А не видишь!


И легче уж губы

Свой жар отдают.

Не ветер, а певчие

Ровно поют.


Уж разное шепчешь,

Рот жадный ощеря.

Уж грудь – без приказу

Вгребается в перья.


Всё легче – всё крепче —

И вот уж с тобой —

Не филин твой старый,

А лебедь младой!

* * *

Видят сквозь кисейку-дымку

Месяц с ветром-невидимкой:


Ведьма с филином в прижимку!

Ведьма с филином в обнимку!


Месяц – слезку смахнул,

Тот – березкой тряхнул…


А от губ – двойной канавой —

Что за след такой за ржавый?


– Бог спаси нашу державу! —

Клюв у филина кровавый!


Ветер рябь зарябил,

Месяц лик загородил…