Аналог

Аналог

Пролог

Шагая по мокрому, вымощенному гранитом ребру мегаполиса, Родимов Игорь Матвеевич не торопился. Расслабиться и насладиться ранним утром, как десятки лет назад теперь не получится, но глотнуть свежего воздуха хотелось не меньше чем сонному городу, мерно потягивающему туман с набережной.

Догмы о рассвете, как о восходе Солнца – огненного гиганта вокруг которого вращается Земля, к две тысячи двадцать шестому году утратили актуальность.

Генерал ФСБ хорошо знал, что раскаленная мантия звезды – это муляж, скрывающий хищного зверя, а Земля окутана коконом, в котором пребывают тысячи террористов – заблудших душ, отказывающихся принимать реальность – эта планета для людей потеряна.

Часто Игорь Матвеевич задавался вопросом: верно ли применение термина «террористы» к армии партизан – отчаянных ребят, желающих повернуть время вспять и жить в иллюзорном мире свободы – под управлением «людей»?

Ни один правитель в известной истории человечества не стремился к созиданию. Ни один народ, ни одно государство не переступило черту примитивных инстинктов. Отсутствие минимума организации в созидательном русле привело к деградации человечества.

Могущественные и ненасытные огненные «боги», как туча стервятников налетели на лакомую добычу источавшую гнилостную вонь на всю Вселенную.

Понимает ли Рихард, что сам находится под контролем солнечных вампиров?

Генерал с любопытством осмотрелся вокруг.

Река облизывает бок дремлющего монстра, ревниво охраняющего добычу. В бетонных складках спят миллионы доноров – слабо организованных жертв, думающих, что в движущемся мире возможно стоять на месте. Они наивно считают себя венцами природы, которым позволено загорать на прогнивших стеблях истории, увитых ложью и обманом. Единицы догадываются, что если ты стоишь, в то время, как всё вокруг движется вперёд, значит ты откатываешься назад. Необходимо не только идти, но и превосходить скорость движущейся жизни, а если хочешь чего-то достичь – предотвратить катастрофу или случайность, тем более смерть, бежать не останавливаясь.

Совсем немногие осознают, что в будничной рутине откатываются в совершенное ничто – полное исчезновение и лишь некоторые понимают, что движение вперед на этой планете – это движение в пасть солнечному зверю. Человеческие тела источники немыслимой энергии, передаваемой захватчикам и пока каждая батарейка не научится распознавать плюс и минус, она обречена служить тем, кто разбирается в математике.

Понимает ли Рихард, что это замкнутый круг?

Когда-то он был одним из членов совета Аналога. Рьяно охранял правила служения народу. В мире двойнике Земли административный аппарат – это обладатели горячих сердец, твёрдой веры и даже некоторого альтруизма. «Общественное выше личного» – для них не просто лозунг, а цель жизни. Погибнуть на службе у народа – великая награда, а смертную казнь за нарушение законов они справедливо воспринимают, как шанс превзойти самих себя.

В принципе, именно из-за предстоящего расщепления губернатора скромной зоны Придонья, где выявили незаконную торговлю злаковыми, Рихард и стал преступником.

Перед бегством успел украсть несколько новейших изобретений, а после возвращения на Землю создал сопротивление, закрытый орден, собственный портал и много чего ещё, но самое главное – нашел поддержку у Солнечных нагов.

С тех пор, не утихает гражданская война в междумирии. Вернее, чаще всего это выглядит, как самоубийство партизан. Они пытаются попасть на Аналог, штурмом ли, группами или по одиночке и неизбежно гибнут. Солнечные наги наполняют их тела древней магией, и они снова идут в атаку.

Неужели Рихард думает, что смог избежать мощного влияния Солнца?

Словно в ответ огромный диск светила повис на одной из городских башен и, если правильно смотреть, можно заметить, как обычное, казалось бы, испарение от разницы температур, рождает клубы методично складывающихся молекул. Эфир непрерывным потоком струится по волнам магнитного поля планеты в космос, где набирает силу и с пятидесяти кратным ускорением вонзается в основание солнечной короны. Груз прибыл в Солнечные хранилища.

Информация и энергия – две самых дорогих валюты Вселенной доступных нагам в неограниченном количестве. Конечно, пока люди не понимают своего рабского существования.

Когда древние учёные раскрыли страшный план захватчиков, им хватило мудрости объединиться и создать проект противостояния. Строго говоря, Луна – это первый опыт сопротивления землян солнечным нагам. Земляне смогли отбить корабль, но так и не научились им управлять.

Людям казалось, что одержана победа и можно потчевать на лаврах, а Луна вечный памятник великой победы.

Только в царской России, при правлении последнего из рода Романовых, вернулись к изучению спутника Земли. Циолковский, Толстой и Фёдоров три фигуры известны современным жителям Земли, как школьный учитель, писатель и мыслитель, а не основоположники проекта «Аналог» – планеты невидимой с Солнца, как и обратная сторона Луны для землян.

В те времена сотни великих людей стали смертоносным оружием в умелых руках космических агрессоров. Николай понимал масштабы борьбы и политика образованности масс, расширение социальных свобод несли глобальную цель – противостояние неизвестной, напрочь забытой угрозе из космоса.

Создание Антанты имело не только континентальное значение, но и космическое.

Увлекаемые борьбой за сиюминутные привилегии, идя на поводу у денежных воротил, люди не заметили, как вместе с революцией семнадцатого года прошлого века потеряли «Аналог».

В адских мучениях, превозмогая колоссальное сопротивление внутренних демонов, было построено социальное государство и когда, казалось бы, общество наконец достигло уровня познания «Аналога», оно уничтожило страну.

Легко и непринуждённо, раз за разом люди теряют то, во что влиты реки крови, заложены десятки лет труда миллионов человек.

Космические агрессоры манипулируют жителями Земли, как кукловоды куклами. Беспрепятственно проникая в умы не сами забирают, а внушают массам с ограниченным мировоззрением добровольно отдавать самое дорогое.

Игорь Матвеевич посмотрел на часы и мысленно начал отсчёт:

«Семь, шесть, пять, четыре, три, два, один…»

На проспекте появился изрядно выпивший мужчина. Рвотные спазмы заставили его согнуться и буквально лицом проскрести по декоративному камню на фасаде местного магазина.

Генерал взглянул в чистое небо и опытным взглядом заметил крохотную неподвижную точку.

«Да, снисходительностью Гарри никогда не отличался. Наверняка не включил компрессионное поле и теперь аналог убитого вчера художника, а на самом деле начальник социального ведомства с планеты двойника, принимает за благодать оставить часть лица на стене здания».

Корчась и шатаясь пьяный дернулся в одну дверь, потом другую, наконец, аналоговая легенда вошла в колею мозговых ритмов, и мужчина пошёл к «своему» подъезду.

Уже из машины, по монитору в спинке кресла, генерал наблюдал, как «художник» нашёл свой этаж, зашёл в квартиру и рухнул на кровать.

«Ещё ни один выбравший испытание второй жизнью не прошёл его. Может тебе удастся, хитрый, жадный, беспринципный чинуша», – размышлял Игорь Матвеевич, – «обмануть нагов, превзойти их вероломство и коварство, дойти до родника очищения и оставить в кристальных водах аналоговую личность, излечить пороки начальника социальной службы и предстать перед советом с наиважнейшим открытием для всего человечества – поведенческой моделью победителя Солнечных нагов?!»

Каждый из проходящих испытание соглашается стать подопытным «кроликом» в эксперименте по сопротивлению человечества. Но приоритетной целью для них всегда являлось и остается доказать совету необходимость собственного присутствия на Аналоге. Доказать, что способны соблюдать законы и правила, приносить пользу обществу, высокой морали и техническому прогрессу. Но, как показывает практика, никто из нарушивших законы, отправляясь на протопланету не соизмеряет масштабы борьбы в тисках пороков, лжи и лицемерия. Все проявляют только самые худшие качества человека, мутировавшего под долгим влиянием солнечных нагов.

Главный приз – формула победы над солнечными вампирами, на сегодняшний день, недоступна и землянам, и партизанам, и жителям Аналога. Но каждый человек на двух планетах близнецах, от мирового лидера до лица без определенного места жительства, имеет равные шансы на великое открытие.

Глава 1

Предатели повелевают мирами, но вселенная принимает лишь преданных.

Власть и сила – два жизненных приоритета Рихарда нуждаются в признании, поклонении и величии. Иногда, лежа в сапфировой пирамиде, предводитель армии так остро испытывал в них потребность, что убеждался – он еще живой – душа терзает сердце и оно болит, замирает, и рвется из груди. Верные солдаты признали в нём своего предводителя и проявляли поклонение, но величием это не назвать.

Невидимые сети связи опутывают планету. Рихард проникает в самые тёмные уголки городов. Он знает, что происходит в Атрани – на побережье Италии, в китайских городах, в русских мегаполисах… На всей Земле ему нет преград. Но раскрыть себя он не может. Безграничная власть прячется по переулкам и парадным, крадётся по крышам и ждёт своего часа в сырых подвалах.

– Дэвид Браун по вашему приказанию прибыл, о, Вечный герой.

– Тебе выпала великая честь, Дэвид, добыть для сопротивления новое оружие, – начал Рихард ещё до того, как стена пирамиды поднялась, – добыть оружие, обладающее безграничными возможностями по передаче информации.

Сапфировая стена повисла над пирамидой, отчего диск висящего за ней солнца окрасился в бурлящий изумруд. Стоя над медленно проплывающей Землей в голубоватой дымке, Дэвид бессознательно пытался запомнить себя, как личность, запомнить узкое кольцо сопротивления – хаотично мечущуюся искрящуюся информационную пыль, изумрудный цветок, распускающийся тысячами лепестков… Знал, что это невозможно, но каждый раз пытался.

Из Китая пришло сообщение о массовом выходе партизан. Весь Пекин в течении часа наблюдал в небе огромный город. В нём текла жизнь по своим законам. Передвигались шары напоминающие автомобили, по улицам ходили люди и животные, в окнах горел свет.

«Устроил представление», – Игорь Матвеевич потер затекшую от напряжения шею и выключил экран. – «Значит твоим хозяевам понадобилось больше энергии, раз они вспомнили о великой Белой пирамиде. Что же произошло, Вечный герой?»

Вечер неуклонно поглощал улицу за улицей. Где-то в лабиринте из песка и бетона прячется, озирается по сторонам, очень хочет выжить тот, кто обречён.

«Охотники близко, изобретатель. Молись, Ваня, чтобы удача улыбнулась мне. По крайней мере, я тебе дам шанс умереть достойно».

– Ну, так, и что молчишь?

– Налей ещё!

– Я-то, налью. Только учти, здесь тебе не богадельня! Если сказать нечего, топай дальше…

– Не мужики, я и так пойду. Вы люди хорошие, мне на вас беду наводить не к чему!

– Ишь, ты, как о себе! Давай, рассказывай, а мы сами разберёмся, что ты за птица!

Иван взял с грязного ящика стакан, давно очищаемый только жидкостью изнутри, а снаружи больше напоминающий пятнистую форму военных и, стараясь не думать что-же налили, выпил обжигающую жидкость. Слушатели явно нервничали. Чтобы не накалять обстановку, не закусив, а лишь переведя дух, начал рассказ.

– Я, мужики, простой человек. Родился, вырос, закончил институт. Сначала работал на нашем «Строймаше», потом фирмы разные появились, я устроился ремонтировать технику в сервис. Так почти двадцать лет и ремонтировал.

С женой у меня не сложилось, детей нет, отец умер ещё когда я в институте учился, мать пять лет назад. Так вот, я и остался один. Сначала не знал, как и жить… Лет мне вроде, и не старый – полтинника ещё нет, а когда мать умерла, так, вообще, сорок пять только стукнуло. Горевал, стал срочно искать себе жену. Только вы не подумайте чего, я нормальный, просто одинокий. Разные попадались, да так и не сложилось… В общем, не буду рассказывать все мои, так сказать, попытки, а скажу лишь то, что после Аллочки, я сказал – всё! Баста! Буду жить один! Я к ней, мужики, так прикипел… А, она… Убила нашего не рожденного ребенка…

Иван замолчал и уронил голову на грудь. Тишину нарушили звуки льющейся жидкости в стаканы.

Кто-то прохрипел над самым ухом:

– На, выпей, безродный. Крест видать у тебя такой…

Иван выпил, помотал головой, громко выдохнул.

– Так вот, прихожу домой – тишина, просыпаюсь – тишина, выходной – тишина. Только телевизор все что-то поет, да рассказывает… А, как прислушаешься, что там в этом ящике говорят, так уж совсем жить не хочется!

– Это точно, – отозвался кто-то из слушателей, – наливай, Серёга!

Новые знакомые налили, но значительно меньше чем раньше.

«Экономят», – понял Иван и сказал:

– Не, мужики, спасибо, пропущу. Лучше расскажу, а потом выпью. Мне эта история, вот где сидит! Иван стукнул себя ребром ладони по щетинистому подбородку и продолжил:

– Я ж мужики, и рассказать никому не могу, и молчать сил моих уже нет! Меня ж, как крысу подопытную в стеклянный термос закроют и не увижу я свободы, до конца жизни своей! Приговор я, мужики, смертный себе сделал своими руками!

Рассказчик вытянул руки над импровизированным столом из ящика, и потряс ими.

– Вот этими самыми руками! – голос Ивана сорвался на хриплый шёпот, – вот этими…

– Ты выпей, выпей, чай, лехше станет, – протянул кто-то Ивану стакан.

– Нет, – решительно отказался Иван и заговорил торопясь, пока слушатели не потеряли интерес:

– В общем, решил я сделать такую штуку в телевизоре, чтобы он мне говорил только нормальные вещи. Чтобы без убийств, проституток, прокладок и «Виагры»! Чтобы без политиков, которых услышишь после рекламы слабительного и памперсов, то сразу жалеешь о том, что нет на тебе второго, а первое хочется запихать им в пасть, да так чтобы у них тоже не было памперсов!

Оценив черный юмор кто-то, гоготнул в сумерках обшарпанных стен.

Иван сплюнул и вдохновенно продолжил:

– Я же инженер и в мастерской всю жизнь. Я вам хоть бомбу из старой техники соберу! Вы мужики не представляете, что есть в пылесосах и сотовых телефонах! В общем, сначала я собрал блок, который был гибридом таймера и микрофона на основе написанной мной самим программы. Она состояла в том, чтобы отключать канал, когда там говорят список слов, составленный мной. Это понятно?!

Все молча закусывали маленькими порциями кильки. Иван перевел дух и высказал сожаление:

– Вот здесь мне бы и остановиться…

Из темноты раздался грубый бас и холодно заметил:

– Ага, и валить отсюда.

Иван махнул рукой в знак молчания и продолжил:

– Нет! Я решил сделать так чтобы, прерывания были, как бы это сказать… В тему. Вот говорили о том, как во Франции делают вино, тут реклама, срабатывает программа, и телевизор переключается на спортивный канал.

Меня не устаревает выбранный программой канал, я должен дать голосовую команду и телевизор ищет те слова, которые я сказал, то есть о Франции или вине. Неудобно.

Долго я мучился. Помог один знакомый программист. Группа учёных с какими-то медалями и званиями, работала в закрытом институте по проекту биомеханики, ну, значит, и мой знакомый среди них. В общем, денег не дали, проект прикрыли, а разработки остались.

Вот безработный учёный мне и рассказывал – как, да что. Нашлись у него и записи кое каких формул, материалы, не подходящие под привычные стандарты.

Год я делал и переделывал, но ничего не получалось. Плюнул я. Выбросил все бумаги, стёр все файлы и как бы стал жить обычной жизнью, отличающейся только тем, что теперь я разговаривал с телевизором.

Раздался общий смех дружной мужской компании.

– Был у нас тут один, – смеясь говорил Сергей, обращаясь к товарищам, – он с кем хошь мог поговорить. Хочешь с принцессой Дианой, а хочешь с Петровичем у главного входа! Только Петрович его часто посылал! Потому диалога у них не выходило!

Густой смех наполнил склад и покатился из выбитых окон по летнему зною. Отражаясь от мясистых травинок и листьев встроился в молекулярный ряд и беззвучной энергией отправился ввысь.

Улыбаясь Иван наблюдал, за общим весельем.

– Да, да! Я понимаю! Только разговаривал-то я с программой, которую сам и написал, и телевизор переключался, а не выключался. Так вот, однажды, я пришёл с работы, телевизор включился, на местном канале, рассказывали о «нелегкой» жизни директора птицефабрики в Загореве. Дом трехэтажный, дети в Англии учатся, жена в дочери ему годится, а на фабрике куры от корма какого-то заграничного жиреют и дохнут. Нам же потом эту дохлятину и продают! Как раз в тот момент, когда корреспондент пытался по телефону взять интервью у директора, представившись и назвав телеканал, я сказал:

– Петух хренов! Тебя бы за яйца подвесить на серпе "Колхозницы"! На болезнях людей себе трехэтажный курятник построил и курицу не хилую имеешь!

А телевизор мне в ответ голосом директора:

– Ну, Горемыкин, это фамилия такая корреспондента, я тебя, сволочь, живым из города не выпущу! Подбежал я к телевизору, на экране Горемыкин с выражением полного идиотизма на лице, как рыба беззвучно белыми губами шлепает. Тут оператор за кадром заматерился и сказал, что их пристрелят.

Из-за ругани программа и сработала на переключение.

Я орал: «птицы, Горемыкин, курятник…», но ничего не помогало. Программа не переключалась на канал с рыбой репортером и яйцевым магнатом.

Картинки менялись, но не было ни Горемыкина, ни Загорева. Я стал искать пульт. Только пульта-то и нет вовсе. Пока искал, поуспокоился. Думаю, померещилось наверно. Сел я перед телевизором, там документальный фильм о природе. Океан, медузы разноцветные, закат… Набрал воздуха и тихо так сказал:

– Вот моя мечта, как бы я хотел там оказаться… Ничего не произошло. Мой голос по ту сторону экрана не зазвучал. Совершенно успокоившись я стал рассуждать вслух:

– Хорошо, что не пристрелят. А за яйца подвесить можно бы этого петуха!

– Что? – Вдруг услышал я голос из телевизора.

– Это Вы мне?

Я оглянулся. На экране багровел депутат, у которого брали интервью в студии.

Видима была неловкость корреспондента, который пытался перевести тему разговора:

– Александр Михайлович, вам кто-то позвонил? Вы по телефону отвечали?

Депутат наверно подумал, что произошла какая-то теле – накладка и подыграл ответом:

– Да, да. Извините.

А я сел на кресло, как подкошенный. Получается, когда я сказал: «Вот моя мечта…» – программа нашла этот канал, где депутат рассказывал о своей мечте и телевизор переключился.

Долго я смотрел на большой экран в чёрном корпусе. Каналы менялись, соответствуя прописанной мной программе, не позволяя проникать в комнату рекламе и насилию.

Тогда я решил дождаться ночи и проверить всё ещё раз. Заодно решил найти давно ставший ненужным пульт и попробовать вернуть его функционал. Часам к двум ночи всё было готово. Телевизор послушно следовал командам с пульта, и я мог переключать каналы.

На одном из каналов показывали в записи концерт, я стал разговаривать с поющим:

– Придурок, – говорю полуголому юнцу, – ты еще пацан или уже баба?

Не сработало, он меня не слышал и продолжал гнусавить про тяжелую жизнь молодого повесы.

В общем, добравшись до ночного телемагазина, я был уверен, что просто ошибся, позволив усталости сыграть злую шутку с моим подсознанием.

– Это замечательный пылесос, – рекламировала девица в маечке и шортиках технику. Она держала длинную пластиковую трубу и наклонялась к аппарату.

– Да, ты уж сразу засовывай себе ее между ног! Зачем лишние слова?! – совершенно расслабившись тихо прокомментировал я поведение ведущей.

Девица остановилась в полу-движении и удивленно посмотрела в мою сторону, с экрана.

– Я, мужики, тут развеселился! Ну, думаю, сейчас я тебе! Раздевайся, говорю, чё стоишь? Заказов нет!

Девица потаращилась и давай стягивать с себя майку.

– Давай, давай, – говорю ей, – заказы пошли!

А она, и не смущаясь уже, как будто, так и надо шортики стягивает.

– Я ей: «Говори, что такая девушка прилагается к каждой заказанной сейчас модели!». Она и говорит! Тут в кадр вбежали мужик и баба. Зажали девку, и увели. Так смешно мне стало. Сижу, смеюсь от души! Смотрю, а мужик какой-то таращится на меня с экрана. Спрашиваю у него:

– Ну, чё, видишь меня?

А он мне:

– Нет! Ты кто? Ты где?

Тут уж мне совсем похорошело, и переключив телевизор на другой канал, решил, теперь всем скажу, что я о них думаю!

Честно сказать, я поначалу опасался и чуть было ни поддался мании преследования. Мне казалось, что каждый звонок в дверь возвещает о том, что пришли сотрудники правоохранительных органов и сейчас я получу по полной – за оскорбления и хулиганство.

Но шло время. Никто меня не находил. Я даже думал, что может и не ищут совсем.

Я никого не убивал, денег не забирал и никакой корысти в моих комментариях вообще не было.

Наболело, накипело, как и у многих таких же работяг, как и я сам.

И потом, я же говорил правду!

Но однажды, я услышал разговор в метро и оказалось, что о моих телевизионных выступлениях знает весь город.

Человек-то я замкнутый – ни с кем не общаюсь, по барам и кафе не хожу, даже общественным транспортом пользуюсь раз в месяц, потому и понял всё слишком поздно.