Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
16
Росс, в носках, в брюках от вечернего костюма (подтяжки болтались по бокам), провел Джулса Риттермана в гостиную своей квартирки возле Риджентс-парка и усадил на двухместный диванчик перед камином. Второй такой же диванчик стоял напротив. Между ними помещался низкий дубовый сундук, служивший кофейным столиком. В электрокамине были уложены искусственные дрова, и на них плясали язычки газового пламени. Из проигрывателя доносилась музыка Шопена.
Весь день Россу было не по себе: он все время прокручивал в голове слова Риттермана и не мог сосредоточиться. Даже во время операции круговой подтяжки лица мысли его были где-то далеко. Только чудом ему удалось не рассечь лицевой нерв – тогда физиономия у его пациентки на всю жизнь осталась бы перекошенной.
Ему не терпелось выяснить, что собирался сообщить Джулс, но, повинуясь законам гостеприимства, он спросил:
– Выпьешь чего-нибудь, Джулс?
– Спасибо, глоточек виски, если у тебя есть время. Ты говорил, торжественный ужин?
– В Королевском медицинском обществе, – отозвался Росс с порога кухни. – В начале восьмого мне надо выходить. А ты на балет?
– Да, на «Сильфиду».
То был один из немногих знакомых Россу балетов: у Веры дома имелся диск с записью. Плеснув виски в хрустальный стакан, он крикнул:
– С водой? Со льдом?
– Плесни водички.
О боже, лишь бы с Верой все было хорошо!
Когда Росс вернулся в гостиную, Риттерман с одобрением оглядывал антикварную мебель, картины на стенах – в основном сцены морских сражений восемнадцатого и девятнадцатого веков.
– Уютное гнездышко, Росс. Ты часто здесь бываешь?
– Три-четыре ночи в неделю. Квартирка маловата, но мне подходит. Вера сейчас редко приезжает в Лондон. Надо бы вам с Хильдой опять прийти к нам на ужин, когда мне удастся оторвать ее от Алека и привезти сюда на вечер.
– Мы с удовольствием. – Риттерман улыбнулся. – Как успехи в гольфе?
– Да никак. Я сейчас увлекся стрельбой, вступил в пару обществ. – Росс сел на диванчик напротив своего гостя, поставив стакан на специальную подставку на дубовом сундуке. Выждав несколько секунд, нетерпеливо посмотрел на часы. – Итак?
Риттерман подался вперед, уперев ладони в бедра, как будто желал разгладить складки на брюках, и откашлялся.
– Я… – Он поднял стакан и принялся вертеть его в руках, разглядывая на свет. – Послушай, мне необходимо взять у нее еще несколько анализов, чтобы убедиться окончательно, но я, в общем, и так совершенно уверен… Кроме того, на всякий случай я проконсультировался с парой коллег… Что тебе известно о водобоязни?
Последние слова Риттерман произнес так, что у Росса екнуло сердце.
– Водобоязнь… ведь она бывает при… бешенстве?!
Риттерман кивнул.
– У Веры бешенство?!
Риттерман поднял руку, призывая его замолчать:
– Нет, но боюсь, она подхватила инфекцию, которая поражает организм примерно таким же образом.
– Так же страшно?
– Боюсь, что так.
– Что… что за инфекция? Вирусная? Наследственная? Это заразно? Джулс, каков прогноз?
Риттерман потер затылок.
– Заболевание вирусное, скорее всего, передается через воду. Во всех известных нам случаях пациенты, перед тем как заболеть, побывали в странах Дальнего Востока, граничащих с Индийским океаном и Южно-Китайским морем, – разумеется, сюда входит и Таиланд. Данное заболевание получило название «болезнь Лендта».
– Ради бога, что еще за болезнь Лендта?!
– Названа в честь американского вирусолога Лендта, который первым описал симптомы. На той неделе я изучил несколько историй болезни. У всех сходное течение. Первый симптом – упорная рвота; приступы тошноты следуют в течение двух-трех месяцев. Затем – дезориентировка во времени, в обстановке и так далее; затем у больного следуют продолжительные приступы мании преследования. Ночные кошмары. Терминальные симптомы – обмороки, галлюцинации. Затем постепенное угасание моторных функций… – Риттерман замолчал.
У Росса не укладывалось в голове, что такие страшные признаки могут иметь какое-то отношение к его Вере. Он поднял стакан, повертел его в руке, но, так и не выпив, поставил назад. Во рту у него пересохло.
– Каково лечение? – спросил он, хотя и так угадывал ответ по лицу Риттермана.
– Лечения пока не существует, Росс, – осторожно ответил его гость.
– Никакого? – с болью выдохнул Росс.
– Идут клинические испытания, но до сих пор ни одна фирма не выпустила на рынок специфического лекарства. Болезнь идентифицировали и включили в реестр всего восемь лет назад; количество заболевших в мировом масштабе пока невелико. В основном инфекцию подхватывают люди, которые приезжают в страны Юго-Восточной Азии из Европы, Соединенных Штатов и Австралии. Однако число заболевших все время растет. На сегодняшний день диагноз «болезнь Лендта» поставлен уже трем тысячам человек; ожидается, что за следующий год количество заболевших удвоится.
Росс вертел запонку на рукаве парадной рубашки.
– Из-за чего люди подхватывают инфекцию?
– Никто пока не знает. Возможно, причина кроется в загрязнении окружающей среды, из-за чего возникла новая разновидность вирусов. Возможно, восприимчивость к инфекции вызвана общим ослаблением иммунитета – антибиотики постепенно разрушают нашу иммунную систему и делают ее бессильной против ряда болезней.
Росс кивнул: данная теория была ему знакома.
Риттерман отпил немного виски и в упор посмотрел на Росса:
– Боюсь, Росс, шансы на выживание невелики.
– На… выживание?! – Росс вскочил. – Так эта болезнь Лендта смертельна?
– В подавляющем большинстве случаев.
Росс подошел к окну и стал смотреть на поток машин, ползущих по Веллингтон-роуд. Задние фонари, поворотники, фары казались грязными мазками краски на фоне мокрого асфальта. Лондонцы спешат домой, к нормальной жизни. Ему показалось, что рушится весь созданный им мир. Вера безнадежно больна! Вера, которую он любит сильнее, чем, как ему грезилось, вообще можно кого-то любить, и с которой он собирался прожить всю жизнь.
Безнадежно больна.
Им овладел внезапный приступ безотчетного страха. Росс повернулся к Риттерману:
– Джулс, прошу тебя, скажи, что я ослышался!
– Мне очень жаль, Росс.
– Ты абсолютно уверен в диагнозе?
– За него говорит все – вдобавок вы только что вернулись из Таиланда. Для перестраховки я послал пробы на анализ в три разные лаборатории, и все результаты совпадают. Но я буду рад, если ты заручишься еще чьим-нибудь мнением.
Росс почувствовал полное опустошение. В нем клубился темный ужас. Ночные кошмары… Галлюцинации… Постепенное угасание моторных функций… Смертельно…
Невозможно, чтобы такое случилось с его милой Верой!
Господи, ублюдок этакий, нет, не делай этого с ней – не делай этого с нами. Только не с ней! Она не заслужила!
Он чувствовал себя таким беспомощным.
– Джулс, мне необходимо узнать о ее болезни все, абсолютно все. Я хочу знать все то, что знаешь ты. Пожалуйста, предоставь мне все источники. Я хочу получить все крупицы информации, какие только есть в мире по этой сволочной болезни. Вера сильная, у нее бойцовский характер… Она справится!
Риттерман кивнул, но без особой уверенности.
– Что ты сказал ей, когда она была у тебя на приеме?
– Я сказал ей правду. – Риттерман пожал плечами. – Что у нее какая-то бактериальная инфекция, которую она, по всей вероятности, подхватила на отдыхе, – что-то желудочное.
– Так, значит, ей ничего не известно о твоем диагнозе «болезнь Лендта»?
– Пока нет.
Некоторое время Росс молчал – думал, прикидывал.
– Кто проводит испытания лекарства? – спросил он внезапно.
– «Молу-Орелан».
Американский фармацевтический гигант, фирма «Молу-Орелан» разработала огромное количество лекарственных препаратов и успешно продвигала свою продукцию на мировом рынке.
– Хорошая фирма, Джулс. Как можно устроить Веру на программу испытаний?
– Я уже связался с ними, – заявил Риттерман. – Хотя пока они не говорят ничего определенного, они дали понять, что достигли положительных результатов на второй стадии клинических испытаний.
Росс широко раскрыл глаза:
– Ну и?..
– Подробностей не знаю, Росс.
– Ты ничего не слышал?
– Нет. Но…
– Пройдет много месяцев, прежде чем они перейдут к третьей фазе, – перебил его Росс.
– Да нет, они уже начали испытывать лекарство на добровольцах.
– Ты можешь включить ее в программу?
– У меня неплохие отношения с одним типом, который работает в их аналитическом отделе…
Снова помешав гостю договорить, Росс заявил:
– Не хочу, чтобы ей давали плацебо. Пусть получает настоящее лекарство.
Риттерман тоскливо улыбнулся:
– Надеюсь, мне удастся включить ее в программу клинических испытаний, но не могу гарантировать, что она будет получать именно лекарство. Тебе прекрасно известно, как все проходит. И никто не может такого гарантировать.
Когда лекарственные препараты испытывают на людях-добровольцах, пациентов, участников программы, всегда делят на две группы. Первая группа получает собственно лекарство, вторая – плацебо. Испытания проводятся вслепую, причем они бывают двух видов. В более простых случаях врачу известно, кому дают лекарство, а кому – плацебо. Но если испытание проводится двойным слепым методом – а именно так проводят завершающую стадию экспериментов, – ни врачи, ни пациенты не знают, кто что получает. Ключ к кодам находится в руках немногочисленных руководителей эксперимента, сотрудников фармацевтической компании.
– Джулс, я хочу, чтобы ей давали не пустышку, а лекарство. Делай, что считаешь нужным. Наверное, как-то можно раздобыть настоящее лекарство и на третьей стадии испытаний. Может, ты нажмешь на нужные кнопки – включишь ее в список выдающихся пациентов?
– Сделаю, что смогу.
Росс медленно отошел от окна.
– Послушай, Джулс, окажи мне услугу – мне бы не хотелось, чтобы ты сообщал ей все подробности, понимаешь? Не говори ей, насколько серьезно она больна. Я сам все ей скажу в свое время.
– Разумеется. Но что же мне ей сказать?
Дрожащей рукой Росс вытащил из сигарной коробки на боковом столике гаванскую сигару и крепко сжал ее. Вместо ответа он прошептал:
– Джулс, она ведь не умрет. Мы обязательно ее спасем… Да?
Риттерман ответил беспомощной, растерянной улыбкой.
Росс оперся на подлокотник широкого кресла. По лицу у него текли слезы.
– Тебе придется помочь мне, Джулс. Без Веры я не могу жить. Мне не по себе даже тогда, когда мы несколько дней не видимся!
– Конечно, сделаю все, что в моих силах.
Росс вытащил носовой платок и промокнул глаза. Голос его дрожал.
– Пойми меня правильно, Джулс. Вера – ребенок. В эмоциональном плане она так и не стала взрослой. Она очень ранима, и ей нужна защита – которую я ей предоставляю.
– Росс, по-моему, ты ошибаешься. Твоя жена вполне зрелая, разумная женщина.
Шмыгнув носом, Росс возразил:
– Возможно, так она ведет себя, когда приезжает к тебе.
Риттерман улыбнулся:
– Я так не думаю.
Росс начал ногтем срывать сигарное кольцо. Без десяти семь, но сегодняшний ужин потерял для него всякое значение.
– Джулс, я знаю, что для нее лучше. Вряд ли ей пойдет на пользу, если она узнает, насколько серьезно она больна, – верно? Не стоит сообщать ей о ее состоянии – ни сейчас, ни потом.
– Хочешь, чтобы я ей лгал?
– Я не прошу тебя лгать; просто не нужно говорить ей всю правду. Господи! Раз мы пока не в силах ничего для нее сделать, по крайней мере, дадим ей иллюзию надежды.
– Ты ставишь меня в трудное положение.
– Джулс, ты ведь не скажешь правды больному с неизлечимой стадией рака, верно?
– Если он спросит меня прямо, я скажу ему все как есть. Постараюсь, так сказать, подать все как можно в более позитивном свете, но скажу правду.
Росс недоуменно уставился на друга:
– Мы ведь с тобой в хороших отношениях… Мы всецело доверяем друг другу. Пожалуйста, положись на мое суждение о Вере.
Риттерман ответил ему таким же пристальным взглядом:
– Вера очень серьезно больна. Чего ты собираешься добиться, держа ее в неведении?
– А чего добился бы ты, открыв ей правду? Ты только запугаешь ее – а взамен не дашь никакой более или менее прочной надежды.
– Полагаю, когда пациенты знают правду, у них появляется время, чтобы подготовиться…
– К смерти?
– Да.
– Тебе не кажется, что ты пораженец?
– Я реалист.
– Какова первая заповедь врача?
Риттерман пожал плечами:
– «Не навреди».
– Совершенно верно. Если сказать человеку – особенно такому, как Вера, – что он скоро умрет, то он действительно умрет. Страх завладевает подобными натурами, и твои слова становятся самосбывающимся пророчеством. Если она ничего не будет знать, у нее появится больше шансов на выживание.
Риттерман посмотрел на друга. «Скорее это ты, Росс, не в состоянии справиться с реальностью», – подумал он и произнес:
– Я с тобой не согласен.
Не может быть, этого разговора между нами нет… Неправда! Росс закрыл глаза и несколько секунд тряс головой, словно ожидал, что Риттерман исчезнет, а весь их разговор окажется вымышленным.
Но Риттерман сидел на месте, и его спокойствие начало действовать Россу на нервы. Почему он, черт бы его побрал, может оставаться таким хладнокровным? Потому что Вера – всего лишь одна из сотен, а может, и тысяч пациентов, какие есть у Риттермана. Вера Рансом. Просто имя в списке.
Поймав неодобрительный взгляд Риттермана, Росс закурил сигару и выдохнул в потолок струю густого душистого дыма.
– Я ее муж. Думаю, ты согласен, что я имею полное право сам сообщить ей о ее состоянии?
– Разумеется, но, если она спросит меня прямо, я не смогу солгать ей.
– Тебе придется всего лишь сказать ей, что она подцепила вирус и что ты назначишь ей курс лечения. Все, конец.
– Что ж, – нерешительно проговорил Риттерман, – придется согласиться… по крайней мере, сейчас… но мне такое не по душе.
Росс, внутри которого вскипал гнев, встал и мрачно уставился на друга:
– Тебе не по душе? Мне тоже, Джулс. А знаешь, что еще мне, черт побери, не по душе? Мне не по душе мысль о том, что у моей жены болезнь Лендта. Так что, похоже, нам с тобой обоим придется смириться кое с какими вещами, которые нам не нравятся!
