Океан и каменоломни

О книге А. И. Аргутинского-Долгорукого. «Океан и каменоломни»

Новая книга автора «Архимедии», метафорических трактатов «Философия планетаризма», «Цивилизация и хаос» продолжает размышления автора о стихотворных гармониях, духовных и общественных катастрофах.

Это не вполне продолжение. Только теперь начинаешь оценивать учение поэта-философа о метафорических энергиях как осуществленное требование Аристотеля: поэтика – составная, естественная, фундаментальная часть культурного мышления.

Коротко об опорных методологических метафорах.

«Океан» – внешнее природно-космическое бытие человека культуры.

«Каменоломни» – пространственно-информационные щели, подобные шахтным карьерам, которыми прорубаются, прокладываются пути к необходимо высшим формам духовного сознания/мышления.

Книга «Океан и каменоломни» – утверждение, раскрытие этических максим духовно-социального пути.

Приведём стихотворную максиму полностью.

Посвящённый и закалённый Жизнью

Смерть собирает свой урожай.
Готовься! Таинствен край.
Она внезапно рассудит дни.
Мужество не оброни!

Жизнь драгоценна
и несравненна.
Её, бесценную, не искушай.
Не умирай!

Помни о долге перед Отцом:
стать неустанным писцом.
Славе бессмертия не изменяй.
Несравненную не оскорбляй!

Пестуй расчётливо каждый глоток.
Счастье – её цветок.
Она посвящает себя тебе,
если в борьбе.

Миг, предназначенный, не отвергай.
Его осознай!
И, закалённый, верни её дар
светом добытых чар.

Максимы слагают текст поэмы, которой и является данная книга заповедей. Её герои разнообразны. На культурно-цивилизационном плане представлены родовыми именами стихотворного поклонения: Она и Он. Это – растерзанная толпой фанатиков в 215 г. н. э. носительница божественной красоты, гениальная подвижница неоплатонизма – Гипатия. В ближайшем духовно-пространственном окружении автора – Александр Сергеевич Пушкин.

Куда бы ни направлялась в этой книге стихотворная мысль, всюду явно и тайно она служит межвременному диалогу с Сократом.

Книга «Океан и каменоломни» остро эмоциональна.

С позиций внутренних открытий классического метафорического стихотворного стиля с его внезапностью переплетений мирского, земнокосмического, личного – она русская по сути духовных вещей. То есть сражается с социальным хаосом и произволом, полагаясь в способах борьбы на духовную работу читателя.

Президент Фонда «Новое тысячелетие»

Умут Кемельбекова

Дарующий и зовущий

Рыбы Вселенной. Сознанию дан
свет. Что ещё благородней?
Будем внимать тебе, Бог-Океан.
Духами – многоплодней!

И ожидают Юпитер, Уран.
Подвиги мысли помним.
Наше сознанье, веление пран
полнят каменоломни!

Древним Египтам отец – Океан.
Символы – всепогодны.
Библия знает, Авеста, Коран.
Горечи – несвободны!

Центр Планеты земной – Океан.
Ведома воля Господня?
Ты – сокрушающий замкнутость стран.
Вечность – вчера и сегодня!

Мы – не обломки, бесчувствия план.
Хаосу станем угодней?
И, предвещая, зовёт Океан
париев Преисподней.

02.05.2008

Донесение

«Галактический центр
духовных Солнц.
415 год Чёрного змия.
Новая Александрия».
Таков анонс.

«Учить суеверию, как правде, —
наигнуснейшая вещь,
привитая безумной толпе:
умственной саламандре.
Злосчастен вселенский клещ».

Это случилось, досточтимый Падре!

Дочь математика Теона —
Гипатия,
презирая толпу фанатиков,
восклицала:
«Берегите своё право —
мыслить!..
Думать неверно,
лучше, чем не мыслить,
побивать камнями»!

Как убивали Гипатию —
наследницу неоплатоников, Схоларха?
Сохранила хроника
Нового Плутарха.

Матерь Вселенной —
Сверхдыра,
выход и вход костра.
Ты: не юдоль погоста —
зрение, облако роста
схолии сокровенной.
По зову идёт гора!

Арки и нити волокон
вьют напряжения кокон
мыслящих Солнц.
Прочь от утлых оконц!
Это – переигра
всеморовой апатии.
Слава тебе, Гипатия!

04.05.2008

Подполье Духа

Тернии, шлейфы, сады богомолья.
И бесполезны прививок уколы?
Где вы, лицеи святого подполья,
наши воздушно-привольные школы?

Стиль обезглавлен? То есть, умирая,
отдал себя за элитную дачу
этого Цезаря Юлия Гая!
И рассудил незабвенный Боккаччо.

В этих пенатах не спятит лунатик.
Что ему милость ночных буквоедов?
День бы деньской вопрошал математик
на заседаниях спящих полпредов.

Не ослеплённым пути вероломства
и не печальным глумливые списки?!
Нами рассмотрены ветхие риски.
Ты разрушителен, хаос знакомства!

Эхо глушилось, сбивалось о камень.
Ведомо нам? Безутешное помним.
Неутешителен поздний экзамен.
Но повстречаемся в каменоломне!

05.05.2008

У портрета младшего Рябушинского

Чаша разбита,
сочится вино.
Сито печальник пригубит.
Прочь инвективы! Пирует Гунно.
Кто его в этом осудит?

Кто раззадорит Шаляпина сон,
скрыли во тьме Олоферна?
Это, увы, предпоследний резон.
Молимся Жюлю Верну?

Хватит уныний,
когда уж ни счесть,
ни осмотреть фолианты.
Духа хватило бы, только учесть,
как усмиряют таланты.

Младшего вопль.
Я по миру ищу,
друг дорогой – Рябушинский.
Исповедь воли – карандашу
образ вершить исполинский.

Кто его бросил в злосчастную быль,
бытом пригнул ясногрустные очи?
Есть у вельможных потайная гниль
незамутнённых порочить.

Мируискусникам попранный грош
вы не дарили случайно,
выпадет моль из подбитых одёж.
Господи, это же тайна!

Да и разруха, рискую сказать,
мертвенна чрезвычайна.
Но благодарностью долг исполать
хватит пустяшного займа.

09.05.2008

Море и голоса

Гномы уразумеют:
властвует нелюдим.
На занебесье! Сеют
знаки былых картин.

И запирует море.
Кто там, рассудком полн?
Это в моём миноре
бьются раскаты волн.

Но не в его запреты.
Нам – предначертан круг.
Там и сольются светы,
и вострепещет луг.

Мальчик мой, промедленье —
неисправимый лгун.
Вот они – ослепленья —
гневы подменных струн.

Ты незаконно, пенье
в хорах молчащих дюн!
Наше второе зренье
превозмогает ум.

09.05.2008

Гадания на Лялиной площади

Лялины лилии еле заметны,
их откопали в замедленный срок.
Площадь рассудка бросает залог
плачам Помпей, напряжению Этны.

Что я ищу в неудавшейся карте?
Эхом гаданий несётся поток
тёмных, когда-то отмеченных строк.
Наша любовь задержалась на старте.

Поздно дозорным стоять на посту?
И уж теперь, не доступен покою,
их, долгожданных, в миру обустрою
или укрою, как путник версту.
Словно святой, я укромно расту.

Но и скворешни дозором стоят,
путь их наполнит смятенье свирели.
Что, одинокие, вы присмирели
и засмотрелись в летящий смарагд.

Всё необычное в нас – наугад.
Сердцебиений не помнят. Январь?
Но и оно невзначай зацепилось.
Сонно росло и незримо двоилось,
крепкой рукою, сдержав календарь.

И, обусловленный мыслью иною,
августу верою, позднему зною.
Рифму, увы, я снегам не открою,
здесь, на юру у Покровских палат.

Что опечалено? Сердце героя?
Это всего лишь упало, свершилось —
дикая наша московская милость,
будто звездами покинутый сад.

Господи, Господи! Не – разместилось!
Но не исчезло мельканьем наяд.
Вот преспокойно вершат маскарад.

09.05.2008

Зовы души

Медлим. Молчанье. Озвучено рондо.
Дочь фараона, пути зодиаков.
Непроницаемо юна Джоконда
в сопровождении факельных знаков.
Вальс златокружен: Париж или Лондон
нас вовлекут в изменение плана.
Что нам, воздушным, прельщенье Милана?
Фландрия грезит сквозь розы тумана.
Сколько их, сколько сияющих лаков!
Брызги вольются в небесную площадь.
Не изъясняюсь надменней и площе,
не распугаю соцветия злаков.
Ах, воскружи благовольное пенье,
дочь моя судит чредой поколенья:
смелолетящая грёза-шалунья
ритмами снов и снегов новолунья.
Наши геномы – влекущие крылья.
Так и стремят над космической пылью
тайной стезёю родов исполинских
Дантовы зовы канцон италийских.

09.05.2008

Обелиски пробуждению

Замысел отлажен, как поступки,
что же мы потягиваем вяло?
Хаос дней постукивает в трубке,
будто бы топорщим покрывало.

Глубины рассудочных нотаций
нам объять, увы, не достало.
В этой мгле – напор цивилизаций
уподоблен прихоти металла.

Не вчера, но значит не сегодня:
посрамим безвременно вчерашних.
Но пока не стало благородней,
дух молчит на схватках рукопашных.

И давно не изучаю списки,
заключен в отложенные главы.
Потускнели наши обелиски
на задворках брошенной державы.

Время позовёт четвероногих.
Им пристало – стражи долгоруки.
Я боюсь боёв чревоугодий
на путях Платоновой науки.

Перст судьбы. Однако же, как в бурю,
кто готов двурушникам открыться?
И, заслышав зорю боевую,
речь моя прядает и ярится.

Мысль Вселенной бьётся в скрытом кадре.
Тянутся дозорные к ответу.
Чацкие не требуют карету.
Им к лицу в космическом скафандре.

09.05.2008

Спаситель

Архангел здрав, но дышит горячо,
ему тесны оковы полномочий.
Спасителя несчастное плечо
не облегчает краткость хладной ночи.

Не объяснит потерянный клавир.
Давно умолкло трепетное слово.
Распавшийся, осмеянный пунктир,
печальных душ забытая основа.
Но вижу я, ослепший ювелир,
далёкий план воздушного покрова.

Ликует глаз форели золотой,
она взойдёт у сердцевины мира.
Тревожное движение. Порфира
покроет свод волшебною фатой.
Спокоен Бог. Его восславит лира.
Но кто же собеседует со мной,
когда умолкло сердце командира?

10.05.2008

Гонец

Будто кружится пластинка.
Я не слышу верхних нот.
Форте – пьяно. Это – Глинка,
если Пушкин разберёт.

Не заплачу по утрате,
Где ты, чаемый гонец?
Но и вечное некстати,
как успение сердец.

10.05.2008

Сады и поляны

Тихи мои растения,
мчатся в обещанный сад.
Медленны вознесения
и успокоен взгляд.

Новое начинается.
Прежнее подождёт?
Поступь моя качается
у перепада вод.

Не затерялось зрение,
но и совет упрям.
Слышу ночное пение —
сны неземных полян.

10.05.2008

Глагол Академии

Здравствует Академия,
если кумир – глагол.
Странная эпидемия.
Но исцелит Эол.

И притягают лицами
сути планетных дел.
Празднуют меж границами
риторы метких стрел.

Не обещайте скорого!
Отроки различат.
Славу ему – Алфёрову!
Выстоял Ленинград.

Вспышки былого трения
эргами оградят.
И воспитает зрение
Пушкинский вертоград!

10.05.2008

Фермопилы

Скромные разлучились.
Неоскорбимый класс,
где на дорогах сбились?
Тонок и вял запас.

В шахтах Вико и Маркса
замерло ремесло.
В ядах сплошного карста
разум с ума свело.

И не суды – народы.
Или удел – ничей?
Не обстоят породы
игом пустых вещей.

Горем избитый воздух.
Вот они – мглы утрат.
Действуй, пока не поздно!
Это – твоё, Сократ!

Ведомы Фермопилы.
Публику удивит!
Не сокрушайся, милый.
Символ не прогорит!

10.05.2008

Вихри

Отдохновений?
Сверхплотных сфер?
Соль надвижений
вобьёт размер.
Напор процентов
и лесть витрин.
На пациентов
печаль патин.
Замысловаты
из чёрных дыр,
на крючья ваты —
триумф рутин.
Во искаженье?
Хорош расчёт!
Но промедленье
в меня войдёт.
Не лестны тени,
и едок дым.
И вдохновенье?
На том стоим!
Огонь уклонов —
следы свежи.
Гнев легионов —
пожар межи.
Почто мы дрыхли,
росли в сосуд?
Слепые вихри
не нас спасут!

11.05.2008