Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Любое совпадение персонажей или событий с реальными лицами или происшествиями может быть только случайным.
1978 год. СССР. Свердловская область. Кушвинский район
Хлесткий удар отчима отбросил Антона на землю, в грязь, в угол деревянного полуразвалившегося сарая. Из разбитой губы ребенка потекла кровь.
Боль – ее Антон практически не чувствовал, только появился солоноватый привкус во рту. И еще была обида. Может, именно она и гасила сейчас чувство боли, да и страха тоже.
– Вставай… – пьяный мужчина, покачиваясь, приближался к ребенку. – Я тебя сейчас научу не бояться… Вставай, сучонок…
Антон закрыл руками лицо.
1989 год. Ангола
Опустилась ночь, и почти сразу повеяло прохладой. Палатка СВС – советских военных специалистов, находилась метрах в тридцати от ближайшей деревенской хижины.
Восемь военнослужащих собрались на вечернее построение.
Командир подразделения говорил голосом уставшего человека, да и выглядел он после недавно перенесенной геморрагической лихорадки далеко не лучшим образом:
– Получен приказ: завтра на рассвете вертолетом нас перебросят в Мозамбик. И завтра же авиарейсом из Мапуту мы возвращаемся в Союз. Сейчас собрать вещи и снаряжение, чтоб утром оставалось только загрузить все на борт.
– Дембель… – прошептал сержант Карпов и после короткой паузы добавил. – Почти дембель.
Приготовления к отлету были завершены в течение часа, и все, за исключением сержанта улеглись спать. Последнее дежурство выпало на него. Что ж, он не против: напоследок можно и отдежурить.
Нарушая световую маскировку, Карпов, стоя, не спеша выкурил сигарету. Плевать на маскировку и на все остальное. Сегодня он даже не пристегнул рожок к автомату.
Треск насекомых. Легкий ветерок. Самое распрекрасное время суток в этом регионе: днем жара, а ночью будет очень прохладно.
Боковым зрением сержант заметил, как в лунном свете от одной из хижин отделилась фигура человека. Это была женщина. Она прошла к реке и остановилась на небольшой песчаной отмели у самой кромки воды.
Подождав пару минут, почти бесшумно, Карпов приблизился к негритянке. Услышав шаги, она резко повернула голову. Ее и сержанта разделяло не больше двух метров.
Негритянке было лет двадцать. Карпов улыбнулся. Эту девушку он видел впервые. Наверное, еще днем или вечером, она пришла в деревню к кому-нибудь в гости. Впрочем, это тоже не имело теперь никакого значения.
Негритянка смотрела на мужчину напряженным взглядом и вдруг бегом попыталась проскользнуть мимо Карпова обратно к хижинам, но сержант крепко схватил ее за руку, ударом ноги подсек и опрокинул на землю.
Оказавшись сверху, он сразу же закрыл ей ладонью рот, а другой рукой сильно сжал шею:
– Тише… У меня завтра дембель и это мы сейчас обязательно отметим…
Обдирая кожу о колючие ветки и высохшую траву, сержант Карпов оттащил труп изнасилованной и задушенной им женщины в высокий кустарник.
На следующий день
Самолет компании «Аэрофлот» выполняющий рейс по маршруту Мапуту-Москва набрал высоту, и стюардессы начали развозить прохладительные напитки.
Среди других пассажиров в салоне особенно ничем не выделялись восемь человек, облаченных уже в гражданскую одежду, сидящих в одном ряду.
Черный континент навсегда покидали восемь военнослужащих Советской Армии. Советский Союз сокращал зоны своего присутствия и влияния далеко за пределами собственных границ. Перемены, как в СССР так и за его пределами, начались вскоре после прихода к власти Михаила Сергеевича Горбачева. Об этом знали и наши военные, почти отрезанные от всего мира.
– За Меченного! Не он, гнить бы нам на просторах Африки, – старший в группе, имевший звание майора, поднял полный бокал, жестом и взглядом приглашая подчиненных присоединиться к нему. – За Меченного!..
– За дембель, – совсем тихо прошептал сержант Карпов.
Труп был обнаружен деревенскими мальчишками почти в полдень, когда они, вооружившись луками и стрелами, полезли в кустарник выяснить, почему туда слетелось так много птиц.
Двумя часами позже вся небольшая деревня была в сборе. Родственники убитой стояли молча, только очень пожилая негритянка что-то тихо бормотала и покачивалась из стороны в сторону. Все ожидали у хижины, в которой находились местный знахарь – он же колдун или шаман, и труп женщины.
Закончив осмотр тела, знахарь медленно поднялся, и недобрая улыбка коснулась его губ.
Одиннадцать лет спустя. Глава 1
14 июня 2000 года. Екатеринбург
Окровавленный труп молодой женщины лежал в гостиной на полу рядом с раздвинутым диваном.
Следственно-оперативная бригада заканчивала свою работу.
– Изнасилована и убита… – произнес следователь прокуратуры, снимая с себя старомодные очки в массивной роговой оправе.
– Убита – это мягко сказано, – оперуполномоченный посмотрел на судебно-медицинского эксперта. – Восемнадцать ударов ножом.
– Восемнадцать ударов колюще-режущим предметом, – вяло уточнил медик.
– В этом году ничего похожего не было, – заметил следователь.
– Никаких следов взлома. Деньги и ценные вещи не взяты, – вступил в разговор участковый – совсем молодой мужчина в милицейской форме с погонами лейтенанта. – Наверное, убийца кто-то из своих, кого она знала раньше. Сама ему дверь и открыла.
– Наверное, лейтенант, наверное… – устало пробормотал опер. – Кто-то из своих.
18 июня
Старший оперуполномоченный городского отдела УВД Дмитрий Владимирович Степанов был мужчиной среднего возраста, среднего роста, со скуповатой растительностью на голове и слегка выпирающим животиком. Используя профессиональную терминологию, можно было сказать, что имел он средне привычные черты лица. В поведении сыщика на единственную особенность, пожалуй, могло претендовать только количество сигарет, которые он выкуривал. Дымил Степанов до еды, после еды и, из-за характера работы, нередко вместо и даже во время приема пищи.
Без трех минут десять Дмитрий Владимирович вошел в приемную своего шефа. Крупная блондинка Дора Павловна – ходячая энциклопедия всех сплетен и слухов, печатала на компьютере. Она холодно поздоровалась со Степановым – ну не в ее вкусе был этот мужчина, и пригласила его в кабинет начальника:
– Рем Гурьевич уже ждет.
– Здравия желаю, – с порога, но не слишком бойко произнес оперуполномоченный.
– Привет, Дмитрий Владимирович. Проходи, садись, – шеф располагался в кресле за столом. Обрюзгший, совершенно лысый, с мешками под воспаленными глазами и тонкими усиками обольстителя из оперетты Рем Гурьевич весьма отдаленно походил на работника правоохранительных органов. Впрочем, коллеги хорошо знали, что за этой внешностью скрывается далеко не последний аналитик, к тому же способный мыслить не совсем стандартными категориями.
Степанов опустился на стул возле окна.
– Чертова погода, – Рем Гурьевич достал из кармана носовой платок. – Жара, а у меня насморк. И где угораздило простыть?
– Может это не простуда? – осторожно предположил Степанов.
– Ты на что намекаешь?
– Например, аллергия.
– Аллергия? – брови шефа удивленно взлетели вверх.
– Рем Гурьевич, сейчас об этом очень много пишут. Аллергия бывает на цветочную пыльцу, на шоколадные конфеты…
– Еще на пух страуса, – добавил шеф и махнул рукой. – Скажешь тоже…
– Врачи рекомендуют оздоровительный бег.
– От инфаркта к миокарду? Ерунда, убежишь от инфаркта догонит инсульт, а уж если действительно оторвёшься в беге и от инфаркта и от инсульта, потом придется медленно умирать от рака. И что лучше?
– Рем Гурьевич, у вас мрачноватый взгляд на занятия физкультурой.
– Я же его не пропагандирую, я только в узком кругу делюсь своими соображениями…Ладно, лирическое отступление закончилось. Кури. Знаю, что без этого жить не можешь
– Спасибо, – Степанов достал пачку сигарет.
– Кстати, три дня назад я от своего двоюродного брата из Севастополя письмо получил, где он в первых строках сообщает мне, что бросил курить.
– Молодец, – Степанов подчеркнуто глубоко затянулся сигаретой. – Привычка пагубная, от лукавого.
– Я вот и думаю, какой смысл писать мне об этом, если к тому моменту, когда я прочту письмо, он, наверняка, снова закурил?
– Ну, Рем Гурьевич, бросание курить это ведь почти, как олимпийские игры. Важна не столько победа, главное сама попытка победить.
– Про олимпийские игры это ты образно… Сам придумал или прочитал где?
– Сам, – просто ответил Степанов, отметив, что сегодня шеф слишком уж разговорчив. Обычно это ничего хорошего не обещало.
– Не хочешь спросить, зачем я тебя вызвал?
– Нет, – честно признался старший оперуполномоченный.
– Хорошо ответил. Ценю я тебя Степанов за четкость в ответах. Кто отвечает четко, по-армейски, тот значит, и четко мыслит.
«Кто отвечает четко, по-армейски, тот четко и мыслит… – про себя повторил Степанов, подумав при этом – это ж надо такую глупость сказать… Может, шеф действительно заболел… Какой-то он сегодня эйфоричный…»
– Вызвал я тебя потому, что четверо суток назад в Октябрьском районе произошло убийство молодой женщины. Восемнадцать ударов ножом. Изнасилована и убита у себя дома. Ни «пальцев», ни свидетелей нет. По сперме установили группу крови убийцы, но для раскрытия преступления этого маловато, – шеф снова достал носовой платок. – На сегодняшний день никаких зацепок.
– Всего четверо суток прошло. Ребята еще не успели развернуться. Бывает за четверо суток не возможно отработать даже весь круг знакомых жертвы.
– Ты, Степанов, мне только не читай лекцию по оперативно-розыскной деятельности. Что и за какой промежуток времени можно отработать я не хуже тебя знаю.
– Виноват, Рем Гурьевич, погорячился…
– Не до шуток…
Теперь удивленно вскинул брови старший оперуполномоченный. Почему шеф в таком напряге? Нет пока зацепок – плохо, лучше, конечно, по горячим следам работать, но четверо суток еще и не четыре года с момента совершения преступления.
– Ты ведь у нас специалист по серийным маньякам? – после короткой паузы продолжил Рем Гурьевич.
– В каком смысле?
– В прошлом году – раскрыл и обезвредил. Забыл?
– Это когда мне выговор впаяли?
– Выговор, Степанов, дело приходящее и уходящее.
– Если подходить с позиций Вселенной, Вечности…
– Не до шуток, – повторил Рем Гурьевич.
– Может, я чего-то не понял, но причем в данном случае серийный маньяк? Разве это не одиночное убийство?
– Одиночное, – кивнул шеф, – очень надеюсь, что других аналогичных в городе пока не произошло.
И тут случилось нечто из ряда вон выходящее: шеф чуть приподнялся в кресле и доверительно наклонился к оперуполномоченному. Таким своего начальника Степанов еще не видел.
– Я тебе, Степанов, так скажу: я не первый год в органах. Так вот, я спинным мозгом чувствую – не простое это убийство.
– Интуиция, Рем Гурьевич, в нашем деле вещь не последняя, – пробормотал Степанов, в очередной раз за эту встречу подумав: «Похоже, шеф действительно заболел… Мнительный какой-то… Устал, похоже, старик… На воды ему надо съездить… На воды…» – Рем Гурьевич, я вообще-то летом планировал отпуск взять.
– Вот возьмешь этого ублюдка и бери отпуск.
– Все понял.
– Отлично. Подбери себе помощника и вперед. В Октябрьский райотдел я позвоню прямо сейчас. Жмет нас время. Иди, Степанов, и помни мои слова: я спинным мозгом чувствую – не простое это дело.
«Накрылся отпуск… Да и лето, похоже, тоже накрылось…» – грустно подумал старший оперуполномоченный Дмитрий Владимирович Степанов. – «Гнилое будет лето…»
Июнь 2000 года выдался в Екатеринбурге до одурения жаркий. Все живое, за исключением водоплавающих, просто изнывало от зноя. Ртутный столбик перевалил за отметку +30оС и не собирался опускаться ниже достигнутого. Асфальт в городе раскалился так, что даже через подошвы чувствовалось его тепло.
Старший оперуполномоченный Степанов и молодой оперуполномоченный Сергей Смирнов вошли в здание судебно-медицинского морга и почти одновременно облегченно вздохнули. В холле было на удивление прохладно.
Сыщики поднялись по лестнице на второй этаж и уже в коридоре встретили судебно-медицинского эксперта Михаила Сергеевича Ромашова. Михаил Сергеевич закончил очередное вскрытие и возвращался в кабинет. Со Степановым он был знаком достаточно давно, виделись они по делам нередко, и отношения складывались почти дружеские.
Все трое прошли в кабинет эксперта. Михаил Сергеевич предложил гостям сесть, а сам подошел к раковине и начал тщательно мыть руки.
Он всегда делал это дважды после аутопсии: вначале в секционной, потом у себя в кабинете.
Степанов об этом знал.
– Ты, Михаил Сергеевич, совсем позабыл старую тибетскую поговорку: не мой свое тело, это принесёт несчастье, – старший оперуполномоченный достал пачку сигарет и пододвинул к себе стеклянную пепельницу.
– А у тебя, Дмитрий Владимирович, с годами юмор ничуть не стареет. Я бы даже сказал, что с каждым годом твой юмор становится все моложе и моложе, – ответил эксперт.
– Спорить не буду. Со стороны виднее, – Степанов прикурил сигарету.
– В отпуск не собираешься?
– Не напоминай, не надо. В кои веки хотел летом сходить в отпуск и, похоже, ни отпуска, ни лета мне не увидеть.
Эксперт вытер руки полотенцем, поставил на стол три высоких бокала и достал из холодильника пластмассовую бутыль с минеральной водой «Обуховская».
– Прошу, господа… – Ромашов налил гостям и себе. – Более крепкие напитки в такую жару не предлагаю.
Степанов и Смирнов поблагодарили хозяина кабинета и с удовольствием осушили бокалы.
– Мы ведь к тебе не просто так заехали… – начал Степанов.
– Неужели? А я уже обрадовался, думал, пропустим сейчас по стаканчику, поболтаем за жизнь.
– Нас интересуют результаты вскрытия Суриковой Алевтины. Изнасилована и убита четверо суток назад.
– Все указано в протоколе вскрытия…
– Михаил Сергеевич, мне это дело поручили сегодня утром.
– Понятно. Значит так, до убийства женщина никаких серьезных заболеваний внутренних органов не имела. Преступник нанес жертве восемнадцать колото резаных ран. Большинство из них имеют прижизненный характер.
– Прижизненный характер? Он ее пытал? – спросил Степанов.
– Убийца – стопроцентный садист. Тут никаких сомнений.
– Ножом?
– Да. Длину и ширину клинка на память не скажу, но не охотничий, поменьше. Индивидуальных признаков клинка выявить не удалось.
– Женщина сопротивлялась?
– Не успела или не смогла. Под ногтями чисто. На кистях порезов нет. Но есть ссадины и подкожные гематомы в области лучезапястных суставов, по-видимому, от наручников.
– Ты насчет наручников уверен? При осмотре места преступления ни на жертве, ни в квартире их не обнаружили, – Степанов с интересом посмотрел на эксперта.
– Категорически утверждать не буду. Может быть, убийца связал у женщины руки проволокой, но больше похоже на следы от «браслетов».
– И как ты объяснишь появление таких ссадин и кровоизлияний от обычных наручников?
– Если предположить, что руки у жертвы были скованы за спиной, а ублюдок ее насиловал и резал ножом…
– Допустим, – хмуро кивнул Степанов.
– Рот у женщины заклеен широким скотчем.
– Это мы знаем. Что еще?
– По анализу спермы у преступника вторая группа крови А (II). По статистике лиц с такой группой 37 процентов.
– Круг подозреваемых сузился – Степанов грустно улыбнулся. – Можно даже сказать, значительно сузился.
– В крови у жертвы – нормальный уровень алкоголя. Женщина была совершенно трезвой.
– Может, ты, Михаил Сергеевич, что-нибудь более существенное подкинешь?
– Есть кое-что.
– Не томи, ты не похож на Шехерезаду.
– В протоколе у меня это отмечено, а на словах я бы посоветовал вам зафиксировать внимание на ударе ножом, который убийца нанес жертве в сердце. Кстати, это был его последний удар или один из последних. Необычный удар.
– Чем необычный?
– Одно входное отверстие на груди, а раны в сердце – две.
– При одном входном отверстии две раны на глубине?
– Ты правильно понял.
– И что из этого следует?
– Из этого следует, Дмитрий Владимирович, что преступник воткнул нож в сердце один раз, потом подтянул клинок назад, но совсем не вынул, а затем снова вонзил его в сердце, только уже под другим углом.
– Зачем? – спросил Степанов.
– По-видимому, чтобы наверняка… – просто ответил судебно-медицинский эксперт.
– Объяснение слабоватое.
– Почему?
– Убийца мог полностью вынуть нож и снова сверху ударить.
– Мог, – согласился Михаил Сергеевич Ромашов.
– Но не сделал этого.
– Может, спешил, может по другой причине. Вы сыщики – вам и отвечать.
– Вариант спешил, не годится. На восемнадцать ударов у него было время, а на девятнадцатый – нет? Тут другое.
– Удар профессионала? – предположил эксперт.
– Только какого профессионала? Что-то я о таком ударе раньше не слышал. А ты, Сергей? – Степанов обратился к своему молодому коллеге.
– Я тоже не слышал, – ответил Сергей Смирнов.
– Надо будет о таком ударе разузнать. Это уже покруче, чем вторая группа крови, это уже почерк убийцы, – Степанов затушил сигарету в пепельнице. – Больше ничего заслуживающего внимания нет?
– Больше ничего.
– Тогда, пойдем мы. Спасибо тебе, Михаил Сергеевич… за воду.
– Заходите еще.
– Мрачновато у тебя здесь, – заметил старший оперуполномоченный, вставая.
– Так в такой стране и в такое время живем, – ответил судебно-медицинский эксперт.
Знакомство с материалами дела, выезд на место преступления и длительное изучение базы данных по похожим сексуальным преступлениям заняли у сыщиков весь день.
Около семи часов вечера Степанов и Смирнов покинули городское управление внутренних дел на древних «жигулях» – «копейке» Сергея Смирнова, которые молодой опер купил за чисто символическую цену. Машина раскалилась, как печь, и, к тому же подозрительно поскрипывала и дребезжала. В салоне воняло всеми существующими горюче-смазочными материалами.
– Да, Сергей, автомобиль не роскошь, – Степанов не без усилий открыл окно.
– По крайней мере, меня никто в коррупции не упрекнет. В связи с мафией.
– Это точно.
– Дмитрий Владимирович, может, заедем ко мне домой? На свадьбе вы у нас не были, а я давно хочу познакомить вас с супругой.
Степанов с удивлением посмотрел на молодого коллегу:
– Начало недели, вечер трудного дня – не лучшее время для знакомства и посиделок. Почему вдруг возникла эта идея? Отвечать сразу и в глаза смотреть, в глаза…
– Честное слово, это так – экспромтом.
– Сергей, у меня, между прочим, есть семья: жена, дочь. Они, между прочим, меня и так редко видят. Ты хочешь окончательно разрушить ячейку общества?
– Дмитрий Владимирович, вы же утром сами сказали, что ваши сегодня на даче и приедут только завтра.
– Точно запомнил, – Степанов расстегнул вторую пуговицу на рубашке. – Поехали знакомиться. Сейчас ты назовешь любимые цветы своей жены. Я куплю ей соответствующий букет, коробку конфет, бутылочку легкого вина…
– Это будет красиво.
– Кстати, кончаются сигареты, и я почти умираю с голоду и от жажды.
Жена Сергея Смирнова где-то задерживалась, и мужчины сами накрыли стол и расположились на кухне. Сергей достал из холодильника бутылку «Смирновской» и пару тоже охлажденных пузатых стопок.
– В такую погоду пить водку… – Степанов сокрушенно покачал головой. – Молодец, что не только бутылку, но и посуду остудил.
– Стараюсь… – ответил хозяин квартиры, разливая горькую.
– Грибочки самопал? – старший опер подцепил на вилку пару маринованных маслят.
– Обижаете, Дмитрий Владимирович. Осенью с женой все своими руками заготовляли.
– Ну что ж, поддержу отечественного производителя… За своеобразие текущего момента.
Сыщики выпили и закусили с большим аппетитом.
– Мой дед, царство ему небесное, из купеческой семьи был. Так он рассказывал, что до революции 1917 года из горячих закусок, любимая у него была такая: на подогретый сухарик черного хлеба с солью и черным перчиком накладывали теплый вареный мозг из трубчатой говяжьей кости. И подавалось это под ледяную водочку далеко не в последних трактирах и ресторанах, – Степанов промокнул губы салфеткой.
– Умели раньше и выпить, и закусить.
– Наверное.
– До 1917 года в стране хоть какой-то порядок был, – совершенно внезапно выпалил Сергей.
– Не знаю, Сережа, я это время не застал, – старший оперуполномоченный не хотел говорить о политике и решил поменять тему разговора. – Твою жену зовут Людмила, и работает она нотариусом. Да?
– Нотариусом и получает раз в пять больше меня.
– О деньгах тоже не будем… Давай лучше просто примем…
– За тех, кто теряет жизнь, зарабатывая на нее? – Сергею Смирнову очень нравился этот тост, который он впервые услышал от старшего коллеги.
– Люблю, когда меня цитируют, – Степанов кивнул. – Давай выпьем за них…
– То есть за нас? – уточнил Сергей.
– То есть за нас, – подтвердил автор тоста.
Сыщики чокнулись, приняли по стопке водочки и на несколько минут молча углубились в трапезу. Через открытое окно с улицы доносился звонкий детский смех.
– Главный уверен: это убийство дело рук именно серийного маньяка, – Степанов аккуратно наполнил рюмки. – Говорит: «спинным мозгом чувствую»… Действительно похоже, что такой ублюдок не остановится. Слишком много в нем злости. Очень большая отрицательная энергия. Когда-то он должен ее снова сбросить. Такие типы после первой жертвы во вкус входят.
– Для них это становится, как наркотик.
– Точно, – кивнул старший оперуполномоченный.
– Сейчас основная наша зацепка – необычный удар в сердце.
– Да, только почему-то никто о таком ударе ничего не слышал.
– И еще, Дмитрий Владимирович, мне кажется, надо круг знакомых жертвы тщательно перепроверить. Никаких следов взлома. Женщина сама впустила кого-то из своих.
– Не факт, что преступник оказался в квартире, зайдя через дверь. Этаж-то второй, прямо под окном козырек навеса, окна без решеток были открыты, двор небольшой, тихий.
– Не днем же убийца через окно залез?
– Маловероятно, но полностью исключить такую возможность нельзя… Да и двери, Сергей, открывают иногда не только знакомым.
– Могла по ошибке и чужому открыть, – согласился молодой опер.
– Если так, то ошибка была на все сто процентов – без вариантов.
– Стопроцентная ошибка? Разве бывают пятидесяти или тридцатипроцентные?
– Ошибка в жизни, Сергей, штука не такая уж простая и однозначная. В философском аспекте эта категория, почти как в криминалистике, требует обязательно проанализировать связь между местом, временем и последствиями случившегося.
– Витиевато, Дмитрий Владимирович, – заметил молодой сыщик.
– Иногда именно явная ошибка здесь и сегодня позволит избежать гораздо более серьезную ошибку в другом месте завтра или послезавтра. Давай выпьем, и я объясню в доступной форме, – Степанов положил себе в тарелку салат из помидоров, кусочек буженины и поднял стопку. – За удачу…
– За удачу.
Не спеша и основательно закусив, старший оперуполномоченный продолжил:
– Итак, разъясняю для тугодумов. Допустим, собрался человек в круиз по Средиземному морю, но в день отплытия или перепутал время, или проспал, или забыл дома билет. В общем, красавец белоснежный лайнер ушел в увлекательное плавание без него. Естественно, человек огорчен, удручен, может быть, даже слег с гипертоническим кризом. А через пару дней слышит он сообщение о том, что тот самый красавец лайнер попал в жестокий шторм, или столкнулся с танкером, или подорвался на мине времен второй мировой войны и затонул, а среди пассажиров имеются человеческие жертвы.
– Мрачноватый пример.
– Зато доступный. Кстати, Колумб стал богат и знаменит именно из-за своей ошибки. Он был уверен, что приплывет в Индию, а поплыл совсем в другую сторону и открыл Америку…
Звонок прервал старшего оперуполномоченного.
Прихватив букет цветов, сыщики прошли в прихожую и открыли дверь.
Супруга Сергея Людмила – молодая, симпатичная блондинка с зелеными глазами – приветливо улыбалась и с радостью приняла подаренные ей цветы.
– Люда, мы расположились на кухне, – сказал Сергей. – Ждем не дождемся, когда ты придешь.
Несколько улучшив сервировку стола, хозяйка присоединилась к мужчинам. Сергей достал из холодильника сухое вино.
– Дмитрий Владимирович, Сергей мне так много рассказывал про вас…
В словах женщины прозвучала легкая ирония, и Дмитрий Владимирович Степанов ответил, как бы с искренним удивлением:
– Странно. Мне всегда казалось, что я такой же, как все.
Взгляд хозяйки задержался на почти пустой бутылке «Смирновской»:
– У вас сегодня был трудный день.
– Люда, это вопрос? – спросил Сергей.
– Нет, это констатация факта.
– А как вы об этом догадались? – Степанов вновь изобразил удивление.
– У вас вид усталый, – ответила женщина.
– Какая наблюдательность. Как просто и логично. Людмила, в вас пропадает феноменальный оперативник… – Степанов налил даме вина. – Давайте выпьем за знакомство, за встречу. Когда-то очень-очень давно, когда мне было столько же, сколько вам сейчас…
В комнате зазвонил телефон.
– Извините… – хозяйка дома встала из-за стола и вышла в коридор.
– Если звонит кто-нибудь из ее подруг, то их беседа растянется, как минимум на полчаса, – Сергей развел руками.
– Не сказал бы, что твоя супруга в восторге от нашего застолья.
– Просто она еще не… – Сергей довольно долго подбирал слово и наконец нашел его. – Еще не раскрепостилась.
Степанов достал пачку сигарет, подошел к окну, закурил:
– В отпуск хочу… Нам бы это дело раскрутить.
– Если б у нас в свидетелях оказалась оставшаяся в живых женщина, на которую маньяк напал…
– И она бы обладала отличной зрительной памятью, чтоб мы могли составить его идеальный фоторобот, или еще лучше, он бы на месте преступления свой паспорт потерял, – Степанов грустно улыбнулся. – Увы, но на такую удачу нам лучше не рассчитывать.
