Пять баксов для доктора Брауна. Книга 4

Часть первая

Автомобильный сервис Саммерса и Маллоу

Утром семнадцатого декабря 1909 года к вилле "Мигли" подъехал черный "Модель-Т". Из него вышли двое джентльменов. Автомобиль был взят в кредит.

– Мисс Дэрроу, – сказал за завтраком Д.Э. Саммерс, – дело закончено. Все следы ведут к коронеру.

– Нам удалось добиться признания, – подтвердил М.Р. Маллоу. – Он показал, что сам посоветовал вдовцу написать, что жена приняла яд в его присутствии.

– О Господи! Так это заговор?

– Нет, мисс Дэрроу.

– Зачем же тогда коронер это сделал?

– Он просто хотел избежать лишних формальностей.

– Но весь флакон! Несчастная выпила флакон карболовой кислоты! Флакон! Вы только подумайте!

Д.Э. покачал головой, демонстрируя компаньону наполовину восхищение, наполовину сожаление.

– Какие способности! – воскликнул М.Р. Маллоу. – Какое умение видеть, слышать, наблюдать!

– Да, – сказал Д.Э. – Но, однако, она ошиблась.

Румянец счастья побледнел на щеках экономки.

– Почему? – спросила она упавшим голосом.

Д.Э. поднял палец.

– А откуда мы знаем, что миссис Гонзалес выпила весь флакон? Разве об этом говорится в статье? Нет, мисс Дэрроу. Флакон изобразил художник. Согласитесь, что если бы он нарисовал, как дама принимает яд с ложки, эффект был бы испорчен.

– Но ведь портрет явно нарисован с фотографии!

– Именно, – подтвердил Джейк. – И это наблюдение ценно тем более, что его почти никто не замечает. Как всегда, мэм: смотрят, но не видят. Привыкли и не обращают внимания.

– Но ведь это элементарно, джентльмены!

– Ах, мадам, – вскричал Дюк. – Такой ум! И в такой глуши!

– Ну, я сказал бы, что именно глушь иногда оттачивает способность видеть то, на что обычно не обращают внимания, – заметил Джейк.

Он явно смущался. Даже смотрел не на мисс Дэрроу, а куда-то в сторону. И продолжал:

– Если, конечно, эта способность заложена природой. Людей, наделенных такими способностями, побаиваются. Они не похожи на других, они странные, их никто не понимает. Обществу они кажутся чужими. Оно видит в таких людях пришельцев с другой планеты. Чужаков. Инородное тело. Обществу не нужны инородные тела. Общество…

– Стоп, сэр! – оборвал его компаньон. – Оставим сантименты. Простая дедукция поможет понять механизм этого маленького заблуждения. Мисс Дэрроу, вы смотрели одновременно на портрет миссис Гонзалес, и на рисунок, отчего у вас и создалось впечатление, что несчастная выпила из горлышка весь флакон. Так вы, подобно тысячам читателей, на которых рассчитан этот трюк, стали его жертвой.

– Но не может ли быть, что этот человек, художник, находился на месте преступления? – не уступала мисс Дэрроу. – Что, если это он в заговоре с убийцей? Ведь его должны были вызвать из редакции! Я знала! Я догадывалась!

– Смотри, – заметил компаньону Д.Э. Саммерс, – какая изощренность воображения!

– Потрясающая! – добавил М.Р. Маллоу.

– Фантастическая!

– Удивительная!

– Талант видеть то, чего не видят другие, – продолжал Д.Э. – Ум, который при других обстоятельствах мог бы стать умом преступным. Ах, мэм, какая жалость, что вы женщина! Ваша наблюдательность не знает себе равных! Но увы. Я вынужден вас огорчить.

– Но почему? – мисс Дэрроу переменилась в лице.

– Потому что на портрете миссис Гонзалес жива. Фотографию дал муж или кто-нибудь из родственников.

– Да, но… но ведь второй рисунок!

– Который, в отличие от портрета, рисовали совсем не с фотографии. Ваша наблюдательность вам изменила.

Толстая, жилистая шея мисс Дэрроу напряглась.

– Я все поняла! – прошептала она. – Несчастный художник пытался сообщить нам правду! Он о чем-то догадывался и опасался за собственную жизнь! Убийца – муж!

– Мэм, я боюсь вас. Хорошо, что вы не вступили на путь зла. Но если бы я опасался за собственную жизнь, мэм, то выбрал бы более надежный способ.

– Что это за способ, сэр?

– Сообщить полиции.

– Если эта полиция станет вас слушать, – хмыкнула мисс Дэрроу. – Разве их интересует наша безопасность? Не смешите меня. Эти бюрократы вас и на пушечный выстрел не подпустят. Вас поднимут на смех. Они готовы на все, чтобы только…

Д.Э. положил вилку.

– Пусть так, мэм. Но зачем сообщать убийце, что вы знаете о совершенном преступлении через одну из трех крупнейших газет штата?

– Так, может быть, художник был вынужден бежать!

М.Р. Маллоу тоже отвлекся от тарелки с омлетом.

– Ах, мадам! – воскликнул он. – Я так согласен с компаньоном! Ужас пробирает меня до самых костей при мысли, что вы могли бы совершить! Это было бы идеальное преступление! Но…

– Но…? – робко поинтересовалась мисс Дэрроу.

– Но…

– Но…? Говорите, сэр. Не надо меня щадить.

М.Р. смущенно прочистил горло.

– Но я читал "Детройт ньюз" сегодня утром, – произнес он. – Под рисунками к "Воскресным чтениям" и разделу "Общество" то же факсимиле, что и десять лет назад под иллюстрациями к статье: Е.Ф.П.

– Факсимиле! – прошептала миссис Дэрроу. – Что значит опыт!

– Немного, мадам.

Джентльмены скромно умолкли. На висках Д.Э. и над верхней губой, которую не так давно появилась необходимость брить ежедневно, выступил пот. Д.Э. волновался.

– Но, – спохватилась мисс Дэрроу, – у меня есть еще одна версия!

– Какая? – поразились компаньоны.

– Может быть, художник спешил! Может быть, он переживал! Вы бы тоже на его месте были потрясены, сэр!

– Вероятно, был бы, – признал Д.Э. Саммерс. – Особенно если бы меня заранее вызвали из редакции, чтобы поручить нарисовать, как еще живая дама принимает яд. Нет, мэм, художник в глаза не видел жертву. Ваш критический ум, ваши строгие требования, которые вы предъявляете в равной мере к себе и к другим, ваша щепетильность в деталях не позволили вам сделать единственно правильный вывод: перед нами типичная халтура.

– Стоп, компаньон, – заметил М.Р. Маллоу. – На сей раз ты ошибаешься. Это тем более странно, что пять минут назад ты сам придал направление моей мысли: Художник изобразил даму таким образом, чтобы было ясно, что она принимает именно яд, а не лекарство. Специфика иллюстрации, понимаете?

– Черт, – выругался Джейк.

– Да ладно.

– Нет, я должен был.

– Брось, это не твоя стихия. Живопись, мисс Дэрроу, и прочее – это по моей части. Я привык иметь дело с вопросами искусства. А мой компаньон, которому – обратите на это внимание! – так же больно сознавать свою ошибку, как и вам, более по части убийств. Кто умер, когда умер, как умер, почему его похоронили так или этак – тут ему нет равных. Так же как и в заметании следов.

– Но почему коронер признался! – чуть не плакала экономка.

– Видите ли, мисс Дэрроу…

И Саммерс пустился в объяснения.

М.Р. Маллоу сидел молча. Он мог не слушать. Он уже и так знал, что подобным образом поступают все коронеры вообще, когда кто-нибудь накладывает на себя руки, потому что в любом другом случае понадобилось бы сообщать в полицию, отправлять тело на вскрытие и добывать кучу бумаг, доказывающих, что смерть несчастной действительно явилась результатом самоубийства.

Наконец, сын похоронного церемониймейстера развел руками.

"За три года мне пришлось приводить в божеский вид четыре… пять… нет, шесть дамочек, наложивших на себя руки, – сказал он компаньону в тот вечер, когда они впервые ночевали в "Мигли". – Нет, так: пять дамочек, одна кухарка. Одна отравилась газом, пять – как сговорились… Да, карболовая кислота. Что? Откуда мне знать, зачем! Только одна записку оставила: "Прости и забудь". Забудет он теперь, как же!" "Но почему? – спросил тогда потрясенный М.Р. Маллоу. – Какова настоящая причина?""Настоящая причина? Извольте, сэр. Истерика. От мелахолии. От скуки. От того, что дуры, ржавый якорь мне в корму!"

Все это молодой головорез, который, если вы помните, всегда считал, что появление женщины в жизни мужчины всегда означает страдания и скуку, объяснил экономке – стараясь быть деликатным.

Экономка не выдержала потрясения. Она заплакала.

– Ну что же вы, мисс Дэрроу! – уговаривал Д.Э., пытаясь дотянуться через стол и взять экономку за руку.

Она схватила его ладонь и спрятала в ней лицо.

– Ну, что вы? – стоя в неудобной позиции, повторял рыцарь без стыда и совести. – Ну, ничего, что он не убивал! Бывают вещи куда хуже! Ну, не плачьте.

Ему удалось проявить чудеса ловкости, подняв вторую руку и, удерживаясь в таком положении, поглаживать скорбящие седины. Экономка, всхлипывая, подняла голову.

– Ну, вот так, – он поправил ей кружевной воротник и сел. – Вот, отлично. А то развели сырость.

– Вы должны гордиться собой, – сказал Дюк. – Ведь вы все же раскрыли преступление.

Мисс Дэрроу высморкалась в платок.

– Какое?

– Одно из тех преступлений, что совершались и совершаются сотнями. Оставаясь при этом, – М.Р. выдержал эффектную паузу, – безнаказанными. Мужья превращают жизнь своих жен в ад и никто никогда не уличит их, а их жертвы не скажут никому ни слова. Но я, мадам, хотел бы сделать одно замечание.

Маллоу помолчал еще немного.

– Помните, на вопрос: "Почему вы сделали это?" миссис Гонзалес все-таки ответила: "О, ничего!" Вы бы тоже так поступили, мадам. Если бы…

– …его любила! – опять зарыдала экономка.

– Именно! – подтвердил Джейк. – И наша миссис Гонзалес наложила на себя руки, как делают все – в отсутствие мужа. Которому коронер посоветовал сказать неправду, чтобы не допустить вскрытия тела. Чтобы муж мог оставить тело в доме.

– Несчастный муж, мадам, добивался не сокрытия преступления, – Дюк опустил ресницы. – Нет, мадам.

При этом он наступил компаньону на ногу: тот начал пялиться на вазу с конфетами.

– Значит, – медленно проговорила экономка, – и он все-таки ее любил?

– Боюсь, мэм, – Джейк напоминал гранитное изваяние, – это уже не поможет миссис Гонзалес. Но ощутил раскаяние – несомненно.

Мисс Дэрроу вытирала глаза.

– А ведь не будь вы так бдительны, – продолжал сын похоронного церемониймейстера, – еще неизвестно, что могло бы оказаться на самом деле. Вы меня понимаете?

– Я вас понимаю, сэр! – прошептала экономка.

Джейк встал.

– Ну-с, компаньон, нам, похоже, пора. Спасибо, мисс Дэрроу, за ваш дивный завтрак и за то, что приютили нас в ту ночь. Бескорыстие сейчас такая редкость!

– Да, но… – спохватилась мисс Дэрроу, – почему же вам и не снимать у меня комнату? И мне было бы спокойнее.

Двое джентльменов прокашлялись.

– Мэм, – сказал Д.Э., – похоже, произошло недоразумение. Мы не сыщики.

– Хорошо, сэр.

– Мисс Дэрроу, мы действительно не сыщики.

– Да, сэр, я поняла, сэр.

– И в любом случае мы не собираемся заниматься сыском.

– Но, сэр, как же?

– Наши желания, – с горькой усмешкой заметил Д.Э. Саммерс, – не совпадают с нашими возможностями.

– Понимаю, – прошептала экономка. – Понимаю.

М.Р. поправил новый галстук.

– Мы собираемся заняться бизнесом. Volens-nolens придется затянуть пояса.

Он машинально провел рукой по новому жилету. Под жилетом находились манишка, новые подтяжки – и больше ничего. Не будь денег Форда, двое джентльменов так и носили бы летние тряпки "по вакационным ценам".

Экономка подумала.

– Вы собираетесь жить в гостинице? Но ведь у меня только немного дороже. Я могу сделать для вас скидку.

Двое джентльменов потупили очи.

– Нет, мисс Дэрроу, ничего не получится.

– Да, но… тогда где? У миссис Христодуло?

– Д-да, вероятно, – пробормотали джентльмены, – у нее.

– Или у миссис Грацци? Имейте в виду, ее стряпня прекрасно подойдет для отравлений!

– Тогда к черту миссис Грацци. Мы будем жить у этой миссис, как вы сказали, Христодуло?

– Да, миссис Христодуло.

– А где живет миссис Христодуло?

Мисс Дэрроу оглядела обоих.

– Вот что, джентльмены, – сказала она. – Я вас никуда не отпущу.

* * *

Спустя четверть часа Д.Э. Саммерс распахнул дверь комнаты. Той самой, где не так давно был обвинен в покушении.

– Сошлась головоломка? – спросил он под нос самого себя, опускаясь на свежезастланную постель. – Или нет? Ну, почти.

М.Р. Маллоу тоже вошел туда.

– Что значит уметь впаривать гражданам сомнительные штуки, – сказал он. – Великое дело – коммерция!

Коммерция действительно оказалась великим делом: комната на втором этаже прекрасного старого дома, в котором, помимо прочего, имелось еще шесть комнат, считая библиотеку, и не считая комнаты мисс Дэрроу внизу, с роскошной, просторной ванной, которую следовало только привести в порядок, с дивным чердаком, заставленным рухлядью, который только в сильный дождь давал течь, и великолепно заботливой экономкой, которая, к тому же, была отличной кухаркой. Все это – за цену, вдвое меньшую, чем остальным жильцам: пятнадцать баксов ежемесячно.

"Бам-м", – сказал поднос, который уронила внизу мисс Дэрроу.