Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
© Любовь Сушко, 2018
ISBN 978-5-4493-9650-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
КНЯЗЬ – ВОИН
И БЫЛ ОН ТОЛЬКО СЛАВНЫЙ ВОИН
Пролог
Был он воин и только. И детям своим кроме преданности оружию и ратной доблести, ничего более передать не мог. И в русской истории ВОИНОМ остался. Опаленная гибельным пожаром Искорстаня, душа его не могла найти покоя.
Повести временных лет.
И БЫЛ ОН ТОЛЬКО СЛАВНЫЙ ВОИН
И начнем мы повествование о Святославе, сыне Олега и Ольги, воине воинов и князе князей. Не грешно и нам сегодня, присоединяясь к бесчисленным сказаниям и легендам, написать еще одну. Пусть сей славянский король Артур, спавший до сих пор богатырским сном, воскреснет снова и промчится на коне своем боевом, по тем землям, которые он когда- то защищал и завоевывал, поливая собственной кровью. Он достоин того, чтобы мы, сколько бы времени не прошло, помнили о нем.
Вступление
И снова белый лист бумаги. И снова комната, забитая книгами, рукописями с замысловатыми записями. И имена, имена Гостомысл, Рюрик, Олег, Ольга – далекие наши предки становятся ближе, роднее, понятнее.
Мой собеседник смотрит в пустоту, куда-то выше моей головы, он отключился от реальности, хотя и внимательно следит за каждым движением. И с ним я постепенно перебираюсь в прошлое, и нереальным кажется настоящее.
Эпоха четвертого славянского князя. Он был после Рюрика, Олега и Игоря с Ольгой. Его знают лучше предшественников, о нем так много писали в древних рукописях, им восхищались.
Его мы видели в младенчестве, рядом с матерью его княгиней Ольгой, когда полыхали города древлян. Он видел, как она мстила коварным за гибель отца его. Отмечали, как угрюмо взирал он на происходящее. Кажется, что он рос у нас на глазах, и ушел от матери своей, не желая принимать христианство и подобно отцу своему оставаться до конца дней в тени Олеговой.
– Ты рвался о Святославе поведать, – Напомнила я на этот раз моему вечному рассказчику.
Но дух противоречия в нем неистребим.
– Рвался, когда ты меня о викингах и Рюрике пытала, а теперь не хочу.
– Что так? – удивляюсь я, понимая, что если он и на самом деле не хочет этого, то заставлять его бесполезно, он слишком упрям. Но, скорее всего он только капризничает и набивает цену. Я знаю, как любит он говорить о Святославе, может быть потому, что бывал с ним чаще, чем с другими, и виноват перед ним больше, чем перед ними. И он считает его главным своим завоеванием, отвоеванным у ненавистной христианки – княгини Ольги.
В противовес светлому, мудрому и прекрасному Олегу, которого невозможно не любить, Святослав иногда кажется таким суровым, что любить его невозможно, он жесток и упрям. Но истина где-то посередине. Многое наносное, придуманное врагами о князе позднее. Стоит только вглядеться и вслушаться, понять, как было на самом деле и ясно, что это не так. Трагедия эта более страшна и глубока.
И мы любим его, гордимся им, и вслушиваемся в ту историю, которую поведали нам древние летописцы.
Есть особые люди, особые события, особенные обстоятельства.
– Да что Олег, – врывается в мой внутренний монолог Мефи, о нем я успела почти забыть к тому времени. Я могла бы заступиться за Олега, но думаю теперь о князе Святославе – упрямом мальчике, брошенном в водоворот недетской борьбы, храбрейшем из мужей, и мне не хочется снова уходить в Олеговы дали. Хотя Олег и Святослав – это две стороны одной медали, две половинки души нашей.
– Его Бог погубил, – тяжело вздыхает собеседник мой, и я уже не понимаю, о себе или о князе он говорит, и напряженно жду объяснения. Он знает, что я его жду, и долго молчит.
– Почему ты так говоришь? – спрашиваю я.
Он не верил его и отвергал, и остается его вечным противником на все времена. Ему нет никакого дела до Бога.
– Так то оно так, но он никак не оставляет нас в покое. Мы никак не можем успокоиться. И князь ждал подвоха, постоянно, еще больше, чем верующий о нем думал, и не то, чтобы боялся, он ничего на свете не боялся, он ничего в мире не боялся, но оглядывался постоянно, – задумчиво рассуждал бес. Кажется, я понимала его, а может, только догадывалась о том, что, скорее всего он, говорит правду. Хотя вполне возможно, что он просто издевается, и запутать меня хотел. Не потому ли сейчас так насмешливо и злорадно взирает из-за угла своего.
– Князь слишком любил воевать, со всеми без исключения, начал говорить он, и я настраиваюсь на эту волну.
– Он был наказанием для матери своей, но и Владимир стал сущим наказанием для него, – вдруг догадываюсь я, удивляясь тому, как неумолимо, невероятно все повторяется. Как взаимосвязано одно с другим.
И снова тризна, как когда-то, когда мы с ним впервые встретились. И Ольга была молодой и яркой. Только это не языческая тризна, а христианская панихида. Действо новое и оно кажется чудным для них. Какой невероятный путь проделала княгиня Ольга. Бес спокоен и неутомим. А мне нет, и не может быть покоя, хотя и не ясно почему. Я понимаю., как неуютно, пусто и уныло должно быть Святославу на этих похоронах. Какими чужими и далекими они должны казаться ему, и все-таки он не осмелился нарушить волю матери, и распорядился похоронить ее по христианскому обычаю, хотя это доставляет ему почти физическое мучение.
Но ничего, завтра все изменится, он просто уйдет от новой веры, неистребимой в их душах. Она медленно, словно паутина, охватывает их тела. Но сам он никогда не будет причастен к этому и останется до конца со старыми богами. Она одолеет язычество только после его ухода, но не в его бытность. Благими намерениями он стелет себе дорогу в ад, смешно, больно и грустно все происходящее там.
Говорят, что Боги жестоко мстят. Уж, не из той ли самой чаши пил он и просил понести ее мимо – не вышло.
А память возвращает нас к самому началу его пути. В те дали. К тем необъятным просторам. И князь – воин в белых одеждах, во всей красе своей в полный рост встает перед нами, улыбается загадочно и молчит. Его трудно представить улыбающимся. – Суровый, наверное, так прозвали его недаром. И я пытаю беса, почему он не показывал ему духов своих. Отчего этот князь – язычник оказался оторван и от земных, и от водных и от домашних духов, они никакой роли почти в жизни его не играли.
– Я показывал их только тем, кто сам на них посмотреть хотел, – упрямо говорит он, а Святослав только на свой меч наделся и считал их пустой забавой, вот и пусть обходится, как знает, – он скорчил при этом обиженную мину.
Каждый мир существует таким, каким мы его хотим видеть. Если Олег верил в то, что подводное царство существует, и был с ним душой связан, то для него так это и было на самом деле, а если Святослав не обращал на это никакого внимания, то для него ничего этого и не было никогда, – пожал плечами бес.
Да и у нас нынче мир такой, каким мы его себе представляем.
– Но ты был жесток по отношению к нему, – не удержавшись, упрекнула я его, зачем ты заставил его заглянуть во Владимировы времена?
Он должен был все это увидеть и понять. Любой рано или поздно столкнется с делом своих рук.
Так мы и отправились в Святославовы времена на первую христианскую панихиду княгини Ольги.
ДО КНЯЗЯ. СОН О РЮРИКЕ И СКАЗ ОБ ОЛЕГЕ
СВЕТ ДАЛЕКОЙ ЗВЕЗДЫ
Он рос и мужал среди этих снегов и дружины,
И был он чужим, как не чувствовать это опять.
И лишь королева смотрела печально на сына,
И страшную тайну хранила, ей слез не унять.
– О чем ты, зачем ты мальца этой сказкой тревожишь? —
Суровый король все прощал ей, а тут не сумел.
И где-то в снегах, узнавал он пока осторожно
О дальней земле, ею дед его грозный владел.
– Я жду тебя Рюрик, – над миром суровым несется, —
Вернись, чтобы княжить, пусть в Ирии наши сыны,
Но мир сохранен, ты надежда и яркое солнце,
И тихо склонился Орел седовласый над ним.
4.
Тогда и проснулся средь ночи кромешной орленок,
Сорвался он с места, и бросился в небо опять.
– О, что с тобой Рюрик? – спросила она удивленно.
И гордая Гида умела с ним рядом летать.
– Мы скоро отправимся в мир, где царили славяне,
Зовет меня дед, я останусь там князем навек.
И гордая птица кружила в тиши над полями,
Пока от бессилья не падала комом на снег.
Но даль эта снова в тумане небесном вздыхала,
И странные песни казались сегодня родней,
И гости внезапно врывались: – Славяне, слыхала,
Отец твой их шлет, отправляй же им сына скорей.
5.
6.В Новгороде
Старик умирал, он смотрел безнадежно на небо,
И снилось ему, как когда-то он шел по полям
В неведомый город, где жили лишь гордые предки,
– Домой возвращаться велели, о, други, и нам.
И люди в тоске и тревоге его не оставят.
Пусть гибли до срока, но где-то светился вдали
Сожженный Славенск, он в трясине болотной восстанет,
Он будет сиять, защищенный в тумане любви.
Его они строили вечность, и век защищали.
Он был неизменно их князем – суров и красив,
Но дни сочтены, и уже окружили печали.
Дождется ли Рюрика. Песни унылой мотив.
7.
Там викинги пели о мире, оставленном где-то.
– Опасность над нами? – хрипел, задыхаясь, старик.
Но не было больше ни солнца, ни дивного света,
Лишь Велес могучий над телом застывшим стоит.
– Предайте огню, – он твердил, – и оставьте до срока,
Пусть видит воитель, что мир его дивный спасен,
Я сам проведу этих викингов, всюду болота,
Но Рюрик летит, и дружиною он наделен.
И вспыхнул костер погребальный над этой равниной,
И скорбные воины видели славный конец,
А в миг, когда князь этот мир так спокойно покинул
Явился из леса, красивый и сильный юнец.
8.
Князь вместе с Олегом на дивной поляне пирует,
И девы, и духи его в тишине обступают.
И мир, возрожденный с ним вместе смеется, ликует.
Жар цвет из болота им Одд в этот год добывает.
Он смело прошел все тропинки, врываясь в пучину,
В дремучем лесу его духи и звери пугали,
Но викинг прошел, и тот мир никогда не покинет,
О, огненный свет, он желания все исполняет.
И дева прекрасная к викингу нынче прильнула,
И Рюрик смеется, – Ты будешь удачлив, мой друг.
И огненный цвет сама Лада ему протянула,
Рассвет наступил, жизнь врывается в яростный круг.
11.
