Конверт

Дизайнер обложки Татьяна Завьялова

© Алексей Алейников, 2019

© Татьяна Завьялова, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4493-9539-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1.. Арест

Алексей Рыжов

«Лошади умеют плавать. Но – нехорошо. Недалеко», – разрушив концентрацию, строчка всплывает из глубин сознания. «Йога-сутра»предупреждает о многих преградах на пути к самадхи, но чтобы мешала строка из выученного в юности стихотворения? Не писал о таком препятствии Патанджали, не знал.

Древним было легче. «Практикующий хатха-йогу должен жить в хорошо управляемом и добродетельном королевстве, где легко получить пропитание». А как быть, если живёшь в стране, чьи правители отнюдь не мудрецы?

В державе, в которой, чтобы заработать на хлеб насущный, нужно крутиться с утра до вечера? Где находить время для занятий работающему человеку, риши тоже не писали.

Позади двадцать лет ежедневной практики, три заученных наизусть трактата, два десятка семинаров и ретритов, шесть лет обучения в Школе и Академии Йоги. Высшая же цель – слияние с Абсолютом, бесконечно далёкая в начале Пути, таковой и остается. Есть от чего, нарушив заповедь «сантоша», загрустить.

Даже на физическом уровне многие из обещаний мастеров оказались невыполненными. Писали, что «при регулярном выполнении Ваджрасаны волосы не поседеют»? Два десятка лет ем, сидя в этой асане, читаю и смотрю кино только в ней – итого в день по три часа. А что имеем? Волосы в сорок два почти совсем седые.

Предрекали, что «практикующий Сиршасану останавливает время»? Как же сеть морщин вокруг глаз? Годы саттвической диеты за плечами. А камешки в желчном пузыре откуда?

Терапевт только плечами пожала: «Генетика». Где возможность управлять внутренними функциями организма? Даже с простенькой тахикардией не справиться без таблеток. Ну, да ладно – список претензий к обещаниям гуру длинен и грустен. Лучше вернуться к практике. Так. Поза – безупречна, дыхание – уравновешено, читта – успокоена. Где самадхи?

Полковник Комитета безопасности государства

Волков Владимир Сергеевич

Начинается утро хреново. Через пять минут завываний будильника на телефоне, едва отклеиваю черепушку от кровати. Виски сверлят буравчики. Во рту – кошка наваляла. Солнечный свет режет глаза. Дернула нелёгкая вчера согласиться на встречу с ребятами! Витёк любит накатить и не даёт, чтобы рядом кто-то пил меньше него. Димон тоже хорош! «За дружбу!», «За прекрасных дам!», «За тех, кто не с нами!». Короче, накидались, как черти.

Всё, что после кабака, помню слабо – куда-то мчались, за кем-то гнались. Потом нарвались на патруль – гаишники, два старлея, пытались остановить нас, полковников! Показали «вездеходы» – не реагируют, клешнями к своим кобурам тянутся. Ну, тогда мы чуток разозлились – выволокли сопляков из авто и уложили фейсами на асфальт. Серега по печени обоим нехило так отметил. Потом, правда, пожалели – отпустили к мамам. Будут салабоны знать, кого можно трогать, а кого – ни-из-зя!

Ладно, всё это было вчера. Надо приходить в форму: надраив зубной щёткой пожелтевшие от курева зубы, влезаю под контрастный душ. Ледяная вода после почти кипятка бодрит не по-детски и я с воплем апачей вылетаю из ванной. Мокрые следы остаются на паркете, но орать на бестолкового мужа уже полгода как некому и я вытираюсь суровым полотенцем, стоя голым у распахнутого окна.

Прихлёбывая обжигающий кофе, затягиваюсь первой сигаретой из пачки на сегодня. Бывшая на кой-то ляд повесила зеркало на кухне и теперь я любуюсь на себя в зеркало: мужик слегка за сорок – пузико, залысины. Судя по опухшей физии, вчера хватил лишку.

С утра надо порыскать: соляра почти заканчивается и скоро «Туарег» заправлять будет нечем. Потом надо нажучить оперов: последнее время совсем охренели – наехали на бизнес моего кореша. Поувольняю, гадов, нафиг!

А к десяти Питбуль ждёт с докладом. «Что по делу «конверта» в банке «Кристалл»?

Последнее время руководство долбит: наверху опять идут перестановки и надо давать результат. А тут можно отчитаться. Как же: «Комитетом Безопасности Государства прекращена деятельность крупного конвертационного центра»!

Блин! Мне уже за сорок: пресс, когда-то весь в кубиках, стал квашнёй, сквозь поседевшую шевелюру лысина просвечивает. Поневоле станешь осторожным. Хочу выйти в отставку с нормальной пенсией и выслугой лет, а не вылететь на хрен без пособия. Это у нас запросто! Каждая сволота норовит подсидеть и место твоё отхапать. До ветерана всего пять лет, но чую – не дотяну. Сил моих больше нет в гадюшнике возиться и пинки от начальства получать! Уже кой-какие намётки есть: моё детективное агентство шуршит активно и грошики приносит, в ячейке банка десяток пачек с Бенджамином Франклином и под килограмм рыжья лежит, квартирка трёхкомнатная в престижном районе на проверенного человечка записана. Что ещё надо, чтобы спокойно встретить старость?

Задрало всё по самое нехочу! За двадцать лет, что прошло, как закончил Академию, я пережил семерых Председателей! Олигархи тасуют расклады – меняется руководство в стране. И каждый презик первым делом ставит во главе Комитета своего бойца, потом меняет, потом ещё. Сколько непрофессионалов и дураков пришлось повидать! Полный абзац – назначить на должность Председателя миллиардера-бизнесмена.

Он, правда, оказался неглуп. Хоть и пришлый, а нашёл-таки подход: повысил жалование, остановил чехарду в кадрах и матбазу улучшил. А то ребята из «криминалистики» за свой счёт расходные материалы покупали! А пользоваться в 2010-м пятьсот восемьдесят шестыми, когда вокруг даже детишки на вторых «пентиумах» юзают? О, набрался словечек от подчиненных, как Бобик блох!

В отдел ко мне всё чаще сопляков суют – на тебе, Боже, что мне негоже! Пока пообтешешь, пока мозги, вывихнутые, вправишь – годик-другой и пролетает. Тут бы и начать работать – ан нет: руководство только и ждёт, чтобы подрихтовал молодца, уму-разуму подучил. Раз – и перебрасывает в какой-нибудь отдел потеплее – аналитический или шифровальный. Э-э-х! Жизнь моя, жестянка!

Так. Охренёж продолжается. «Крузак» Серёги из аналитического залез колесом на моё место. Парковать толком не умеет, гавно малолетнее. Ишь: папа у него генерал! А у самого сопли под носом уже обсохли? Подпёр его сзади. Понадоблюсь – позвонит. А то понтов столько, что лопнуть можно. Помёрзнешь с моё в «наружке», на ствол и нож сходишь – тогда и будешь парковаться, где вздумается. А пока ещё не дорос, щенок!

Сослуживцы уже мелькают по коридорам. Одному кивнул, другому. Молодёжь прёт курить во двор с чашками кофе в руках. Теперь будут полчаса ржать и галдеть под окнами – не сосредоточишься!

Так. Оэрдэ из сейфа – перелистал. Вышли мы на «Кристалл» ещё полгода назад. Но тогда «Фас!» не скомандовали. Мы и не рвали. Отложили к вялотекущим делам. Колпак, конечно, накинули: «наружка» у банка сотрудников и клиентов «пощелкала», транзакции отследили через Финмониторинг. Ясен пень – обычный «конверт». Но там у них то ли «папик» сильный, то ли ещё что – велели не трогать. Ну, я всё по файликам рассортировал, в папочку и в сейф. Пусть полежит – утро вечера мудренее! А неделю тому назад вызывает Питбуль: «Кристалл» дожать!» Приказ есть приказ. Поднял оперов, «Альфу» – и в банк.

Алексей Рыжов

Сыто урчит прогреваемый двигатель. Пока есть пара минут, прикидываю, что день грядущий мне готовит. Так: утром – короткое совещание: молодёжь надо держать в тонусе, иначе закиснут. На одиннадцать – встреча с потенциальным клиентом. Интуиция говорит, что тема интересная и можно получить хорошие платежи. Обедаю, опять-таки, с клиентом, нынешним и о-очень жирным. Пригласил в японский ресторан: пообщаться, обсудить жизнь – ни слова о бизнесе. Ясно: придется незаметно коучить – корректировать. Остаток дня – в офисе, поднакопилось текучки. Всё. Расставил приоритеты, наметил цели – образцовый тайм-менеджер!

– Папа, а отчего птицы летают? – Верочке надоело отсутствие внимания.

– Они взлетают при помощи мышечных усилий. Затем просто планируют.

– А-а-а! – рассматривает выезжающие с парковки машины, прилипла носом-пуговкой к боковому стеклу.

«С Богом!» Даю газку. Покатились! Сегодня мы немного задержались: улицы уже полны спешащих машин. Погружаюсь в концентрированное состояние – так легче вести малыша – «пойнтера» в потоке дорогих джипов и наглых «мерсов» с номерами из четырёх одинаковых цифр.

Первой забрасываю в садик Верочку. Малышка хочет похныкать, пожаловаться на судьбу, но турусы разводить некогда. Чмокаю в бархатистую щёчку и сдаю воспитательнице. Как-то разберется с моим чудом с косичками.

Теперь Андрей. К счастью, нашли ему школу возле моей работы. Завезти переростка в «цитадель знаний» – дело пяти минут. Сын даже не глянул напоследок. На моё: «Удачного дня!», буркнул: «Пока» и побрёл к школе. Смотрю ему вслед – ссутулился, сгорбился бычок. Идёт, словно на бойню тащится. Как он вписался в новый коллектив? Из самого слово клещами не вытащишь. «Всё нормально». Надо на днях зайти, с классной руководительницей побеседовать. Может, что и расскажет.

Всё. Родительскую повинность отбыл. Теперь – работа. Мозг привычно щелкнул, переключаясь в трудовой режим.

Вот и офис. После «маски-шоу» прошла неделя. Вроде всё поутихло. По крайней мере, так говорит Алёна. Что день грядущий нам готовит, думать не хочется. Я проработал на эту контору пять лет. Начинали с нуля – ни клиентов, ни схемы работы. Теперь, через время, всё функционирует как часы. Но на горизонте клубятся тучки. Как бы в шторм не переросли. Надо плацдарм для отхода подготовить. Но как? Дома – два спиногрыза, жена без работы уже год сидит. Э-э-х! Самадхи нам и не снилось.

Подполковник КБГ Волков В. С.

Медведи из «Альфы» красиво так через площадь промчались, и давай двери вышибать. Там охранник, козел, не открывает. Ну, срезали петли, олуха мордой вниз и по горбу слегка накостыляли, чтобы впредь умнее был. Всех из кассы, руководство банка, каких-то арендаторов со второго этажа заперли в столовой – пусть поскучают. Опера все бумажки – в мешок, жёсткие диски – вывинтили, сервер – изъяли целиком. Предправления, главбухшу, кассиров и всю мелкую сволочь – в автобусы и в Контору. Там с каждым побеседовали, да толку мало. Одна кассирша, ненормальная, крестить нас начала, другая разревелась и только икала. Главбухша и главный молчат, словно воды в рот набрали. Их бы всех кодексом по головам – вмиг бы разговорились! А так: подержав до двадцати трёх ноль-ноль, отпустили.

Думал – голяк. На одних гипотезах в суд никого не потащишь. Три дня я сам легко подпишу. А дальше? Продлить арест, дожать гада, довести до нужной кондиции? Идём на поклон к судье: продли санкцию, дружище! А уж тут как повезёт, куда карта ляжет. Судьи нас не слишком жалуют – если нет хотя бы нормальных вещдоков, продление не подпишут. Хрен их поймешь – у нас взаимная антипатия. Мы не уважаем «крыс в мантиях», а они нас, «часовых экономики», недолюбливают. Конечно, у Питбуля есть пара ручных судей, из тех, что рыльце в пушку. Они подписывают всё, что мы им привезем, но… Пока не во всех районах города. Плюс нужный человек может в отпуск уехать или просто не его смена – тогда хуже.

А тут удача сама в руки прёт: заучки из «криминалки» провели экспертизу почерков всех, с кем мы беседовали в тот день. Выяснилось, что двое из них заполняли чеки на выдачу «налички», подписывались за других людей. Ну, теперь всё – попались, красавцы!

Пробиваем по базам – живут там-то и там-то, работают в консалтинговом агентстве «V.I.P.», что на втором этаже «Кристалла».

Сегодня – важный день! «Наружка» отзвонилась: оба вошли в здание и пока не выходили. Сушняк душит, так я бутылочку ледяной минералки из холодильника цапаю – и вниз, к машине. Тут же Питбулю звоню: «Есть контакт!». Тот орёт: «Ну, так вперёд, вашу мать!!! За орденами!» А здесь, совсем некстати, головная боль!

Алексей Рыжов

У двери офиса уже стоят девчонки из банка; курят, кофеёк прихлёбывают. «Привет!» – «Привет!». Вхожу в офис. Двери Алёна велела поставить ярко-алые. Мы поначалу возмущались. Где это видано? Глаза режет, клиенты пугаются. Но потом и мы, и посетители привыкли, замечать перестали.

Наш отдел – сразу направо от входа. Сорок квадратов площади, пять столов. Мой – в углу: люблю смотреть в окно, когда размышляю. А думать приходится частенько – клиенты нынче пошли балованные, тренинги всё чаще заказывают нестандартные, с «извращениями». Давно прошли те благословенные времена, когда заказчики «хавали» всё, что им предлагал рынок. Теперь клиенты хотят конкретики: увеличить продажи, улучшить мотивацию, сделать из руководителей управленцев. И всё за два тренинговых дня, и за недорого. Поработай в таких условиях! Но и то жить можно, если бы не урезали повсеместно бюджеты. Мы же не «Прайсы» и не «Делойт», как бы ни грезила об этом Алёна. Сейчас за каждого клиента и клиентика приходится грызться зубами. Идти на любые скидки. Работать почти в ноль. Лишь бы не остаться совсем без работы.

Поток невесёлых мыслей прерывает приход первой сотрудницы. Аня влетает, распахнув двери:

– Доброе утро, Алексей Викторович!

– Доброе! – не поднимая головы.

Вот и весь утренний ритуал. При нашей работе, когда тренинги высасывают все силы, не до трёпа. Да и не о чём болтать хмурым апрельским утром.

Полностью отдел собирается только к половине десятого. Как ни старался, так и не смог приучить «бойцов» появляться в офисе вовремя. Выговоры, лишение премии, даже увольнения (одну красавицу, для острастки, пришлось вышвырнуть) не помогли. В итоге, вспомнив, что «если не можешь решить проблему, измени отношение к ней», смирился сам.

Провожу планёрку. Намечаю задачи: с понедельника начинаем проект по обучению менеджеров в корпорации «АМЛ», 22-го числа ещё один тренинг. Есть над чем попотеть всему отделу.

В десять заглядывает Серёга.

– Привет, ромашки! Работу работаете или бездельничаете?

Весь кабинет заполнил пивным брюхом, беспрерывным размахиванием рук, зычным голосом. Толком не пойму, какие функции у Сергея. Что-то вроде личного ординарца у Алёны. Как особа, приближённая к императрице, позволяет себе всё. То Аню по мягкому месту шлепнет, то на Диму прикрикнет. Уже не раз цапались, ходили к шефине на ковёр. «Ну, ребята, помиритесь!» – промурчала Алёна. На состоянии «холодной войны» всё и остановилось.

Серёга швыряет мне на стол две чековые книжки. Рядом, преувеличенно аккуратно, кладёт бумажечку с цифрой и основанием платежа. Как обычно: «приобретение расходных материалов».

– Леха, цигель-цигель! – это мне.

– Знаю! – отрываюсь от монитора, заполняю чеки.

Началось это давно. Я только пришел работать в «V.I.P.». Забот полон рот: Алёна задумала создать консалтинговую компанию уровня «Прайсов» и мы пахали день и ночь. Вернее, днём создавали концепцию, прописывали бизнес-процессы, нанимали персонал, ремонтировали офис, а ночью думали. У нас как раз родилась Верочка. Приходилось несладко – вымотаешься на работе, а ночью у малышки режутся зубы, ревёт белугой. Как не сошел с ума – не знаю. Помогла йога. Полчаса асан, пранаяма в полулотосе, шавасана на полчаса с плеером в ушах – и можно жить дальше.

Примерно через полгода уволилась толстуха из финотдела. Ну, свалила и ладно – мне—то какое дело. Ан, нет! Вызывает Алёна и начинает издалека – так, мол, и так, есть несложная работёнка, надо её кому-то поручить. «Можно узнать, что за работа?» «Да так, – говорит, – мелочь: надо ежедневно заполнять определённые финансовые документы. При этом я буду доплачивать вам сто долларов в месяц». Ну, думаю, деньги, конечно, плёвые, но и работа не бей лежачего. Пять минут в день выкроить как-то смогу. «Согласен».

С тех пор каждый день, к десяти, Серёга бросает мне на стол небесно-голубые прямоугольники чековых книжек и сопроводиловку. Быстренько заполняю. Толстяк, собрав чеки, уходит вниз, в кассовый зал. Меня эта ерунда не напрягает и от основных задач не отвлекает.

После визита Сергея спокойно занимаемся делами. Где-то в пол-одиннадцатого молодёжь тянется на перекур. Остаюсь в офисе почти один – только на ресепшн секретарь сёрфит в Инете. Я завариваю зелёный чай, когда к прозрачной перегородке, отделяющей наш офис от лестницы, подходит какой-то тип. Стучит по стеклу и кивает секретарше. Ольга, похоже, узнаёт визитёра и жмёт кнопку открытия двери. К моему удивлению мужик, неприятно улыбаясь, подходит ко мне:

– Пойдем, покурим!

– Не курю! – слегка отодвигаюсь.

– Да пойдем, пообщаемся, – подходит ещё ближе. Карие, с прозеленью, глаза – два провала, наполненные до краёв бешенством, прокуренные до желтизны зубы под щёточкой коротких усиков. Молча вынимает из кармана помятого пиджака красную книжечку. «Комитет безопасности государства. Полковник Волков…» Недочитываю имя и отчество. Всё вокруг словно подергивается поволокой. «А отпустил бы ты меня, прокуратор!» Спускаемся вниз. Пока идём, немного прихожу в себя. Может быть пустая формальность, хочет что-то спросить? Ступеньки скоро заканчиваются. Мы – в холле. Охранник смотрит вслед с недоумением. В «предбаннике», между дверей, полковник останавливается. Вместо сигарет достает, отливающий малиновым светом, мобильник. В следующую секунду жмёт кнопку и шепчет: «Быстро!»

Время затормаживает ход. В замедленном режиме вижу, как отползает в сторону дверь синего микроавтобуса с тонированными стёклами. Из брюха машины вальяжно выползают закованные в бронежилеты здоровяки. Они медленно преодолевают десять метров до дверей банка и, словно плывя, входят в «предбанник».

Потом секретарь клялась жене, что арест занял секунд пять, не больше.

Света Хлебникова

И чего я попёрлась работать в эту конторку? Сама не пойму! Уже вроде не девочка – тридцать седьмой (ох, как много!) пошел. Начиналось все вроде неплохо: только вернулась из Штатов, искала хоть какую-то работу. А тут подруга говорит, что знакомой нужен преданный человек для работы в финансовой сфере. Ну, экономический я ещё пятнадцать лет назад закончила, восемь годков отпахала кассиром, так что иметь дело с деньгами не привыкать.

Встретились. Начальница, конечно, ещё девочка – лет двадцать восемь. Зарекалась я с молоденькими руководителями дело иметь, но… Сейчас не до жиру. Муженёк куда-то, ещё в США, испарился; сбережения, что накопила, вытирая сопли чадам «новых русских», уже заканчивались. Короче, согласилась. Работа несложная: утром надо получить по «клиент-банку» информацию со счетов, подготовить распечатку и предоставить руководству. В течение дня – текущая работа. Мне такой график подходит – мечтала в квартире какой-никакой ремонтик сделать. Можно было и отпроситься – проконтролить рабочих, и к доктору сбегать, если совсем прижмёт. Ау, где ты, спортивное детство? Как я плавала! Меня тренер называл «золотая рыбка». А сейчас? После Америки замучили головные боли, давление скачет, особенно на погоду. Короче, что это я расклеилась, словно бабка старая? Какие наши годы!

Ну, пошла я работать в этот «V.I.P.». Говорила мамочка: «Где мягко стелят, там жестко спать»! Поначалу все шло хорошо: быстренько разобралась в «клиент – банке», подружилась с девчонками. В общем, всё замечательно. Утром, как приду на работу, сперва запущу систему на приём, потом попьем чайку-кофейку с Женькой и Викой. Тут уже данные пришли (пятнадцать фирм вела!) – пора к Виолетте, на ковёр.

У себя в кабинете Вета держится словно королева – на «Вы» и шёпотом. «Сколько зашло и от кого?» – это ко мне. Я по распечаточке докладываю. Виолетта контролит по ноутбуку: все ли, кто собирался, проплатили? Сверку закончили. Теперь кому, когда и сколько. Это – к Серёге. Он у нас главный по работе с клиентами. «Так, Сережа. Дику – сто тысяч деревянных, Строителю подготовь двадцать тысяч „зелёных крокодилов“, Инею – двадцать восемь тысяч наших. Рыбак звонил с утра, сказал, что заедет сам». Всё, планерка закончена. Теперь можно передохнуть.

Идем в курилку. Алёна загнала нас в комнатку без окон. Так даже чем-то лучше – сразу накуриваешься. Посидели с Викой и Серёгой, потрепались. Крепыш «покакнул» и побежал чековые книжки на подпись раздавать. Пора и нам «работу делать». Пересылаю файл Коле. Сидит пацанёнок у нас на подготовке клиентских пакетов документов. Деньги же выдать мало, надо их сопроводить правильными бумажками. Сперва договор под платеж – обычно там мутотень какая-нибудь, типа юруслуг, консалтинга или анализа рыночной конъюнктуры. Хотя клиенты частенько требуют конкретики. То мы «строим» что-нибудь, то, для Дика – эксклюзив, продаём оборудование для монтажа компьютерных сетей. О да, недавно зашёл жирный клиент – мы для него обувь «шьём».

– Ну, пошло, родимое! – это я письму. Полетели платежи в почтовый ящик Кольке.

Теперь топаю в чулан, где обитает лопоухое смышлёное создание.

Колька, как всегда, режется в стрелялку.

– Оторвись от компа, чудо!

– Да, Светик. Слушаю и повинуюсь! – смотрит в глаза и лыбится. «Ребёнок!».

– Получил письмо?

– Яволь, майне фюрер!

– Через час приедет Строитель, Рыбак – к обеду. Подготовь пакеты. Суммы, основания, номера договоров – в файле платежей. Не подведи, бездельник! – смотрю строго. Ему только волю дай – весь день простреляет, чадо беспечальное.

– Будет сделано, ваше высочество! – опять рот до ушей.

– Так-то. Перешлёшь, как будет готово – проверю. В прошлый раз ты столько ошибок наделал и в договоре, и в налоговой накладной, и в отгрузочной, что главбухша Дика чуть инфаркт не получила. Чудо! Давай, приступай!

Двадцать один сопляку. Сын нашей уборщицы. Попросила пристроить студента. У меня почти такой же мог бы бегать. Да не вышло. Вначале я не хотела – думала пожить для себя. А потом, когда забрали меня из кассы по «скорой» с разрывом маточной трубы – стало невозможно. Что мы только ни делали! Даже машину продали для двух сеансов ЭКО – всё без толку. Как не грустно, придется, наверное, смириться.

Так. Собрались, не расклеиваемся. Хорошо, что в конце дня можно с девчонками пару капель коньячка опрокинуть, чтобы попустило. Но до шести ещё как до Киева рачки. Пошла работать, Светочка!».

Таков был рядовой день в нашей конторке. И всё было чудесно: зарплата шла, премии, если особо хорошо сработали, Алёна выдавала в «убитых енотах». Ремонтик я почти закончила. Начала мебелишку прикупать. Мне так хотелось шкаф с раздвижными стенками: чтобы зеркало во всю дверь, от пола до потолка! Уже заказала, оставалось зарплаты дождаться и купить. Но тут всё пошло наперекосяк.

Началось с проверки налоговой инспекции. Посидели они недельку, ничего не высидели. Выписали какой-то мизерный штраф – чтобы не обидно было. Мы им конвертик собрали – ушли.

А через неделю, как сейчас помню, был понедельник – день тяжелый, влетает ко мне в комнатку Колюня, аж белый весь, орёт: «Обыск!!!» Ну, мы бегом в ту каморку, где у нас сейфик с печатями и чековыми книжками. Кричу: «Хватай сейф!» Ящик железный – хоть и размером с маленький чемодан, но тяжёлый, зараза! Коля его еле поднял. Метнулись в дальние комнаты – они у нас пустуют, спрятали сейф под стол и тряпкой накрыли.

Через пять минут в дверь загрохотали. Секретарь открыла – десяток здоровяков в масках ворвались в офис, и давай всех выволакивать из комнат. Чудом пронесло – подёргали закрытую дверь в комнату, где сейф стоял, спросили, что там. Мы ответили, что комната пустая и ею никто не пользуется. Поморщился какой-то мужик в штатском, но дверь ломать не велел.

Нас продержали в столовой три часа, пока шёл обыск в банке и агентстве. Даже в туалет не выпускали, гады. Потом погрузили в микроавтобусы и повезли куда-то. Там растащили по комнатам, что-то спрашивали. Своему вопрошателю – бритоголовому качку в потёртом свитере, я так в лоб и сказала, что ничего не знаю, и говорить не буду – не о чем. Он попробовал на меня орать, но видит, что не на ту напал, заткнулся и куда-то вышел. Ну, просидела так с час. Пришел, наверное, их старший – видный мужчина: высокий, импозантный, в дорогом костюме. На Кевина Кёстнера похож. Знает, гад, что бабам такие нравятся. Пытался меня обаянием взять. Но я ему тоже кратко объяснила, что я человек маленький и понятия ни о чём не имею.

Расспрашивал меня о должностных обязанностях. Так я ему, дура, ляпнула:

– Работа с финансовой отчётностью.

Он сразу, лис хитрый:

– А с какой отчётностью?

Поняла, что сплоховала, даю заднего:

– Разной. И не упомню даже – память совсем плохая.

Погрустнел сразу красавчик.

– Ладно, – разочарованно так протянул, – Вы свободны. Пока. Вот пропуск.

Вылетела от них как пробка из шампанского. Тут директриса на мобилку звонит. «Стоим, – шепчет, – в переулке. Белый микроавтобус. Подходи». В машине уже все наши сидят. Алёна выпытала у каждого, о чём спрашивали, что отвечали. Все сообщили, что ничего не сказали. «Ну и отлично. Так держать!» – это стерва всех поблагодарила за то, что её тощую задницу прикрыли. Спасибо, хоть развезли по домам, а то уже почти полночь была. Да, и на утро Алёна разрешила всем прийти попозже. Спала я той ночью неважно – растеребили нервы, гады! Пришлось корвалола хорошо накапать, чтобы сердце перестало в груди скакать.

Ну, если и были наивные, кто думал, что всё пойдёт как прежде, то они ошибались. Теперь микроавтобус налоговиков дежурил с самого утра возле входа в банк. Клиенты к нам прийти не могли. Серёге приходилось выносить деньги через чёрный ход и самому ездить по клиентам. Кинет сумку через плечо, в «Лансер» втиснется и колесит весь день по городу.

Потом пришёл день, когда арестовали прямо в офисе Алексея, нашего тренера. Я не видела. Слышала только, как юристка кричала во дворе словно резаная. А вечером позвонила Ира, Серёгина жена, и полчаса рыдала в трубку, что Серёженьку взяли прямо возле банка.

Вот и всё. Пора искать новую работу

Полковник КБГ Волков В. С.

Спёкся, голубчик! Попытался рыпнуться, да ребята вовремя подоспели – заломали, как миленького, и в автобусик зашвырнули. Теперь катим в Управу. Первые минуты после ареста самые важные: не расколешь сразу же – задержанный придёт в себя, выстроит защиту, спрячется, как улитка в домик, и его оттуда ни за какие коврижки не выманишь. А вначале он испуган, подавлен. Дожми его, постращай, потом, наоборот, расслабь – и он твой. Тёпленький, на блюдечке, готовый давать информацию и подписывать признание.

Методы стары как мир: хороший следователь – плохой следователь, угроза насилия, намёки на проблемы у близких, или же наоборот – честность, гордость. Но с этим сейчас напряг – обмельчали людишки, потеряли стержень. Какая честь и гордость? Слова такие позабыли. Нынешних надо давить, жать масло, чтобы аж пищали от страха. Придави чуть посильнее – и уже строчит, сладенький, на подельников всё, что нужно.

За окнами – весна. Хочется отдохнуть, побродить по зеленеющим лугам, а здесь возись со всякой поганью!

Пока наша группа брала Рыжова, Борисов принял второго у заднего входа «Кристалла». Он уже, красавец, куда-то намылился. Взяли чётко, как на учениях: заблокировали «Лансер» джипами, высадили стекла и выволокли тёпленького через «лобовуху», мордой в асфальт. «Браслеты» на руки – и в Управу. Хорошо бы ещё Железнову взять. Но её, похоже, кто-то предупредил: дома не ночевала, «наружка», олухи, потеряли её «Микру» в потоке машин. Ладно, пусть пока погуляет.

Приволокли мы приятелей в Управу. Как положено, развели по разным кабинетам: Рыжова – ко мне, Нагнибеду Борисов забрал. Дальше, по ходу, будем сменяться. Посадил злодея за стол, дал листок бумаги, ручку – пиши, сволота!

Алексей Рыжов

Шок после ареста силён: я словно попал в лобовое столкновение. Всё вокруг на время становится призрачным: великаны в серых комбинезонах с надписью «КБГ» на спине, полковник с перекошенным от злости лицом, фигурка юристки на площади перед банком.

Автобусик с затенёнными стёклами несётся по центральным улицам. Вокруг – привычная суета: куда-то спешат люди, сияют витрины магазинов и ресторанов, мчатся автомобили. Остановилась только моя жизнь.

Тормозим возле невзрачного трёхэтажного здания.

– Выходи! – здоровенный жлоб подталкивает в спину. Поднимаемся на второй этаж. Заводят в кабинет: на стене – щурящийся в подобии улыбки Гарант, два стола, жёсткий стул. Полковник, подойдя со спины, швыряет на стол пакет, под завязку набитый чеками.

– Узнаёшь?

Молчу.

– Вот тебе лист бумаги, ручка. Пиши!

– Что писать?

– Правду! О том, как воровали деньги у пенсионеров и врачей!

Ушёл. Десять минут сижу над листком бумаги. В голове, полностью опустошённой, вертятся слова арестованного Христа: «Се есть ваша година и область темная». Вывожу их церковно-славянским шрифтом. Сверху пририсовываю восьмиконечный крест.

В комнату почти вбегает полковник, хватает листок. Несколько секунд смотрит, пытаясь осмыслить написанное.

– А-а-а! Так ты смерти нам желаешь?!! – лоб кэбэгэшника пересекает вздувшаяся вена.

Молчу. Если идиот не читал Евангелия, я, что, буду его учить?

В памяти всплывает фраза из американских боевиков:

– Я буду говорить только в присутствии своего адвоката.

Комитетчик дергаёт головой, словно его комар укусил.

– Будет тебе адвокат и какава с сахаром! Пошли!

Вооружённый гоблин в мышиного цвета комбинезоне одевает наручники. Опять бредём бесконечными коридорами к лифту. В зеркале отражается мужчина в костюме из полированной шерсти со скованными наручниками руками. «Галстук немного не в тон – торопился».

– Можно в туалет? – смотрю на провожатого. – Товарищ полковник, очень надо!

– Тамбовский волк тебе товарищ, – ворчит полковник. – Отведи!

– Вперёд! – здоровяк берёт меня за наручники. Стальные кольца врезаются в запястья.

В туалете у комитетчиков писсуары с фотоэлементами. То, что надо человеку со скованными руками. Ширинку неудобно расстёгивать, а так – терпимо. Долго стою в туалете: хочется потянуть время относительной свободы. За открытым окном – иссечённое решёткой, но всё же небо…

– Пошли! – гоблин тащит меня за наручники.

Заводят в комнатку. На столе – томик уголовно-процессуального кодекса и вездесущий листок бумаги.

Полковник присаживается напротив. Неторопливо загнув край листка, проводит пожелтевшим от никотина ногтем по острому сгибу и начинает писать.

Вопросы вылетают изо рта комитетчика с пулемётной скоростью.

– Фамилия, имя, отчество?

– Рыжов Алексей Викторович.

– Год и место рождения?

– 1968-й. Загорск.

– Образование?

– Высшее. Загорский госуниверситет, математический факультет.

– В каком году пришли на работу в консалтинговое агентство «V.I.P.»? – Волков закуривает.

– Точно не помню. Лет пять назад.

Окна закрыты жалюзи. Часы и мобильный отобрали. Ощущение времени пропало. Кажется, что так было всегда: стол с потертыми краями в крохотном кабинете и гамадрил с прилипшими к черепу волосами напротив.

– Я отказываюсь отвечать на ваши дальнейшие вопросы. Такое право у меня есть в соответствии с 63-й статьёй Конституции, – опускаю голову.

Следователь вскакивает. Мгновение – и он начинает кружить вокруг стула словно коршун в поисках добычи.

– Так, говоришь, не будешь? – шипит, неожиданно потерявший голос, комитетчик.

Молчу, повторяю про себя мантру. Попрыгав недолго, Волков успокаивается.

– Вот бы тебя, б…ь, кодексом да раз десять по черепушке, – мечтательно протягивает он, закуривая следующую сигарету.

Словно вызубренный урок, повторяю:

– Я хочу пообщаться с моим адвокатом.

– Будет, будет тебе адвокат, дорогой! – голос полковника опять сползает до шипения, – но после. После того, как ты, падла, расскажешь, как вы с дружками пенсионеров и учителей обкрадывали!

Изучаю пол: грязноват линолеум, редко убирают у комитетчиков.

– Ну что, будем рассказывать правду? – следователь настойчив.

Отвечаю молчанием. Пикает мобильник полковника. Бросив взгляд на экран, Волков бормочет:

– Ну, ладно. Посиди, подумай! – и выходит. Щёлкает замок.

Полковник КБГ Волков В. С.

Питбуль вызывает. Бреду коридорами. Уже знаю, что будет спрашивать, что будет требовать, танкист херов.

– Разрешите, товарищ генерал?

– Заходи, Волков! Чем порадуешь? – острый взгляд из-под седых бровей

– Пока молчат, товарищ генерал, – «Подчиненный вид должен иметь лихой и слегка придурковатый».

– Ну так, разговори! На хрена тебе государство деньги платит? Чтобы эти дятлы воровали деньги у стариков и учителей? – и кулаком-кувалдой по столу так, что кофе выплеснулся на изумрудное сукно. – Делай всё, что нужно – хоть в жопу трахай, хоть в рот, но чтобы эти два ушлёпка рассказали всё, что знают о хозяевах «конверта»! Или, на хрен, пиши рапорт! Свободен!

Рыжов Алексей

От скуки осматриваюсь вокруг. Два стола с заботливо оббитыми кожей углами. На столах – чернеют мониторы и клавиатуры. Следователи допрашивают задержанных, утопая в мягких креслах. Для «гостей» – стулья. Между столами – шкаф почти под невысокий потолок. В углу – сейф высотой в человеческий рост. Вот, пожалуй, и всё. На потолке позванивают лампы дневного света, закрытые решёткой.

Томительно долго ползут минуты, складываясь в часы. Сердце перестаёт колотиться, дыхание успокаивается, клонит в сон.

В комнату, хлопнув дверью, врывается следователь:

– Встать!

Неторопливо поднимаюсь. Полковник не один, с ним ещё двое.

– Ну что, так и будешь молчать?

– Говорить не о чем: не видел, не знаю, не помню.

Стою, смотрю сквозь полуприкрытые веки на троих. Замечаю сжатые кулаки с побелевшими костяшками, сузившиеся глаза. Вижу, как вздымаются от учащённого дыхания грудные клетки оперов.

– Жаль, что сейчас не тридцать седьмой! Мы бы живо тебя разговорили, – свистит сквозь зубы полковник. – Рассказывай, сука!!!

– О чём?

– Обо всём, пидар! Кто руководил? Кто клиенты? Кому и как передавал «отмытые» деньги?

Смотрят в глаза и недобро скалятся.

– В спортзал его! – полковник взмахивает рукой. – Там и поговорим!

Лестница – залитый мертвенным светом люминесцентных ламп коридор – гулкая пустота зала. В одном углу дремлют штанга и пара гирь. В другом – макивара и настенные мешки. Похоже, комитетчики поддерживают здесь физическую форму.

– Стой в центре! – это ко мне. – Поехали!

Мощный пинок сбивает меня с ног. Упав на пол, оказываюсь под градом ударов. Бьют грамотно – почки, живот, суставы. Похоже, их задача не покалечить меня, а заставить испытать максимальную боль. Сжимаюсь. Локтями, коленями пытаюсь прикрыть наиболее слабые места. Одновременно стараюсь, как учил Мастер, максимально расслабить тело. Ползаю ужом по грязному полу, уворачиваясь от ударов.

– Будешь говорить, сука? – рычит полковник.

– Учите матчасть, идиоты! Знал – рассказал бы! – стараюсь разозлить себя, чтобы выброс адреналина заглушил боль.

Неожиданно всё прекращается. Двое отходят к стене. Ощупываю себя: больно, но вроде бы ничего не повредили.

Через мгновение в зал входят ещё двое. Один принёс стул: подтаскивает меня за ноги и силой усаживает; другой становится сзади и держит мои плечи; третий садится на вытянутые ноги; четвёртый, держа увесистый том кодекса, становится в стороне, так, чтобы я не мог его видеть. Подойдя поближе, полковник становится напротив.

Мне страшно. Поднимающийся из глубин живота, непреодолимый ужас ползёт вдоль позвоночника, перехватывая дыхание. «Чувствую, что меня хотят убить!» Тело каменеет в ожидании боли. Пытаюсь глубоко дышать, чтобы хоть немного ослабить невыносимое напряжение.

Не говоря ни слова, полковник кивает. Стоящий справа лупит кодексом по голове. Внутри черепа словно взрывается граната. После пятого удара перед глазами плывут круги. Самое ужасное в боли то, что не знаешь, как её прекратить. Полковник ничего не спрашивает. Он просто убивает меня. Удары наносятся через неравные промежутки, чтобы я не приспособился. Как будто к ТАКОМУ можно привыкнуть!!! После десятого удара в голове гудит Царь-колокол, перед глазами вспыхивают звёзды. Кажется – ещё немного и я сойду с ума. Неожиданно удары прекращаются. Все пятеро, по-прежнему не говоря ни слова, выходят.

Меня оставляют в покое надолго. Медленно прихожу в себя. Из носа каплет кровь. Солоноватый вкус ощущается на губах. Плечи и шея словно стянуты канатами. Голова вот-вот развалится на части. Всё тело ноет. «Господи, за что?!!».

Через какое-то время в зал входят уже шестеро. Меня спихивают со стула и усаживают на пол с вытянутыми ногами. Один из палачей подключает к розетке ящичек с проводами.

– Ну что, сука, вспомнил? – полковник смотрит в глаза.

– Н-е-е-т!!! Требую адвоката! – пытаюсь кричать, но из груди вырывается только шёпот.

– Скоро тебе будет совсем хорошо, дорогой! – палач почти нежен.

Вижу, как большие пальцы рук зачем-то обматывают полосками мокрой ткани. Фаланги обвивают оголённым проводом, концы которого уходят в страшный ящик. Помощники следователя крепко держат меня за руки. Двое садятся на ноги. В пугающей тишине слышен щелчок аппарата.

До этого я не знал, что такое страдание! Тело словно распадается на куски от адской боли. Я вою, стону, плачу. Электрический ток пронзает каждую клеточку, каждый атом содрогающейся от спазмов плоти. Всё тело извивается в конвульсиях. Эту боль невозможно контролировать, ею нельзя управлять. Я уже хочу одного – умереть, раствориться в черноте несуществования. Смерть будет желанным избавлением!

Несколько секунд передышки. Электроды прикрепляют к ушам. Между зубов всовывают деревянную палку. «Держи крепче!» Щелчок тумблера – и снова неописуемая боль! Мышцы шеи и плеч сводит чудовищной силы спазм. Глаза словно закипают изнутри. Я рычу от боли. Тело пытается сбросить несущие мучение провода. Но палачи крепко держат меня за ноги и руки. Видя, как моё тело выгибается дугой, садисты хохочут. Словно проваливаюсь в чёрную дыру: нет времени, нет пространства, только всепоглощающая боль! Я проклинаю тренированное сердце. Лучше бы ты остановилось сейчас, прекратив страдания! Но изверги опытны и не дают разряд дольше нескольких секунд: им надо чтобы я не сдох, а подольше помучился.

Когда я теряю всякую возможность соображать и забываю собственное имя, когда в опустошённом сознании не остаётся ничего, кроме желания умереть, мучение прекращается.

Палачи выходят. Лежу, не в состоянии поверить, что боль ушла. Каждая клеточка тела вибрирует и горит изнутри.

Вновь тишина. Где-то бесконечно далеко гудят автомобили, торопятся домой люди, а здесь – безмолвие и тусклый свет под потолком.

Больше меня не пытают.

В середине ночи полковник, не то устав от моего упрямства не то подчиняясь чьему-то приказу, произносит:

– Хреново, но сойдёт. О других ты говорить не хочешь. Давай хоть о тебе покалякаем. Кто родственники? – и пододвигает лист бумаги.

– Жена, сын, дочь, отец. Жена – Елена. Детей вы и так знаете.

– А брат? – наливает воды.

– Погиб в 85-м, – трясущимися руками подношу стакан ко рту и пытаюсь пить, но вода проливается мимо рта.

Записывает данные отца.

– Мать?

– Умерла двенадцать лет назад от рака.

«С моих слов записано верно». Дата. Подписать протокол смог, только придерживая правую руку левой.

Похоже, на сегодня всё. Дремлю в ожидании дальнейших событий. Как блаженны мгновения без боли и страданий! В кабинет заходит уже знакомый медведь, с ним один из палачей. Сталь наручников змейкой обвивается вокруг запястий: «Пошли!». Коридоры, лифт, автобусик.