Leigh Bardugo
SHADOW AND BONE
Copyright © 2012 by Leigh Bardugo
© А. Харченко, перевод на русский язык
© ООО «Издательство АСТ», 2018
Посвящается моему дедушке.
Расскажи мне какую-нибудь небылицу.
Пролог
Прислуга называла их «маленечками» – крошечными привидениями. Во-первых, они были самыми юными и низкорослыми в доме князя. Во-вторых, шныряли по поместью, как хохочущие фантомы, прячась в тумбочках, чтобы подслушать чужие разговоры, или крадясь на кухню, чтобы стащить последние в этом сезоне персики.
Мальчика и девочку привезли в поместье с разницей в неделю. Очередные сироты, жертвы приграничных войн, беженцы с чумазыми от грязи и копоти лицами, найденные в руинах ближайших городков. Их отправили в поместье князя, чтобы обучить грамоте и какому-нибудь ремеслу.
Мальчик был невысокий и коренастый, с его лица не сходила застенчивая улыбка. Девочка же была совсем другой, и знала это. Как-то, спрятавшись в кухонном буфете, чтобы подслушать, о чем сплетничают взрослые, она услыхала, как экономка князя, Ана Куя, проворчала:
– Маленькая уродина! Бледная и кислая, как стакан свернувшегося молока. Дети не должны так выглядеть.
– А какая она тощая! – поддакнула повариха. – Девчонка никогда не доедает свой ужин.
Скорчившийся рядом с девочкой мальчик прошептал:
– Почему ты не ешь?
– Потому что земля и то вкуснее, чем ее стряпня.
– А мне нравится.
– Конечно, ты ешь все подряд!
Они вновь прижали уши к щели между дверцами шкафа. Через мгновение мальчик добавил:
– Я не считаю тебя уродиной.
– Тс-с-с! – шикнула на него девочка.
Но тут же улыбнулась, скрыв лицо в тени.
Летом они изнывали от долгих часов рутинной работы по хозяйству, за которыми следовали нудные занятия в душных кабинетах. В самое пекло дети укрывались в лесу, охотясь за птичьими гнездами или купаясь в маленьком мутноватом ручье. Или часами валялись на лугу, наблюдая, как солнце клонится к закату, обсуждая, где они построят свою молочную ферму, и споря, будут у них две белых коровы или три.
Зимой князь переезжал в свой городской дом в Ос Альте, дни становились все короче и холоднее, а преподаватели все больше пренебрегали своими обязанностями, предпочитая сидеть у камина и играть в карты, попивая квас. Запертые в четырех стенах, старшие дети от скуки постоянно учиняли склоки и драки. Поэтому мальчик и девочка прятались в заброшенных комнатах поместья, разыгрывая спектакли перед мышами и пытаясь согреться.
В тот день, когда приехали экзаменаторы-гриши, дети заняли место у окна одной из пыльных спален наверху, надеясь хоть мельком посмотреть на почтовую карету. Вместо этого они увидели сани, запряженные тройкой черных лошадей, которые проезжали через белокаменные ворота поместья. В полной тишине они следили, как сани скользят по снегу к главному входу княжеского дома.
Три показавшиеся фигуры были в элегантных меховых шапках и тяжелых шерстяных кафтанах: красном, темно-синем и фиолетовом.
– Гриши! – выдохнула девочка.
– Быстрее! – крикнул мальчик.
В мгновение ока они выскользнули из своих башмаков и бесшумно пронеслись через зал, прокрались через пустой музыкальный класс и притаились за ближайшей колонной галереи, откуда отлично просматривалась гостиная, в которой Ана Куя предпочитала принимать гостей.
Та как раз разливала по чашкам кипяток из самовара, похожая на ворону в своем черном платье. Большая связка ключей позвякивала на ее талии.
– Итак, только двое в этом году? – послышался грудной женский голос.
Дети всмотрелись через балконные перила в комнату под ними. Двое гришей сидели у камина: статный мужчина в синем кафтане и утонченная женщина с надменным лицом в красном. Третьим был светловолосый юноша, который мерил шагами комнату, по-видимому, разминая ноги после долгого путешествия.
– Да, – ответила Ана Куя. – Мальчик и девочка – наши младшенькие. Мы думаем, что им около восьми.
– Думаете? – вскинул голову мужчина в синем.
– Поскольку их родители мертвы…
– Мы понимаем, – перебила женщина. – Конечно, мы большие почитатели вашего учреждения. Если бы только больше знати интересовалось судьбой простолюдинов…
– Наш князь – великий человек, – проговорила Ана Куя.
Дети на балконе переглянулись. Их покровитель, князь Керамзов, был прославленным героем войны и радетелем о благе народа. Вернувшись с фронта, он устроил в своем поместье сиротский приют и пристанище для вдов. Единственное, о чем их просили, – упоминать имя князя в ночных молитвах.
– И какие они, эти дети? – спросила женщина.
– У девочки талант к рисованию. Мальчишка по большей части сидит в доме, пропадает на лугу или же бегает по лесу.
– Но какие они? – повторила незнакомка.
Ана Куя поджала пересохшие губы.
– Какие? Недисциплинированные, упрямые, слишком привязанные друг к другу. Они…
– Они слышат каждое наше слово, – перебил юноша в фиолетовом.
Мальчик и девочка подпрыгнули от неожиданности. Он смотрел прямо туда, где они укрылись. Дети кинулись за колонну, но было слишком поздно. Голос Аны Куи походил на удар хлыста:
– Алина Старкова! Мальен Оретцев! Немедленно спускайтесь!
Алина и Мал нехотя поплелись вниз по узкой спиральной лестнице в конце галереи. Когда они достигли последней ступеньки, женщина в красном встала и жестом подозвала их к себе.
– Знаете ли вы, кто мы?
Ее волосы были серыми, как сталь. Все еще красивое лицо покрывали морщины.
– Вы ведьмы! – буркнул себе под нос Мал.
– Ведьмы?! – возмутилась она и развернулась к Ане Куе. – Этому вы их учите? Суевериям и клевете?
Экономка залилась румянцем, а женщина в красном вновь повернулась к Малу и Алине. Ее темные глаза сверкнули.
– Мы не ведьмы, а практики Малой науки. Благодаря нам эта страна и это королевство находятся в безопасности.
– Как и благодаря Первой армии, – тихо вставила Ана Куя, и в ее голосе безошибочно слышались стальные нотки.
Женщина в красном застыла, но мгновенно овладела собой:
– Как и благодаря армии короля.
Юноша в фиолетовом улыбнулся и наклонился к детям.
– Когда листья меняют свой окрас, считается ли это магией? – спросил он ласково. – Или когда ваша рука заживает после пореза? А когда вы ставите кастрюлю с водой на плиту, и она закипает, это тоже магия?
Мал округлил глаза и покачал головой, но Алина нахмурилась и парировала:
– Любой может вскипятить воду.
Ана Куя раздраженно вздохнула, но женщина в красном рассмеялась.
– Ты совершенно права. Это любому по плечу. Но не каждый может освоить Малую науку. Поэтому мы пришли, чтобы протестировать тебя, – она повернулась к Ане Куе. – Оставьте нас.
– Подождите! – воскликнул Мал. – А что, если мы окажемся гришами? Что с нами будет?
Женщина в красном перевела взгляд на детей.
– Если хоть один из вас окажется гришом, что очень маловероятно, то это счастливое дитя отправится в специальную школу, где мы учим пользоваться своим даром.
– У вас будет лучшая одежда, лучшая еда, все, что только душе угодно, – подтвердил юноша в фиолетовом. – Как вам такое?
– Это большее, что вы можете сделать для своего короля, – вставила Ана Куя, замерев в дверном проеме.
– Совершенно верно, – миролюбиво согласилась женщина в красном.
Мальчик и девочка переглянулись. Если бы взрослые следили за ними внимательнее, они заметили бы и как дети взялись за руки, и взгляд, которым они обменялись. Князь бы узнал этот взгляд. Ведь он провел многие годы в опустошенных землях у северной границы, где деревни постоянно находились в осаде, а крестьяне продолжали бороться, почти не надеясь на помощь короля. Он видел босых, но непреклонных женщин, которые без всякого страха смотрели в лица врагам, наставлявших на них свои пики. Князь бы легко узнал взгляд мужчины, готового защищать свой дом всего лишь с камнем в руке.
Глава I
Стоя на краю дороги, кишащей людьми, я смотрела на расстилающиеся поля и заброшенные фермы долины Тула и впервые обозревала Тенистый Каньон. Мой полк был в двух неделях ходьбы от военного лагеря в Полизной. Осеннее солнце нещадно палило, но даже в пальто меня била дрожь от вида мглы впереди, которая расползалась темным пятном на горизонте.
Кто-то с размаху врезался плечом мне в спину. Я споткнулась и чуть не полетела лицом в грязь.
– Эй! – прокричал солдат. – Смотри, куда прешь!
– Почему бы тебе самому не смотреть внимательнее, куда ставить свои жирные ножищи? – огрызнулась я, наслаждаясь замешательством, написанным на мясистом лице мужчины.
Люди, а особенно здоровенные мужики, вооруженные до зубов, не ожидают дерзости от такой хлюпенькой девчонки, как я. На их лицах всегда появляется удивленное выражение, когда я даю отпор.
Солдат быстро оправился от изумления и смерил меня уничижающим взглядом. Затем, поправив мешок за плечом, исчез в веренице лошадей, людей, телег и повозок, бесконечным потоком уходящей за гребень холма и вниз по долине.
Я ускорила шаг, пытаясь разглядеть в этом потоке желтый флажок повозки с топографами, который уже давно потеряла из виду, и понимая, что безнадежно отстала.
Терпкие запахи зелено-золотого осеннего леса долетали до меня по пути. Мы шли по Ви – широкой дороге, когда-то соединявшей Ос Альту с зажиточными портовыми городками на западном побережье Равки. Но так было до появления Тенистого Каньона.
Кто-то в толпе запел.
«Пение? Какой идиот будет петь, направляясь в Каньон?»
Я вновь посмотрела на пятно на горизонте и попыталась подавить дрожь. Мне доводилось видеть Тенистый Каньон на многих картах: черный разрез, отделявший Равку от единственного побережья и перекрывающий выход к морю. Иногда он обозначался темной меткой, иногда пустынной местностью или бесформенной тучей. Также были карты, где Тенистый Каньон выглядел как длинное узкое озеро, подписанное другим названием – Неморе, как будто это должно успокоить и подбодрить солдат и торговцев.
Я фыркнула. Может, это и утешит каких-нибудь тупоумных торгашей, но не меня.
Я отвлеклась от зловещей мглы, нависающей вдалеке, и бросила взгляд на разрушенные фермы Тулы. Когда-то долина являлась домом для богатых помещиков Равки. Она была местом, где фермеры собирали обильные урожаи, а овцы паслись на сочных зеленых лугах. А затем идиллию нарушил черный разрез – полоса непроходимой темноты, навевающей ужас. С каждым годом она увеличивалась. Никто до сих пор не знает, куда делись фермеры, их скот, посевы и жилища.
«Перестань, – строго сказала я себе. – Ты только хуже делаешь. Люди годами пересекали Каньон… обычно с немалыми потерями, но все же».
Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– Никаких обмороков посреди дороги, – прошептал кто-то у моего уха и положил тяжелые руки мне на плечи. Я подняла голову и увидела знакомое лицо Мала, улыбку в его ясных голубых глазах. Он зашагал вровень со мной.
– Давай, – сказал он. – Одну ногу вперед, затем другую. Ты же знаешь, как это делается.
– Это противоречит моему плану.
– Неужели?
– Да. Потерять сознание, чтобы меня затоптали, и, таким образом, получить серьезные травмы.
– Гениальный план!
– Ах, но если меня жутко изувечат, я не смогу пересечь Каньон!
Мал нехотя кивнул.
– Понял ход твоих мыслей. Я могу толкнуть тебя под повозку, если это поможет.
– Я подумаю над твоим предложением, – буркнула я в ответ, но почувствовала, что мое настроение поднимается. Несмотря на мои усилия, Мал все еще оказывал на меня такое воздействие. И не только на меня. Мимо нас прошла симпатичная блондинка и помахала ему рукой, бросив кокетливый взгляд через плечо.
– Эй, Руби, – крикнул он. – Увидимся позже?
Та хихикнула и быстро скрылась в толпе. Мал самодовольно улыбнулся, но тут заметил, как я закатила глаза.
– Что? Я думал, тебе нравится Руби.
– Как это часто бывает, у нас с ней мало общих тем для разговоров, – сухо ответила я. Мне действительно нравилась Руби… поначалу.
Когда мы с Малом покинули сиротский приют Керамзина, чтобы пройти военную подготовку в Полизной, я сильно нервничала при мысли о знакомстве с новыми людьми. Но, как оказалось, девушки буквально горели желанием подружиться со мной, и Руби была среди самых активных. Наша дружба продлилась до тех пор, пока я не осознала, что причина интереса ко мне заключалась в моей близости к Малу.
Я наблюдала, как он широко развел руки в стороны и запрокинул лицо в осеннее небо. Вид у него был абсолютно расслабленный, а шаг – упругий. Мне стало как-то не по себе.
– Да что с тобой? – сердито прошипела я.
– Ничего, – удивился он. – Все отлично.
– Но как ты можешь быть таким… таким беспечным?
– Беспечным? Я никогда не был беспечным. Надеюсь, никогда и не буду.
– Тогда что это значит? – спросила я, обведя его взмахом руки. – Выглядишь так, будто ты на пути на шикарный прием, а не на возможную смерть и расчленение.
Мал рассмеялся.
– Ты слишком много волнуешься. Король послал целый полк гришей-огнетворцев, чтобы те прикрыли скифы, и даже парочку этих жутковатых сердцебитов. А у нас есть ружья, – сказал он, похлопав по своему плечу. – С нами все будет хорошо.
– Ружья не сильно помогут при серьезном нападении.
Мал удивленно посмотрел на меня.
– Что с тобой происходит? Ты раздражительнее обычного. И выглядишь ужасно.
– Спасибо, – проворчала я. – Мне не спится в последнее время.
– Что еще нового расскажешь?
Конечно, он был прав. Я всегда плохо спала. Но в последние дни все стало еще хуже. Святые знают, у меня много веских причин, чтобы бояться идти в Каньон. Мои страхи разделяли все члены нашего полка, которым достаточно не повезло, чтобы быть выбранными на переправу. Но проблема не только в этом… меня преследовало более глубокое чувство тревоги, которое я не могла толком объяснить. Я искоса посмотрела на Мала. Были времена, когда мы могли говорить обо всем на свете.
– Просто… у меня плохое предчувствие.
– Хватить себя накручивать. Может, Михаила пустят на скиф. Волькре хватит одного взгляда на его большой сочный живот, и она оставит нас в покое.
В голову полезли непрошеные воспоминания:
Мы с Малом сидим бок о бок в кресле в библиотеке князя, перелистывая страницы большого фолианта в кожаном переплете. Нам попалась на глаза картинка с волькрой: отвратительные длинные когти, кожистые крылья, ряды острых, как бритва, зубов для расчленения людской плоти. Волькры слепы, так как уже сотню лет поколение за поколением проводили за охотой в Каньоне, но, если верить легендам, эти существа могли учуять нашу кровь издалека.
Я тычу в картинку и спрашиваю:
– Что оно держит в лапах?
В моей голове до сих пор отдается шепот Мала:
– Кажется… кажется, это нога.
Мы захлопываем книгу, и, вереща, несемся на улицу, под защиту солнечного света.
Сама того не понимая, я замерла на месте, не в состоянии отделаться от жутких воспоминаний. Заметив, что я отстала, Мал сокрушенно вздохнул и зашагал обратно ко мне. Положив руки на плечи, он слегка встряхнул меня.
– Да шучу я. Никто не станет есть Михаила.
– Знаю, – сказала я, упершись взглядом в свои ботинки. – Ты такой шутник.
– Алина, да ладно тебе! С нами все будет хорошо.
– Ты не можешь это гарантировать.
– Посмотри на меня, – я заставила себя взглянуть ему в глаза. – Знаю, ты боишься. Я тоже. Но мы сделаем это, и с нами все будет отлично. Как всегда. Ладно? – он улыбнулся, и мое сердце громко застучало в груди. Я потерла пальцем шрам, пересекающий мою правую ладонь, и сделала прерывистый вдох.
– Ладно, – нехотя выдавила я, но почувствовала, что снова могу улыбаться.
– О, у мадам улучшилось настроение! – воскликнул Мал. – Солнце снова может радовать нас своими теплыми лучами!
– Ой, а не заткнуться ли тебе? – я повернулась, чтобы отпихнуть его, но не успела – он сгреб меня в охапку и оторвал от земли.
Воздух наполнился криками и стуком копыт. Мал толкнул меня с дороги как раз в тот момент, когда мимо нас пронесся огромный черный экипаж. Люди бросались в разные стороны, чтобы не попасть под копыта четырех вороных коней. Рядом с возницей с кнутом сидели двое солдат в угольно-черных пальто.
Дарклинг. Черный экипаж и униформу его личных стражей ни с чем не спутать.
Еще одна карета, на этот раз красная, проследовала мимо нас в куда более неторопливом темпе. Я посмотрела на Мала, и мое сердце забилось быстрее от нашей близости.
– Спасибо, – прошептала я. Парень неожиданно понял, что я все еще в его объятиях. Он отпустил меня и поспешно отступил. Я стряхнула пыль с пальто, надеясь, что он не заметил моего румянца.
Следом появился еще один экипаж, окрашенный в синий цвет, и из его окна высунулась девушка. У нее были вьющиеся черные локоны, выглядывающие из-под головного убора из меха серебристой лисы. Она внимательно рассматривала толпу и, естественно, ее взгляд остановился на Мале.
«Ты сама сохнешь по нему, – упрекнула я себя. – Так почему какая-нибудь обворожительная девушка-гриш не может?»
Ее губы изогнулись в легкой улыбке, которая задержала взгляд Мала. Девушка наблюдала за ним через плечо, пока экипаж не исчез из виду. Мой друг глупо таращился ей вслед, слегка приоткрыв губы.
– Закрой рот, пока муха не залетела, – резко прокомментировала я. Он пару раз моргнул, вид у него был ошеломленный.
– Ты это видел? – послышался рядом чей-то голос. Я повернулась и заметила Михаила, направляющегося к нам размашистой походкой. На лице его было написано благоговение, что меня едва не рассмешило. Михаил был рыжеволосым громилой с широким лицом и бычьей шеей. За ним семенил тощий и мрачный Дубров. Оба были следопытами из подразделения Мала и никогда не отходили далеко от своего предводителя.
– Естественно, видел, – глуповатое выражение Мала сменилось дерзкой ухмылкой. Я закатила глаза.
– Она смотрела прямо на тебя! – воскликнул Михаил, хлопнув Мала по спине. Тот равнодушно пожал плечами, но его улыбка стала еще шире.
– Ну, смотрела, – самодовольно ответил он. Дубров нервно переступил с ноги на ногу.
– Говорят, девушки-гриши могут наложить на тебя заклятие.
Я фыркнула. Михаил посмотрел на меня так, будто только заметил мое присутствие.
– Привет, Плоскодонка, – он легонько толкнул меня в плечо. Я нахмурилась, услышав кличку, но парень уже отвернулся к Малу. – Знаешь, а ведь она будет ночевать в лагере, – продолжил он с усмешкой.
– Я слышал, что у гришей палатки размером с кафедральный собор, – добавил Дубров.
– И там полно укромных местечек, – Михаил многозначительно пошевелил бровями. Мал гикнул. Даже не посмотрев в мою сторону, троица с громкими криками зашагала прочь, периодически пихая друг друга.
– Я тоже была рада вас видеть, ребята, – тихо пробормотала я им вслед.
Поправив ремни рюкзака на плечах, я начала спускаться вниз по тропинке, нагнав нескольких отставших по дороге в Крибирск. Спешить было некуда. Наверняка я получу выволочку, когда наконец дойду до палатки с картотекой, но ничего с этим уже не поделаешь.
Задумавшись, я потерла то место, куда меня стукнул Михаил.
«Плоскодонка, – ненавидела эту кличку. – Ты не называл меня Плоскодонкой, когда напился кваса и пытался облапать меня на весеннем костре, жалкий болван!»
В Крибирске было не на что смотреть. Если верить словам старшего картографа, до появления Тенистого Каньона это место было полусонным торговым городком, состоявшим из пыльной площади и гостиницы для усталых путников с Ви.
Теперь он превратился в бесприютный город-порт, приросший вокруг постоянным военным лагерем и доком для землеходных скифов, готовых отвезти своих пассажиров в темноту Западной Равки.
Я шла мимо пабов и таверн, которые, уверена, были борделями, предназначенными для обслуживания солдат королевской армии. Попадались также магазины, предлагавшие ружья, арбалеты, лампы и фонари – необходимое оборудование для пересечения Каньона. Маленькая церковь с белыми стенами и блестящими луковичными куполами была на удивление в хорошем состоянии.
«Может, это не так уж удивительно», – подумала я. Любому, кто решился пересечь Каньон, не помешало бы зайти и помолиться.
Я нашла палатку топографов, оставила рюкзак на одной из коек и поспешила в картотеку. К моему облегчению, старшего картографа нигде не было видно, и мне удалось проскользнуть незамеченной.
Войдя в белую брезентовую палатку, я впервые расслабилась с момента, как увидела Каньон. По сути, картотека была одинаковой во всех лагерях – светлая, с рядами чертежных столов, за которыми работали художники и топографы. После шумной толкотни на дороге шелест бумаги, запах чернил и тихое поскрипывание перьев с кистями действовали на меня успокаивающе. Я достала блокнот из кармана пальто и скользнула на лавочку к Алексею, который тут же развернулся ко мне и раздраженно прошептал:
– Где ты была?!
– Чуть не попала под колеса экипажа Дарклинга, – ответила я, схватив чистый листок бумаги и листая свои наброски в поисках подходящего сюжета для копирования. Мы с Алексеем были помощниками младших картографов и в качестве подготовки должны были предоставлять два законченных эскиза или рисунка к концу каждого дня.
Алексей резко выдохнул.
– Серьезно? Ты вправду видела его?
– Вообще-то, я была слишком занята тем, чтобы не покинуть мир живых.
– Есть способы умереть и похуже, – он заметил набросок скалистой долины, которую я собиралась начать перерисовывать. – Фу. Только не этот.
Пролистав мой блокнот с эскизами, он остановился на изображении горного хребта и постучал по нему пальцем.
– Вот.
Я едва успела коснуться пером бумаги, как в палатке появился старший картограф и двинулся по проходу, проверяя наши работы.
– Надеюсь, это уже второй эскиз, Алина Старкова.
– Да, – соврала я. – Второй.
Стоило картографу пройти дальше, как Алексей зашептал:
– Расскажи мне об экипаже.
– Мне нужно закончить эскиз.
– Держи, – раздраженно сказал он, подсунув мне один из своих.
– Он поймет, что это твоя работа.
– Этот эскиз не из лучших. Вполне сойдет за твой.
– А вот и Алексей, которого я знаю и уважаю, – пробурчала я, но приняла рисунок.
Алексей был одним из самых талантливых помощников, и он это прекрасно знал. Парень выведал у меня все детали о трех экипажах гришей. Я была благодарна за эскиз, поэтому изо всех сил старалась удовлетворить его любопытство, пока заканчивала свою работу над горным хребтом и измеряла пальцами размер самых высоких вершин. К тому моменту, как мы закончили, на улице уже смеркалось. Мы сдали наши работы и пошли в столовую, где встали в очередь за мутной похлебкой, которую черпал из кастрюли взмокший поваренок, а затем отыскали места за столом с другими топографами.
Я ела молча, прислушиваясь, как остальные обменивались лагерными сплетнями и опасениями из-за завтрашнего перехода. Алексей настоял, чтобы я пересказала историю об экипажах гришей, и она была встречена как обычно – смесью восхищения и ужаса, возникавших при каждом упоминании Дарклинга.
– Он неестественный, – сказала Ева, еще одна помощница: у нее были красивые зеленые глаза, которые, к сожалению, не особо отвлекали от носа-пяточка.
– Как и все предыдущие, – фыркнул Алексей. – Будь добра, поделись с нами своими умозаключениями, Ева.
– Начнем с того, что именно Дарклинг создал Тенистый Каньон.
– Это было сотни лет тому назад! – возразил парень. – И тот Дарклинг был сумасшедшим.
– Этот ничем не лучше.
– Ох уж эти крестьяне, – отмахнулся от нее Алексей.
Ева с оскорбленным видом отвернулась к своим друзьям. Я продолжала молчать. Я была большей деревенщиной, чем Ева, несмотря на ее предрассудки. Лишь благодаря доброте князя я научилась читать и писать, но, по установившемуся негласному соглашению, мы с Малом избегали разговоров о Керамзине.
Словно по команде, хриплый хохот вывел меня из задумчивого состояния. Я оглянулась через плечо. Это Мал привлекал к себе внимание за шумным столом следопытов. Алексей проследил за моим взглядом.
– И как вы двое стали друзьями?
– Мы росли вместе.
– Не похоже, что у вас много общего.
Я пожала плечами.
– Нетрудно найти что-то общее, когда ты ребенок.
Например, одиночество, или воспоминания о родителях, которых мы должны были забыть, или удовольствие от побега с занятий, чтобы поиграть в салочки на лугу.
У Алексея был настолько скептический вид, что я рассмеялась.
– Он не всегда был Малом Великолепным, лучшим следопытом и соблазнителем гришей.
Алексей открыл рот от удивления.
– Он соблазнил девушку из гришей?!
– Пока нет, но, уверена, у него все впереди, – пробурчала я.
– Итак, каким же он был?
– Толстым коротышкой, который боялся принимать ванну, – сказала я не без доли удовольствия. Алексей еще раз посмотрел на Мала.
– Как все меняется…
Я потерла шрам на своей ладони.
– Видимо, да.
Помыв за собой тарелки, мы вышли из столовой в прохладу ночи. И на обратном пути в казарму заложили большой крюк, чтобы мельком взглянуть на лагерь гришей. Шатер черного шелка действительно был размером с собор, над ним трепетали синие, красные и фиолетовые знамена. Где-то позади пряталась палатка Дарклинга, охраняемая сердцебитами из корпориалов, а также личной стражей вышеупомянутого.
Когда Алексей насмотрелся вдоволь, мы направились в свою часть лагеря. Он затих и начал щелкать костяшками пальцев, и я знала, что мы оба думаем о завтрашнем переходе. Судя по мрачному настроению в казарме, мы такие были не одни. Некоторые уже забрались на свои койки и спали – или пытались, – пока остальные ютились у ламп и тихо шептались. Другие сидели с иконами в руках, молясь своим святым.
Я развернула на койке свой спальный мешок, сняла ботинки и сбросила пальто. Затем залезла под одеяло с меховой опушкой и уставилась в потолок в ожидании сна. Так и лежала, пока свет не погасили, а шепот не сменился на тихий храп. Завтра, если все пойдет по плану, мы спокойно пересечем Западную Равку и я впервые увижу Истиноморе. Там Мал и остальные следопыты будут охотиться на красных волков, морских лисиц и других хищников, которых можно найти только на западе. Я останусь с картографами в Ос Керво, чтобы закончить свое обучение и помочь зафиксировать любые данные, которые нам удастся почерпнуть в Каньоне. А затем, само собой, мне придется вновь пересечь его, чтобы вернуться домой. Но трудно заглядывать так далеко в будущее.
Я все еще не спала, когда услышала это. Тук-тук. Пауза. Тук. Затем снова: тук-тук. Пауза. Тук.
– Что происходит? – сонно пробормотал Алексей с соседней койки.
– Ничего, – прошептала я в ответ, уже выскальзывая из-под одеяла и обуваясь в ботинки. Схватив пальто, я максимально тихо прокралась по казарме. Когда открыла дверь, то услышала хихиканье и какая-то девушка сказала:
– Если это следопыт, то скажи ему, чтобы зашел внутрь и согрел меня.
– Если он захочет подхватить сифилис, то, уверена, сразу же направится к тебе, – пропела я сладким голоском и вышла на улицу. Холодный воздух жалил мне щеки, и я спрятала подбородок в воротник, жалея, что не захватила шарф и перчатки. Мал сидел спиной ко мне на ветхих ступеньках. Позади него, на освещаемой огнями тропинке, я увидела Михаила и Дуброва, передающих по кругу бутылку. Я нахмурилась.
– Умоляю, только не говорите, что разбудили меня, чтобы сказать, что собираетесь пойти в палатку гришей. Чего вы хотите, совета?
– Ты не спала, а просто лежала и волновалась.
– Ошибаешься. Я думала, как бы проникнуть в шатер и найти себе милого корпориала.
Мал рассмеялся. Я замешкалась у двери. Это была сама трудная часть пребывания рядом с ним, если не считать тех моментов, когда мое сердце выделывало унизительные акробатические трюки из-за его близости. Я терпеть не могла скрывать то, как сильно меня задевали его глупости, но мысль, что он узнает правду, была еще более невыносимой. И сейчас я серьезно задумалась над тем, чтобы просто развернуться и пойти внутрь. Вместо этого я проглотила свою ревность и села рядом с ним.
– Надеюсь, ты принес мне что-нибудь хорошенькое. Секреты соблазнения от Алины дорогого стоят.
Он улыбнулся.
– Запишешь на мой счет?
– Ладно. Но только потому, что ты и так в этом хорош.
Я уставилась в темноту и увидела, как Дубров сделал очередной глоток из бутылки и качнулся вперед. Михаил поддержал его рукой, и звук их смеха долетел к нам сквозь ночной воздух.
Мал покачал головой и вздохнул.
– Он всегда пытается поспеть за Михаилом. Наверняка закончится тем, что его вырвет мне на ботинки.
– Так тебе и надо, – ответила я. – Итак, что ты здесь делаешь?
Год назад, когда мы только начали нашу военную службу, Мал навещал меня почти каждую ночь. Но вот уже несколько месяцев, как он перестал приходить.
Парень пожал плечами.
– Не знаю. Ты выглядела такой несчастной за обедом.
Я была удивлена, что он заметил.
– Просто думала о переходе, – осторожно сказала я. Не то чтобы это была ложь. Я и вправду в ужасе от мысли, что скоро окажусь в Каньоне, а Малу совершенно не нужно знать о нашем с Алексеем разговоре. – Но я тронута твоей заботой.
– Эй, – проговорил он с улыбкой. – Я волнуюсь о тебе.
– Если тебе повезет, то волькра съест меня на завтрак, и тогда тебе не придется больше беспокоиться.
– Ты же знаешь, что я буду абсолютно потерян без тебя.
– Ты в жизни не терялся, – усмехнулась я. Я была картографом, но Мал мог определить в какой стороне север с завязанными глазами и стоя на голове. Он толкнул меня плечом.
– Ты знаешь, что я имел в виду.
– Конечно, – ответила я. Но это не так. Не совсем.
Мы сидели в тишине, глядя на то, как наше дыхание превращается в пар на холодном воздухе. Мал посмотрел на носки своих ботинок и сказал:
– Наверное, я тоже нервничаю.
Я пихнула его локтем и ответила с уверенностью, которой вовсе не чувствовала:
– Если мы выдержали Ану Кую, то и с парочкой волькр сможем справиться.
– Насколько я помню, в последний раз, когда мы виделись с Аной Куей, ты получила оплеуху и нас заставили убирать навоз в конюшне.
Я скривилась.
– Я тут, между прочим, пытаюсь обнадежить тебя. Мог бы и притвориться, что успешно.
– Знаешь, что самое смешное? – спросил он. – Я действительно периодически скучаю по ней.
Я сделала все возможное, чтобы скрыть свое изумление. Мы провели больше десяти лет своей жизни в Керамзине, но у меня складывалось впечатление, что Мал хотел бы забыть все связанное с этим местом, возможно, даже меня. Там он был очередным беженцем, еще одним сиротой, который обязан быть благодарным за каждый кусочек еды и пару стоптанных ботинок. В армии же он выбил себе реальное место в обществе, где никому не нужно знать, что когда-то он был никому не нужным маленьким мальчиком.
– И я, – пришлось мне признать. – Мы могли бы написать ей.
– Возможно, – согласился Мал.
Внезапно он потянулся и взял меня за руку. Я постаралась не обращать внимания на небольшой разряд, прошедший по моему телу.
– Завтра в это же время мы будем сидеть в гавани Ос Керво, смотреть на океан и пить квас.
Я посмотрела на Дуброва, покачивающегося взад-вперед, и улыбнулась.
– Дубров покупает?
– Только ты и я, – ответил Мал.
– Серьезно?
– Всегда только ты и я, Алина.
На мгновение мне показалось, что это правда. Мир сосредоточился на этой ступеньке, на круге света от лампы и на нас, скрытых в темноте.
– Пошли! – проревел Михаил с тропинки. Мал вздрогнул, как человек, которого только что разбудили. Он еще раз сжал мне руку и отпустил.
– Мне пора, – дерзкая улыбка снова вернулась на его лицо. – Постарайся заснуть.
Он легко спрыгнул со ступеньки и побежал к друзьям.
– Пожелай мне удачи! – крикнул он через плечо.
– Удачи, – машинально ответила я, и тут же захотела себя ударить.
«Удачи? Хорошо тебе провести время, Мал. Надеюсь, ты найдешь ту симпатичную девушку-гриша, безумно влюбишься в нее и вы наделаете кучу прелестных, до тошноты талантливых детишек».
Я замерла на ступеньках, глядя, как они исчезают, удаляясь все дальше и дальше, и все еще чувствуя тепло руки Мала.
«Ну что ж, – подумала я. – Может, он упадет в канаву по дороге туда».
Поспешив обратно в казарму, я плотно закрыла за собой дверь и быстро залезла под одеяло. Станет ли эта черноволосая девушка тайком убегать из шатра, чтобы встретиться с Малом? Я отмахнулась от этой мысли. Это не мое дело, и, если серьезно, я не хотела этого знать. Мал никогда не смотрел на меня, как на эту девушку, или даже как на Руби, и никогда не посмотрит. Важнее всего то, что мы все еще друзья.
«Но как долго вы ими пробудете?» – заныл голос в моей голове.
Алексей был прав: все меняется. Мал изменился к лучшему. Стал красивее, храбрее, самоувереннее. И… недоступнее.
Я вздохнула и перекатилась на другой бок. Хотелось бы верить, что мы с Малом всегда будем друзьями, но нужно признать, что у нас разные дороги.
Лежа в темноте в ожидании сна, я задумалась, будут ли эти дороги вести нас все дальше и дальше друг от друга, и настанет ли день, когда мы снова станем незнакомцами.