Соло в два голоса

Дизайнер обложки Джорджо Барбарелли да Кастельфранко Джорждоне

© Мария Протасова, 2018

© Сергей Протасов, 2018

© Джорджо Барбарелли да Кастельфранко Джорждоне, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4493-6157-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Выше неба. Голос первый

Астроном

Когда подслеповатый звездочёт
Или орлиноглазый звездонечет
Об умерших мирах заводит речи
Меня к живым ещё сильней влечёт

Пусть на истлевших ниточках веков
Висят миры, но ничего не весят
И золотой топор заносит месяц
Над шеями учёных дураков

Я верю: здесь – под небом – есть места
Где жив ещё огонь благословенный
И черноту бессмысленной вселенной
Я отменяю белизной листа

Я отменяю всё, что не горит
Не светит, не взрывается, не греет
Лишь тот, над кем не знамя – пламя реет
Идёт на смерть и чудеса творит

Танцует ночь над огоньком свечи
Бежит строка по лезвию печали
И вечность на расстроенном рояле
Мотивчик свой заезженный бренчит

«Дал человеку Бог талант…»

Дал человеку Бог талант
А лесу дал зверей
Судьбе – чтобы судьба была —
Дал миллион дверей

Дал небу право вниз смотреть
А всем, кто дышит – ввысь
В одном углу поставил смерть
В другом припрятал мысль

Позволил волку волком выть
К рукам приладил труд
И вольным птицам дал забыть
Что все они умрут

Дал море мачтам корабля
А путнику – дорог
Досталась космосу Земля
Чтоб космос не продрог

Надежду растворил в вине
Любя нас и губя
Всех одарил, и только мне
Не разрешил – тебя.

«Ах, что бы там ангелы ваши ни пели…»

Ах, что бы там ангелы ваши ни пели,
Я пью за наивных, не знающих цели,
За легких, как ветер в руке.

Идущих на свет или просто наощупь,
За всех, заблудившихся в жизни, как в роще,
Припавшей губами к реке.

Я пью за того, кто любил без надежды,
Кто гордо носил шутовские одежды,
За глупый мальчишеский пыл.

За все бесполезные ваши уроки,
За алый румянец и черные строки,
Того, кто посмешищем слыл.

За тех, кто стучался в закрытые двери,
За всех, кто в нелепые россказни верил,
О клятвах на жаркой крови.

Кто сердце монетой считал неразменной,
И кто – вопреки всякой немощи бренной —
Умрёт от Великой Любви.

«Мой человек – он больше, чем рассвет…»

Мой человек – он больше, чем рассвет
Когда он входит, исчезают стены
Он носит жизнь не как щепотку лет
А как корону океанской пены

Он скалится на окрики: «Не сметь!»
Он любит кровь за звонкий вкус железа
И драку за «Грядущие на смерть
Приветствуют тебя, великий Цезарь!»

Он и в раю идёт против рожна
Любя, слывёт счастливым идиотом
И, в принципе, земля ему нужна
Всего лишь для разбега перед взлётом

В нём всё как бы умножено на сто
В сравненье с нашим лилипутским веком
Он не годится в ангелы. Зато
Живёт и умирает – Человеком.

«Чего бы жертвы ни были достойны…»

Чего бы жертвы ни были достойны
Идя на смерть, откармливая вшей
Любые революции и войны
Кончаются победой торгашей

Не то, чтобы нам духа не хватало
Вздеть пошляков на острие клинка
Но сила закаленного металла
Ничто перед всесильем кошелька

Покуда наша кровь кипит и льется
И раненых уносят на щитах
Любовь и жизнь – все в мире продается
И оседает на чужих счетах

Все наши песни, шпоры и плюмажи
И счастье пить судьбу орущим ртом
И даже то, что вместе в землю ляжем
Они товаром сделают потом

Забыв о горизонте, на котором
Страшнее собирается гроза…
Пусть поле достается мародерам
А нам и неба хватит за глаза

Житинскому

С наивным лицом героя
Проспавшего время «Ч»
Старик собирался в море
И мачту нес на плече

Как штоф тростниковой водки
Была эта ночь бледна
В шершавых ладонях лодки
Покачивалась луна

Не в галстуке дело – в галсе
Не в блеске манер – в блесне
Прибой ему улыбался
Пускал пузыри во сне

Он видел в этом покое
Всю жизненную круговерть —
Хорошее и плохое
Труд, женщину, радость, смерть

Всех янки и всех чиканос
И чертов ядерный гриб
Как мир всех нас водит за нос
И всех не пойманных рыб
Подарки судьбы, напасти
Созвездья несказанных слов
Открытые души, пасти
В каждой волне – улов

А в городе Или-Или
Во имя больших идей
Большие умы делили
Имущество и блядей

Концы отдавали в споре
За главное и вообще..

Старик собирался в море
И мачту нес на плече

Рождество

Он был из плоти, он был из крови
Он мёрз – зима
И на младенца сквозь дыры в кровле
Смотрела тьма

Дым над трубою свивался в кольца
Крутил, вертел
Звенели мухи и колокольцы
Не спал вертеп

Не спали люди, трава, деревья,
Речная муть,
И ночь стояла, от удивленья
Забыв уснуть

Блестела в сумраке шея бычья
Гудела печь
Мир был заношен до неприличья
Валился с плеч

Волхвы талмуды свои листали
Осёл вопил
Судьба чернела над ним крестами
Своих стропил

Казалось, всё ожидало знака
И час настал
Мария пела, архангел плакал
Ребёнок спал.

Читая «Марию Стюарт»

И вот, закрыв последнюю страницу
И очутившись за ее стеной
Я знаю – мир не мог не измениться
После всего, что пережито мной

Я шла на казнь в казенной серой робе
Летела вдаль на боевом коне
Делила ложе с грустным принцем крови
И таяла жемчужиной в вине

Я падала в канавы и объятья
Взмывала ввысь с беспечной стаей птиц
Срывала голос, заговоры, платья
Пред алтарями простиралась ниц

Я помню замков черные стропила
Под желтыми провалами светил
И как кого-то одного любила
А тот – один – одну меня любил

Я знала и губительную славу
И ревности предательскую плоть
И я была самой собой – по праву
Когда меня – по праву – взял Господь
Уж Он-то мне сочувствовал едва ли
Мне – рыжей не сносившей головы
Ведь я – жила, а те, кто убивали —
Те были от рождения мертвы

Я их прощу – от смерти нет урона
Любви – хоть вечно режь ее и рви
Будь проклята кровавая корона
Благословенны клятвы на крови

Благословенны те, кто был безумен
В борьбе за безнадежные дела
Ведь смерть приняв, никто из них не умер
Но в них для вас надежда умерла

Не в Англии, не в книгах я царица —
В сердцах, кипящих кровью голубой
Прощай стена – последняя страница
И здравствуй, Свет, встающий за тобой.

«Вдали от городской жары…»

Вдали от городской жары
От чёрных крыш и шпал
Таскает волны за вихры
Голубоглазый шквал

Насильно строит их в ряды
И гонит на таран
Туда, где в рот набрав воды,
Спит жёлтый океан

Где острова и корабли
Стоят у входа в рай
Где жизнь, шагнув за край земли
Не держится за край

Где спит, пока волна в пути
Всё, что умеет спать
Где больше, чем до девяти
Не принято считать

Где каждый след уйдёт в песок
Где каждый миг – лови
Где все мы лишь на волосок
От смерти и любви

Поэт

Никто. Ни даже просто знак
Того, что быть могло
Не называемый никак —
Не благо и не зло

Не Бог, не человек, не зверь
Ничтожества пример
И как ни взвешивай, ни мерь
Он мельче всяких мер

Звенит, качается как гонг
Пустая голова
И вместо сердца у него
Слова, слова, слова

Но что за радуга поёт
И вслед летит за ним?
Да ну его. Когда умрёт
Тогда и поглядим.

K

Ты думаешь, что над тобою – флаг?
Да брось, это просто метель!
А то, что кажется битвой, так —
Крестовый поход детей

В тебе и добра, и зла – на пятак
Ты знаешь – молчать верней
А то, что кажется жизнью, так —
Театр чужих теней

И Он – пред которым ты робок и наг
Не верит в твой пьяный хрип
А то, что любовью кажется… так —
Случайной кровати скрип.

«Она идет ночными переулками…»

Она идет ночными переулками
Из маленького пошлого шалманчика
Где потчуют коктейлями и булками
И чествуют заезжего шарманщика

Она земли и неба не касается
Летит себе – нестрашно и недорого
И много жизни ей еще достанется
Со вкусом обезжиренного творога

Она вдыхает счастье всеми порами
Ей каждое мгновение – как клад еще
Но переулки вьются коридорами
Из колыбели – сквозняком на кладбище

Ах, как она начитана! Как вежлива!
Готова – как в кино – грешить и каяться
А в кабаках накурено по-прежнему
И ничего на свете не меняется

Одна она по-прежнему изменчива
Загадочнее всё и всё желаннее
Не уходи – ты, девочка, ты, женщина,
Старуха. пядь земли. воспоминание…

«Любовь – привычка умирать…»

Любовь – привычка умирать
И душу с пола подбирать
Без кожи быть и без костей
А никакая не постель

Любовь – сгорая от стыда,
Ответить «нет», подумав «да»
И с сердцем вырванным в руках
Оказываться в дураках

Любовь – не сеять и не жать
Убитым на земле лежать
И знать, что это не война
А только он. или она.

«Человек не становится лучше…»

Человек не становится лучше
Человечней, добрее и чище
Человек отучается слушать
И в себе Человека не ищет

Он становится чисто одетым
О добре говорящим за ланчем
И пока поедает котлеты,
Представляет себя настоящим

Человек не становится мудрым
Только легкую ищет дорогу
И однажды октябрьским утром
Безразличным становится Богу

Он живет по привычке, в комфорте
Мир ему не широк и не тесен
А упав, вспоминает о чёрте
Но и черту он не интересен

Похоронный блюз. Уистан Хью Оден. (перевод)

Пускай молчат часы и телефон
Не лает пес, терзая свой бекон
Пусть спит рояль, литавры не басят
Пусть гроб внесут и певчих пригласят

Пусть воет самолет над головой
Чертя крылом «Он больше не живой»…
Оденьте в траур горлиц почтовых
И в черные перчатки постовых

Он был мой север, юг, закат, восход
Отрада выходных и будней пот
Мой день и ночь, мелодия и бред
И вечная любовь, которой нет

Так выключите звезды в вышине
Отставку дайте солнцу и луне
Пусть море выплеснут, пусть лес лежит в золе —
Ни в чем теперь нет смысла на земле.

«Я люблю эту тень, пробегающую по лицу…»

Я люблю эту тень, пробегающую по лицу
При словах «Извини, ведь я здесь случайно»
Как табличку «Начало» на двери, ведущей к концу
Как икону Спасителя с надписью «Made in China»

Как набрякшие веки глядящихся в небо волн
Пятерней облаков заслоняющих взгляд от солнца
Как царевну-лягушку, не грянувшуюся об пол
От его поцелуев, а выпрыгнувшую в оконце

Как дурную привычку, наплакавшись, напевать —
Будто под нос бубня, расстаешься с нелепой кармой
Как любовь и стихи, на которые всем плевать
И как каменный торт, испеченный Постником с Бармой

Я люблю эту тень – ту, с которой я накоротке
Как аванс слепоты, открывающей двери чуду
И как этот огонь в поднесенной к огню руке…
Как когда-то – тебя. И как больше уже не буду.

«И потому что Вас мне не обнять…»

И потому что Вас мне не обнять
Мне в утешение дано понять —
Как дождь растет из облака на плечи

Как падает душа – до облаков
И как земля поет – без дураков
И целым стать стремятся части речи

За то, что я вдали от Ваших уст
Мне дан страниц неопалимый хруст
И сердца стук о сомкнутые веки

И жизнь в бреду, пока еще бреду
И счастье первой попадать в беду
И дар входить в одни и те же реки

И оттого, что я для Вас никто
Мне кажется, что лет так – через сто
Вы, взятый в херувимы Безначальным

В какую-нибудь летнюю грозу
Мой силуэт заметите внизу
И на секунду станете печальны