Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 10. Энни
Утро среды выдалось ясным, как глаза новорож-денного. Тетя Кейт ушла на работу в кафе, а Энни, вдыхая не по сезону мягкий воздух, шагает по дороге, ведущей к Западному утесу, который высится над городом. Вот наконец-то она на месте: куртка обвязана вокруг пояса, рукава подкатаны, в боку колет. Перед ней большой белый дом. Может быть, Кристен все-таки здесь? Тогда, в августе, она, возможно, не села на поезд, а прилетела сюда, как грозилась, и теперь смотрит на сестру из того эркера?
Старый особняк, глядящий со скалы на бухту, очень красив. Это летняя резиденция четырех последних поколений семьи Девон. Правда, сегодня он выглядит как кинозвезда без макияжа: на подоконниках не пенится красная герань, а там, где летом зеленел пышный сад с тщательно подстриженными газонами, лишь пожухлая трава выглядывает из-под талого снега.
Сердце Энни бьется быстрее. Идя по кирпичной дорожке, а потом поднимаясь по ступенькам, она осматривает дом в поисках признаков жизни. Сестра здесь. Где же ей еще быть? Кроме Уэса, который пишет какую-то работу, тут никто не живет. Лучшего убежища, чем этот опустевший дом, просто не найти.
По скрипящим зеленым доскам широкой веранды Энни подходит к двери и пытается заглянуть внутрь, но сквозь фацетированное стекло ничего не видно. Прежде чем позвонить, она собирается с мыслями. Неизвестно, как Уэс отреагирует на ее слова. Она его, конечно, не боится. Скорее, робеет перед ним. И не потому, что ему двадцать два года, а потому, что он какой-то чересчур идеальный. Как говорила Кристен, он член клуба «Трех К»: красив, имеет благородную кровь и набитый кошелек. Рядом с такими, как он, Энни кажется завсегдатаем клуба «Трех Н», то есть несуразной, неуклюжей и неуверенной в себе. В присутствии Уэса она почти все время молчала, поэтому, когда Кристен проболталась ему, что сестра пишет стихи, он вытаращил глаза:
– Серьезно? Так ты у нас будущая Тейлор Свифт? Или будущий доктор Сьюз?
Такие сравнения покоробили Энни:
– Скорее Сильвия Плат.
Уэс вздернул брови:
– Тоже мне образец для подражания! Она же наложила на себя руки!
Нет, он больше не смутит и не напугает Энни. Ей нужно, чтобы он ответил на ее вопросы. Сделав глубокий вдох, она с силой жмет на кнопку звонка. Проходит как минимум полминуты, и тяжелая дверь орехового дерева наконец-то открывается.
Темные волосы Уэса спутаны, как будто он только что встал с постели. На нем рваные джинсы и выцветшая футболка с надписью «Яхт-клуб Сен-Бартелеми». Если бы Энни увидела такую на ком угодно другом, она бы подумала, что это сувенир, но Уэс наверняка действительно рассекает волны Карибского моря на собственной яхте.
– Анна? – спросил он, состроив не самую приветливую физиономию. – Какого черта?
– Меня зовут Энни. – Она решительно входит и протягивает ему свою куртку. – Надо поговорить.
К его чести, Уэс хотя бы не возражает.
– Ты удачно меня поймала, – говорит он, бросая куртку на перила лестницы. – Вечером я уезжаю в Дартмут.
Пройдя через анфиладу комнат, оформленных в пастельных тонах, они оказываются на шикарной белой кухне в стиле кантри, которая привела бы в восторг ведущую любого кулинарного шоу.
– Кофе будешь? – спрашивает Уэс, доставая из шкафа две чашки.
– Спасибо, давай.
Энни прокашливается, вспоминая приготовленную речь. Она придумала, как изложить все логично, чтобы Уэс не шарахнулся от нее, словно от ненормальной. Начало получилось такое удачное: не агрессивное, но твердое. Только вспомнить бы… Решительно все перезабыв, Энни задает вопрос в лоб:
– Где моя сестра?
Уэс резко оборачивается и застывает с упаковкой сливок в руке:
– Прости, что? По-моему, мы об этом уже говорили.
Энни распрямляет плечи:
– Уэс, Кристен поехала к тебе. Я знаю. – Она оглядывается по сторонам. – Где она?
Не то фыркнув, не то усмехнувшись, Уэс отвечает:
– Анна… Энни, твоя сестра погибла. Ты сама сообщила мне об этом. А теперь получается, что тогда ты все выдумала?
Она качает головой:
– Нет, поезд действительно сошел с рельсов. Кристен собиралась на нем ехать, но не поехала. Понимаю, звучит по-идиотски, но она жива. Я это знаю.
Уэс выдыхает:
– Сядь. – Он ставит перед ней кофе и сам садится верхом на стул. – Выкладывай по порядку.
– Я не верю, что Кристен умерла, – говорит Энни, с усилием сглотнув, и хватает кружку, чтобы успокоить трясущиеся руки. – Слишком много всего не сходится. – Она поднимает голову и смотрит Уэсу прямо в глаза: – У нее было биполярное расстройство. Иначе говоря, маниакально-депрессивный психоз.
Вместо того чтобы удивиться, он кивает:
– Я подозревал.
– В то утро она была совершенно взвинченная. Говорила, что ей непременно надо с тобой увидеться. А потом это происшествие. Уэс, после таких аварий людей не всегда опознают безошибочно. Я знаю: она жива, и я нужна ей.
Уэс отворачивается и шумно глотает воздух:
– Мне ее не хватает.
Энни смягчается:
– Ты правда ее любил…
Он проводит рукой по волосам:
– Нет… Вернее, не уверен… Если честно, я вообще не знаю, способен ли я на это. Кристен обижалась, что я не говорю ей, что люблю. Но я просто не умею, понимаешь?
При последнем слове Уэс поворачивается к Энни. Неужели он действительно думает, будто полненькая девчонка, у которой до сих пор было всего одно ужасное свидание вслепую, понимает в таких делах? Она обещает себе когда-нибудь найти того человека, в которого ей суждено влюбиться. Но пока ее родственная душа, к сожалению, очень умело от нее прячется.
– Я не хотел говорить Кристен о любви, пока не буду уверен, – продолжает Уэс. – А теперь думаю, что, наверное, зря не сказал. Она была бы счастлива.
– Ты правильно делал. Для женщин нашей семьи слова важны. Было бы нехорошо ввести ее в заблуждение.
– Но когда она выяснила про ребенка и… – Увидев изумленное лицо Энни, он останавливается и прикрывает глаза: – Черт! Ты не знала.
– Ты… ты хочешь сказать, что Кристен была беременна?
Кадык Уэса ходит вверх-вниз.
– Я думал, она все тебе рассказывает…
К глазам Энни подступают горячие слезы:
– Я тоже так думала.
Он откидывается назад и протяжно выдыхает:
– Это было ужасно. Она так перепугалась! Но мы приняли меры.
– Приняли меры? – Энни затыкает уши. – Замолчи. Не хочу об этом слушать. – Она смотрит на Уэса, дыша тяжело и отрывисто. – Моя сестра здесь? Ты ее прячешь? Кристен! Спускайся сейчас же!
Уэс хватает запястья Энни и заглядывает ей в лицо:
– Честное слово, я правду говорю. Клянусь тебе. Если хочешь, можешь весь дом обыскать, только объясни, зачем мне скрывать твою сестру?
Энни вытирает слезы. Она напугана и чувствует себя дурой.
– Потому что Кристен беременна и не хочет, чтобы о вашем ребенке кто-нибудь знал. Какой месяц?
Уэс берет из керамической вазы яблоко и задумчиво вертит его в руках.
– Она забеременела примерно четвертого июля. В те выходные. Мы сглупили… Повели себя неосторожно.
– То есть восемь месяцев назад, – быстро подсчитав, говорит Энни себе под нос и, опустив взгляд, начинает ковырять кутикулу на большом пальце. – Ты сказал, вы приняли меры. В августе она была еще беременна?
Уэс бережно кладет яблоко на место:
– Да.
Энни выдыхает:
– Моя родная мать чуть не сделала аборт.
– Поэтому твоя сестра и не хотела слышать ни о каких «вариантах». – Уэс закавычивает последнее слово, взмахнув пальцами. – Говорила, что никогда не простит себе, если лишит жизни кого-то вроде тебя.
У Энни щиплет в носу. Она подносит руку к дрожащему подбородку.
– Я так ее любила! Но проявляла недостаточно доброты, недостаточно понимания. В то утро я к ней не прислушалась. Из-за меня она и уехала.
– Чувство вины – паршивая штука. – Уэс встряхивает головой, как будто хочет освободиться от неприятных воспоминаний. – Мы ужасно поругались, когда разговаривали в последний раз. Я повел себя как засранец: потребовал (цитирую), чтобы она «об этом позаботилась». Кристен рассердилась и уехала, а я послал ей вдогонку денег, толстенную пачку.
Энни смотрит на Уэса, пораженная новой догадкой:
– Так вот на что она, наверное, живет! Там на год хватит?
Уэс смущенно кивает:
– Можно даже не экономить.
У нечистой совести внушительный ценник.
– Ладно. Представь себе на минуту, что Кристен жива. Где бы она могла скрываться, если бы захотела?
– Постой. Она не…
– Где? – не сдается Энни, ее голос тверд, как сталь. – Кристен совершенно одна и не в самом уравновешенном состоянии. Вдруг ей нужна помощь?
– Энни, послушай. Нигде она не прячется. Она бы тебя предупредила…
– В то утро она хотела мне что-то сказать, но не сказала. – Энни вдруг отчетливо вспомнила последний разговор с сестрой. То, как она убеждала ее не держаться больше за мамину юбку. Теперь все стало понятно. – Наверное, боялась, что я маме проболтаюсь, – заключает Энни, словно беседуя сама с собой. – Но я не проболтаюсь. Мы с мамой в последнее время вообще почти не разговариваем. Если бы только Кристен знала! Я должна ее найти. – Энни поворачивается к Уэсу: – Она наверняка дала тебе подсказку! Подумай.
Он открывает и тут же закрывает рот, ничего не сказав. Энни подается вперед, глядя на него расширенными глазами:
– Что?! Ну, говори!
Он качает головой:
– Ничего. Не хочу давать тебе ложную надежду.
Энни хватает его за плечи:
– Да говори же, черт возьми!
– Вот дерьмо! – он проводит рукой по лицу. – Ладно. Она как-то раз сказала: «Давай все бросим и сбежим в Париж». Только это ничего не значит!
Вечером Энни сидит на кровати, положив перед собой ноутбук, и, грызя ноготь большого пальца, перечитывает письмо. Удивительно, что ответ от знакомой тети Кейт пришел так быстро. Она ведь написала ей только утром, когда вернулась от Уэса, и надеялась, что для принятия окончательного решения у нее есть еще неделька. А лучше бы месяц-полтора.
Кому: AnnieBlair@gmail
От кого: SoléneDuchaine@EuropeanAuPair
Уважаемая миз Блэр!
Я рада, что Вы обратились в наше агентство за помощью в получении места. Учитывая Ваши пожелания
(Вас интересует работа в Париже, и в августе Вы намерены вернуться в США), могу предложить Вам только один вариант. Вчера к нам обратился американец, воспитывающий пятилетнюю дочь Олив.
Энни пробирает дрожь. Кажется, будто Кристен стоит рядом. Будто она сама это все устроила, чтобы сестра ее нашла. В ушах звенят последние слова Крисси: «Тебе нужно поехать… в какое-нибудь классное место. В Париж, например». Может, она специально посеяла зерно, надеясь, что Энни отправится ее искать?
Профессор Томас Барретт – сотрудник Джорджтаунского университета. До августа он взял академический отпуск для работы в Сорбонне. Прошу иметь в виду: свою дочь профессор характеризует как «непростого» ребенка. Няня требуется срочно.
Пожалуйста, ответьте максимально быстро. В случае согласия Вы должны будете приступить не позднее чем через неделю, то есть 9 марта.
С наилучшими пожеланиями,
Солен
Энни стонет. При мысли о том, что ей предстоит прожить ближайшие пять месяцев в Париже, не зная там ни единой живой души и не владея языком, у нее начинает болеть живот. К тому же, если отец называет ребенка «непростым», это значит, что девочка – просто монстр. Но Энни должна поехать. Ради Кристен.
Да, я согласна работать в Париже у профессора и его дочери. Прибуду в следующую среду, 9 марта.
Она нажимает «отправить» и бежит в ванную. Ее тошнит.
