Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Водоносный слой
Когда снимаешь гидрокостюм, то словно потрошишь сам себя.
Он не может поверить, насколько сильно стал от него зависеть, как тяжело выбираться наружу. С линзами еще хуже. Фишер сидит на койке, на тонком матрасе, уставившись в задраенный люк, пока Тень шепчет: все в порядке, ты один, ты в безопасности. Проходит полчаса, прежде чем он собирается с силами и осмеливается ей поверить.
Когда он обнажает глаза, освещение в каюте оказывается таким тусклым, что почти ничего не видно. Он поворачивает выключатель, пока в комнате не устанавливается нечто похожее на сумерки. Линзы лежат на ладони, бледные и матовые в полутьме, похожие на студенистые скорлупки. Так странно моргать и не чувствовать их под веками. Он ощущает себя таким открытым.
Впрочем, иначе не получится. Часть процесса. Все дело именно в этом: открыться.
Лени в своей каюте, всего в нескольких сантиметрах. Если бы не переборка, Фишер мог бы протянуть руку и коснуться ее.
«Так поступаешь, когда действительно кого-то любишь». Так когда-то говорила Тень. Поэтому сейчас он делает все ради себя. Ради Тени.
Думает о Лени.
Иногда ему кажется, что она – единственный реальный человек на всем рифте. Остальные – роботы: стеклянные механические глаза, матово-черные роботела, выписывающие кренделя в запрограммированных циклах, единственная цель которых – поддерживать в рабочем состоянии другие, большие машины. Даже имена их звучат механически. Наката. Карако.
Но не Лени. Внутри ее костюма кто-то есть, ее глаза кажутся стеклом, но на самом деле это не так. Она настоящая. Фишер знает, что может ее коснуться.
Конечно, именно поэтому он постоянно лезет в неприятности. Продолжает ее касаться. Но Лени изменится, если только он сможет пробиться к ней. Она больше похожа на Тень, чем все остальные в его жизни. Хотя Кларк, конечно, старше.
«Не старше, чем я была бы сейчас», – мурлыкает Тень, и, может, в этом все и дело.
Его рот двигается: «Мне так жаль, Лени», – но не раздается ни звука. Тень не поправляет Джерри.
«Вот так ты поступаешь», – сказала бы она, а потом заплакала бы. Как Фишер сейчас. Он всегда плачет, когда кончает.
Некоторое время спустя Джерри просыпается от боли. Он лежит, свернувшись, на матрасе, и что-то впивается ему в щеку: маленький осколок стекла.
Зеркала.
Фишер смотрит на него, удивленный. Серебряный осколок с темно-кровавым наконечником, похожим на маленький зуб. В каюте зеркала нет.
Он протягивает руку, касаясь переборки позади подушки. Там Лени. Прямо с другой стороны. Но здесь, на этой стороне, есть темная линия, ободок тени, которого он раньше не замечал. Глаза следуют за ним до края стены, до провала где-то в полсантиметра шириной. То тут, то там в этом крохотном пространстве до сих пор видны небольшие обломки стекла.
Похоже, зеркало скрывало всю переборку. Вроде видеокамер слежения Скэнлона. И его не просто убрали, судя по оставшимся фрагментам. Кто-то его расколотил.
Лени. Она прошла по всей станции, прежде чем спустились остальные, и разбила все зеркала. Фишер не понимает, почему так в этом уверен, но ему кажется, что именно так поступила бы Кларк в отсутствие свидетелей.
«Может, ей не нравится смотреть на себя. Может, она стыдится».
«Иди, поговори с ней», – велит Тень.
«Не могу».
«Нет, можешь. Я тебе помогу».
Он подбирает верхнюю часть гидрокостюма. Та скользит по телу, края сплавляются посередине груди. Переступает через рукава и брюки, все еще разбросанные по палубе, нагибается за линзами.
«Оставь их!»
«Нет».
«Да».
«Я не могу, она увидит меня…»
«А разве ты не хочешь именно этого?»
«Я ей даже не нравлюсь, она просто…»
«Оставь их. Я сказала, что помогу тебе».
Джерри прислоняется к закрытому люку, глаза зажмурены, быстрое дыхание громким эхом отдается в ушах.
Вперед. Вперед.
Коридор снаружи погружен в глубокие сумерки. Фишер идет к задраенному люку в каюту Лени, касается его, боясь постучать.
Сзади кто-то хлопает его по плечу.
– Она снаружи, – говорит Брандер.
Его костюм запаян по шею, рукава и штанины на месте, герметично закрыты. Скрытые глаза пустые и тяжелые. И, как обычно, какое-то напряжение в голове, тот самый знакомый тон, говорящий: «Ну дай мне повод, урод, ну сделай хоть что-нибудь…»
Может, он тоже хочет Лени.
«Не зли его», – предупреждает Тень.
Фишер сглатывает.
– Я просто хотел поговорить с ней.
– Она снаружи.
– Ладно. Я… Я зайду попозже.
Брандер тыкает пальцем в лицо Джерри. Потом смотрит на подушечку, покрытую чем-то липким.
– Да ты порезался.
– Ничего страшного. Со мной все нормально.
– Это плохо.
Фишер старается протиснуться мимо Брандера в собственную каюту. Коридор сталкивает их вместе.
Брандер сжимает кулаки:
– Не смей меня трогать, тварь.
– Да я не… Просто пытаюсь… В смысле… – Фишер умолкает, оглядывается по сторонам.
Вокруг никого.
Вполне осознанно Брандер расслабляется.
– И, ради бога, надень линзы. Никто не хочет туда смотреть.
Он поворачивается и уходит.
Они говорят, что Лабин спит прямо там. И Лени иногда, но Кен не бывает в своей каюте с тех пор, как остальные спустились на станцию. Он не включает фонарь, держится подальше от освещенной части Жерла, и ничто его не беспокоит. Фишер слышал, как Наката и Карако разговаривали об этом на последней смене.
А что, неплохая идея. Чем меньше времени он проводит на «Биб», тем лучше.
Станция – тусклая далекая клякса, светящаяся слева от Фишера. Там Брандер. Пойдет на дежурство через три часа. Джерри решает, что до этого лучше побыть здесь. Да ему и не нужно долго находиться внутри. Никому не нужно. Есть маленький опреснитель, приспособленный к электролизеру, на случай, если одолеет жажда, и куча клапанов и створок, которые делают вещи, о которых ему даже не хочется думать, когда Фишер мочится или испражняется.
Постепенно усиливается голод, но можно подождать. Тут ему хорошо, пока никто его не атакует.
Брандер не оставит его в покое. Фишер не может понять, что тот имеет против…
«О да, ты все понимаешь», – говорит Тень.
…но этот взгляд ему знаком. Брандер жаждет, чтобы Джерри облажался по-крупному.
Остальные держатся в стороне. Нервная и беспокойная Наката вообще старается никому не попадаться на глаза. Карако ведет себя так, словно ее совершенно не беспокоит даже перспектива свариться заживо в гейзере. Лабин просто сидит там, уставившись в пол, таясь и тлея. И Брандер к нему не суется.
Остается Лени. Холодная и далекая, как горная вершина. Нет, Фишеру они не помогут. Поэтому, когда доходит дело до выбора между множеством чудовищ снаружи и одним внутри, все очевидно.
На станции Карако и Наката проводят осмотр корпуса. Их отдаленные голоса раздражающе жужжат у Фишера под челюстью. Он отключает передатчик и устраивается между выходящими на поверхность глыбами подушечного базальта.
Позже он так и не сможет вспомнить, когда задремал.
– Послушай, членосос. Я только что отпахал две смены от звонка до звонка, потому что ты не появился, когда должен был. А потом еще полсмены, пока искал тебя. Мы думали, ты в беду попал. Мы предположили, что ты в беду попал. И не говори мне…
Брандер толкает Фишера к стене.
– И не говори мне, – снова произносит он, – что с тобой было все в полном порядке. Даже не думай об этом.
Фишер оглядывает дежурку. Наката стоит у противоположной переборки, наблюдает, дерганая, словно кошка. Лабин с шумом роется в шкафчиках с оборудованием, повернувшись ко всем спиной. Карако кладет на полку ласты и проходит мимо к лестнице.
– Карак…
Брандер жестко толкает его к стене.
Джуди, нога уже на нижней ступеньке, поворачивается и смотрит на них буквально секунду. На ее лице призраком мелькает улыбка.
– Не смотри на меня, Джерри, приятель. Это твоя проблема.
После чего взбирается наверх.
Лицо Брандера маячит в нескольких сантиметрах от Фишера. Его капюшон еще запаян, за исключением ротового клапана. Глаза кажутся прозрачными стеклянными шариками, утопленными в черном пластике. Он сжимает хватку.
– Ну так что, членосос?
– Мне… жаль, – заикается Джерри.
– Тебе жаль. – Брандер оглядывается через плечо, включая Накату в веселье. – Ему жаль.
Та смеется как-то чересчур громко.
Лабин гремит чем-то в шкафчике, все еще не обращая ни на кого внимания. Люк воздушного шлюза начинает поворачиваться.
– А я не думаю, – говорит Брандер, стараясь перекричать неожиданное бульканье, – что тебе действительно жаль.
Шлюз открывается. Оттуда выходит Лени Кларк, держа в одной руке ласты. Ее белые глаза окидывают взглядом комнату; на Фишере они даже не задерживаются. Без единого слова она проходит к штативу для сушки.
Брандер бьет Джерри в живот. Тот складывается вдвое, задыхаясь, ударяется головой о люк. Царапает щеку о палубу. Носок Брандера почти касается его носа.
– Эй. – Голос Лени отдаленный и явно не особо заинтересованный.
– И тебе привет, Лени. Он сам напросился.
– Я знаю. – Прошла секунда. – И все же.
– На Джуди напала рыба-гадюка, пока та искала его. Она могла погибнуть.
– Возможно. – Лени как будто сильно устала. – Тогда почему Джуди не здесь?
– Я здесь, – отвечает Брандер.
Легкое Фишера снова в строю. Хватая воздух, он отталкивается от переборки. Обидчик пронзает его злым взглядом. Лабин снова в комнате, стоит в стороне. Наблюдает.
Лени посередине дежурки. Пожимает плечами.
– Что? – требует ответа Брандер.
– Не знаю. – Она бросает равнодушный взгляд на Джерри. – Ну он просто… облажался. Напортачил. Он никому не хотел причинить вре…
Она замирает. У Фишера такое чувство, словно Кларк смотрит прямо сквозь него, сквозь корпус станции в бездну, где видит нечто, открытое только для нее. И что бы это ни было, оно ей явно не нравится.
– Да пошло все на хер. – Лени направляется к лестнице. – Не мое это дело в любом случае.
«Лени, пожалуйста…»
Брандер поворачивается к Фишеру, когда она исчезает из вида. Джерри не сводит с него взгляда. Тянутся бесконечные секунды. Кулак Брандера зависает на полпути в воздухе.
Он выстреливает так быстро, что не разглядеть. Фишер отшатывается, ударяется о трубу. Огни роем взрываются в левом глазу. Джерри пытается сморгнуть, опираясь о переборку. Все тело болит.
Брандер разжимает кулак.
– Лени – слишком хороший человек, – замечает он, расслабляя пальцы. – Лично мне наплевать, хотел ты кому-нибудь навредить или нет.
