Три дочери Евы

Сад

Стамбул, 1980-е годы

В первый раз Пери увидела Дитя Тумана, когда ей было восемь лет. С тех пор оно прочно вошло в ее жизнь, переплелось с ней, как вьюн, обвивший молодое деревце. Видение повторялось так часто, что стало для нее привычным, не став от этого менее пугающим.

В отличие от большинства домов в квартале, дом Налбантоглу был с четырех сторон окружен буйно разросшимся садом. Все домочадцы любили проводить в нем время. Там они сушили красный перец, баклажаны и окру, развесив их на веревках, там заготавливали острый томатный соус, наполняя им многочисленные банки, а в дни Ид аль-Адха варили в котле баранью голову. Маленькая Пери старалась не смотреть в глаза барана, открытые, немигающие. У нее сжималось горло, стоило ей подумать, что в этих глазах отражается ужас, который животное испытало перед закланием. А сама мысль о том, что сегодня вечером ее отец будет с удовольствием поедать этот деликатес, закусывая бараньими мозгами ракы, едва не доводила ее до тошноты.

В саду за домом они также раскладывали только что состриженную овечью шерсть, потом ее мыли, сушили и набивали ею матрасы. Порой бывало, что клочок шерсти, подхваченный ветром, мягко опускался кому-нибудь на плечо, словно перо подстреленного голубя.

Когда Пери призналась отцу, что овечья шерсть напоминает ей об убитых птицах и что глаза мертвого барана смотрят на нее с немым укором, Менсур улыбнулся и ласково погладил ее по щеке.

– Ты чересчур чувствительна, джанимин иджи! Не относись к жизни слишком серьезно! – дал он дочери совет, которому никогда не следовал сам.

От остального мира сад отделял деревянный некрашеный забор, напоминающий щербатый рот, – так много досок в нем недоставало. Кроме игр с другими детьми, из всех дел, которыми можно было заниматься в саду, Пери больше всего любила коллективную чистку ковров. Она всегда с нетерпением ждала этого дня, который назначался раз в пару месяцев. Непременными условиями были хорошая погода – не слишком жарко и без дождя, – в достаточной степени грязные ковры и хорошее настроение.

В один из таких дней все ковры и половики вынесли в сад и разложили на траве, вплотную друг к другу. Сотканные вручную и фабричные, они лежали в ожидании, когда их почистят. Каждый представлял собой удивительное царство причудливых узоров и загадочных символов и превращался для счастливых детей улицы Немого Поэта, тут же затевавших на них шумную возню, в ковер-самолет, который уносил их в неведомые страны, с легкостью проносясь над морями и океанами.

В дальнем конце сада уже стоял на огне огромный котел с горячей водой. Из него черпали ведрами воду и поливали ковры, чтобы смягчить ворс. Потом ковер надо было намылить и долго тереть щеткой, после чего смыть мыло и повторить все сначала. Не все женщины принимали участие в чистке. Мать Пери, например, всегда оставалась в стороне, находя эту работу слишком грязной и скучной. Другие же, подвернув юбки и шаровары, отдавались этому занятию с величайшим усердием – глаза их горели от сознания важности происходящего, на щеках полыхал румянец, а из-под платков выбивались непослушные пряди волос.

Дети тем временем строили дворцы из глины, ловили мух с помощью спичечных коробков, смазанных вареньем, лакомились абрикосами (непременно разгрызая косточки) и дынями, плели венки из сосновых иголок и гонялись за рыжей кошкой, не то беременной, не то невероятно разжиревшей. Они успели исчерпать весь свой запас игр и развлечений, а грязных ковров еще оставалось предостаточно. Постепенно друзья Пери разошлись по домам, обещая вернуться позднее. А она осталась, ведь это был ее сад.

День был прекрасный – солнечный и теплый. Ветер играл в кронах деревьев, и казалось, в вышине шумит море. Женщины болтали, смеялись и пели. Некоторые отпускали скабрезные шутки, смысла которых Пери не понимала, но по хмурой складке меж материнских бровей догадывалась, что речь идет о чем-то непристойном.

После полудня женщины решили сделать перерыв и перекусить. Они достали еду, принесенную из дома: фаршированные капустные листья, бёрек с фетой, маринованные огурцы, салат с булгуром, жаренные на гриле фрикадельки, яблочные пироги. Все это выложили на огромный круглый поднос, рядом с плоскими лепешками и стаканами айрана, белого и пенистого, точно облако, на котором обитает добрый и щедрый бог.

Голодная Пери схватила бёрек, но не успела она откусить кусок, как воздух рассек чей-то отчаянный вопль. Ее мать, по обыкновению погруженная в задумчивость, толкнула котел с горячей водой. К счастью, на себя она его не опрокинула, но обварила левую руку от локтя до пальцев. Все остальные женщины, позабыв о еде, бросились к ней на помощь.

– Надо скорее опустить руку в холодную воду, – советовала одна.

– Нет, лучше смазать ожог зубной пастой! – перебивала другая.

– Уксус, вот отличное средство! Моя тетя обожгла руку еще сильнее и вылечилась уксусом.

Женщины, наперебой давая советы, повели Сельму в дом. Пери осталась одна в саду, пронизанном солнечными лучами. Тишину нарушало лишь жужжание насекомых. Увидев под фиговым деревом на другой стороне улицы рыжую кошку, сонно щурившую глаза, Пери решила ее накормить. Схватила фрикадельку и в мгновение ока перелезла через забор.

– Как тебя зовут, малышка?

Она обернулась и увидела молодого человека в рубашке в красно-белую клетку и голубых джинсах, таких грязных, будто их ни разу не стирали. На голове у него был берет, сползший на одну сторону. Пери ответила не сразу, так как хорошо знала: с незнакомцами разговаривать нельзя. Но и убегать она тоже не стала. Берет на голове незнакомца напомнил ей плакат в комнате Умута. А что, если этот человек – революционер, подумала она. Может, ему что-нибудь известно о судьбе ее брата. Тем не менее правду ему говорить не стоит, решила она и ответила:

– Меня зовут Роза.

– О, я никогда не встречал девочек с таким именем, – сказал он, щуря глаза от солнца. – Да еще таких красивых. Когда вырастешь, ты будешь разбивать сердца.

Пери молчала, хотя комплимент, пугающий и в то же время приятный, поднял в ее душе целую волну чувств, растревожив ее пробуждавшуюся женственность.

– Вижу, ты любишь кошек, – продолжал незнакомец.

Голос у него был негромкий и вкрадчивый. Уже потом, вспоминая об этой встрече, Пери сравнила голос незнакомца с фасолиной, которую она проращивала в мокрой тряпице на подоконнике: он был таким же скрытным, изменчивым и словно прорастал в чужую душу.

– Я тут недалеко только что видел кошку, которая родила пятерых котят, – сообщил он. – Малюсенькие, чуть больше мышей. А глазки у них розовые.

Пери, старательно изображая равнодушие, скормила кошке последний кусочек фрикадельки.

Парень подошел ближе, и она почувствовала исходящий от него запах табака, пота и влажной земли. Он с улыбкой опустился на корточки. Теперь глаза его находились на одном уровне с глазами Пери.

– Жаль, что кошка-мать утопит своих котят, – вздохнул он.

У нее перехватило дыхание. В поле, где паслись козы и бродили бездомные собаки, был резервуар для дождевой воды. Никто им не пользовался, так как вода там загрязнялась стоками. Она посмотрела в ту сторону, словно ожидая увидеть в грязной воде крохотные трупики несчастных котят.

– Кошки иногда так поступают, – заметил молодой человек в берете.

– Но почему? – не удержалась от вопроса Пери.

– Не любят котят с розовыми глазами, – объяснил незнакомец, запавшие и близко посаженные глаза которого были светло-карими, лицо – худым и угловатым. – Они боятся, что родили каких-то чужих детенышей. К примеру, лисят. Поэтому и убивают их.

Пери не знала, какого цвета глаза у лисят и что их матери думают по этому поводу. Во всей семье только у нее были зеленые глаза, и она порадовалась, что никто пока не увидел в этом повода для тревоги.

Молодой человек, заметив ее растерянность, погладил кошку и выпрямился:

– Пойду посмотрю, как там котята. Попробую их спасти. Не хочешь со мной?

– Кто? Я?

Это прозвучало довольно глупо, но она не знала, что еще сказать.

Незнакомец ответил не сразу, словно это она предложила ему пойти с ней, и ему требовалось время на раздумья.

– Ты, кто же еще. Если хочешь, конечно. Но обещай, что будешь очень осторожна, ведь котята совсем маленькие.

– Обещаю, – кивнула Пери.

Где-то рядом распахнулось окно, и раздался пронзительный женский голос. Мать звала сына обедать, обещая переломать ему ноги, если он не явится через минуту. Незнакомец, внезапно занервничав, огляделся по сторонам.

– Не надо, чтобы нас видели вместе, – сказал он. – Я пойду первым, а ты за мной.

– А где они, эти котята?

– Недалеко, но нам лучше проехать. Моя машина стоит за углом. – Он сделал неопределенный жест рукой и торопливо пошел вперед.

Пери заметила, что он сильно прихрамывает. Она уже хотела последовать за ним, прогнав все сомнения. Это было первое в жизни решение, которое она приняла без ведома родителей, и ее охватило пьянящее чувство свободы.

Незнакомец, то и дело оглядываясь, подошел к своей машине и сел за руль, ожидая Пери.

Но она, сделав несколько шагов, внезапно остановилась. Словно ледяной ветер вдруг коснулся ее кожи, и это странное чувство заставило ее прирасти к земле. Но больше всего ее испугало даже не это, а взявшийся из ниоткуда плотный туман. Густая серая завеса расстилалась перед ней слой за слоем, как будто продавец в галантерейной лавке развертывал рулоны ткани. Растерявшись, она сразу забыла, куда шла и зачем. Сквозь пелену виднелся только мутный силуэт ближайшего дерева, а все остальное, включая мужчину в берете и его машину, поглотил туман.

Неожиданно внутри серого облака она различила странное видение: круглое детское личико, открытое и доверчивое. На одной его щеке темнело большое темно-лиловое пятно. Из уголка рта сочилась какая-то жидкость, словно его только что немного вырвало.

– Пери, где ты? Куда ты пропала?

Откуда-то издалека до нее долетел встревоженный голос матери.

Пери не могла ответить. Сердце ее колотилось где-то в горле. Не отрывая глаз, она смотрела на Дитя Тумана. Наверное, это дух или джинн, пронеслось у нее в голове. Она много слышала об этих созданиях, состоящих из огня, который не дает дыма. Они обитали на земле задолго до того, как Бог изгнал из райского сада Адама и Еву, следовательно, именно они являются здесь истинными хозяевами. Люди пришли сюда позднее и вторглись во владения джиннов, которые ныне обитают лишь в самых отдаленных местах – в глубоких пещерах, на заснеженных горных вершинах, в безводных пустынях. Но порой они проникают в города и поселяются в вонючих туалетах, мрачных тюремных камерах, сырых подвалах. Людям следует остерегаться, чтобы не наступить на кого-нибудь из них. Того, кто по неосторожности сделает это, ожидает печальный удел. Как правило, его разбивает паралич. Возможно, именно это с ней и произошло, похолодев, подумала Пери. По крайней мере, она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.

– Пери! Где ты, Пери? – В голосе матери слышалась неприкрытая паника.

Дитя Тумана отпрянуло, словно голос Сельмы был ему знаком. Плотная серая завеса начала рассеиваться. Вскоре силуэт ребенка растаял, как иней под лучами утреннего солнца.

– Я здесь, мама! – закричала Пери и со всех ног бросилась домой.

Сколько она ни расспрашивала соседей, не слышал ли кто-нибудь о котятах с розовыми глазами, никто ничего не знал.

* * *

Уже позднее, намного позднее она поняла, что была на волосок от того, чтобы стать еще одной героиней газетной хроники. Пусть и безымянной. А ее фотография с закрывающей глаза черной полосой была бы подписана инициалами «N. N.». В ряду других новостей – об убийстве главаря стамбульской мафии, столкновении между турецкой армией и курдскими сепаратистами на юго-восточной границе, судебном запрете на издание в Турции книги Генри Миллера «Тропик Козерога» – эта новость была бы далеко не самой громкой. И все же, прочтя о похищении восьмилетней девочки, люди принялись бы сокрушенно качать головами, щелкать языками и стучать по дереву, благодаря Бога за то, что это случилось не с их ребенком.

Пери назвала своего таинственного спасителя Дитя Тумана и ограничилась этим, не имея ни желания, ни возможности постичь его происхождение и природу. Видение возвращалось вновь и вновь, и визиты его не подчинялись какой-либо закономерности. Дитя Тумана появлялось не только тогда, когда Пери оказывалась в опасности, но и в самые обычные, ничем не примечательные моменты. Серый туман мог появиться перед ней в доме и на улице, утром и вечером, в ненастную и солнечную погоду, словно желая раз и навсегда убедить ее в том, как беспредельно ее одиночество.

Когда в девятнадцать лет она в первый раз поехала в Оксфорд, то взяла его с собой. Таможенные правила запрещают ввозить в Англию мясные и молочные продукты из неевропейских стран, но на детские страхи и потрясения запреты не распространяются.

Душа моя (тур.).