Филипок. Сказки, басни и рассказы (ил. В. Канивца)

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Басни и сказки

Волк и собака

Худой волк ходил подле деревни и встретил жирную собаку.

Волк спросил у собаки:

– Скажи, собака, откуда вы корм берёте?

Собака сказала:

– Люди нам дают.

– Верно, вы трудную людям службу служите?

Собака сказала:

– Нет, наша служба не трудная. Дело наше – по ночам двор стеречь.

– Так только за это вас так кормят? – сказал волк. – Это я бы сейчас в вашу службу пошёл, а то нам, волка́м, трудно корма достать.

– Что ж, иди, – сказала собака. – Хозяин и тебя так же кормить станет.

Волк был рад и пошёл с собакой к людям служить. Стал уже волк в ворота входить, видит он, что у собаки на шее шерсть стёрта. Он сказал:

– А это у тебя, собака, отчего?

– Да так, – сказала собака.

– Да что так?

– Да так, от цепи. Днём ведь я на цепи сижу, так вот цепью и стёрло немного шерсть на шее.

– Ну, так прощай, собака, – сказал волк. – Не пойду к людям жить. Пускай не так жирен буду, да на воле.

Царь лягушек

Лягушки стали ссориться, и некому было их судить. Стали они просить бога, чтоб им дать царя. И случилось, что над их озером обломился сук и упал в воду.

– Вот нам и царь, – сказали лягушки и разбежались.

Только сук, как ткнулся в грязь, так и лежит. Лягушки осмелились, стали подплывать и подпрыгивать к суку. Сук всё лежит смирно. Лягушки видят – царь смирный, не судит их, стали опять просить царя. И случилось – цапля летела мимо озера и села на него.

Лягушки обрадовались и говорят:

– Вот это царь настоящий, живой. Этот рассудит.

Только как начала цапля их одну за другой ловить да есть, пожалели они о прежнем смирном царе.

Перепёлка и перепелята

Мужики косили луга, а в лугу, под кочкой, было перепелиное гнездо.

Перепёлка с кормом прилетела к гнезду и увидала, что кругом всё обкошено. Она и говорит перепелятам:

– Ну, дети, беда пришла! Теперь молчите и не шевелитесь, а то пропадёте; вечером переведу вас.

А перепелята радовались, что в лугу светлее стало, и говорили:

– Мать – старая, оттого и не хочет, чтобы мы веселились, – и стали пищать и свистать.

Ребята принесли мужикам на покос обедать; услыхали перепелят и порвали им головы.

Ёж и заяц

Повстречал заяц ежа и говорит:

– Всем бы ты хорош, ёж, только ноги у тебя кривые, заплетаются.

Ёж рассердился и говорит:

– Ты что ж смеёшься; мои кривые ноги скорее твоих прямых бегают. Вот дай только схожу домой, а потом давай побежим наперегонку!

Ёж пошёл домой и говорит жене:

– Я с зайцем поспорил: хотим бежать наперегонку!

Ежова жена и говорит:

– Ты, видно, с ума сошёл! Где тебе с зайцем бежать? У него ноги быстрые, а у тебя кривые и тупые.

А ёж говорит:

– У него ноги быстрые, а у меня ум быстрый. Только ты делай, что я велю. Пойдём в поле.

Вот пришли они на вспаханное поле к зайцу; ёж и говорит жене:

– Спрячься ты на этом конце борозды, а мы с зайцем побежим с другого конца; как он разбежится, я вернусь назад; а как прибежит к твоему концу, ты выходи и скажи: «А я уже давно жду». Он тебя от меня не узнает – подумает, что это я.

Ежова жена спряталась в борозде, а ёж с зайцем побежали с другого конца.

Как заяц разбежался, ёж вернулся назад и спрятался в борозду. Заяц прискакал на другой конец борозды: глядь! – а ежова жена уже там сидит. Она увидала зайца и говорит ему:

– А я уже давно жду!

Заяц не узнал ежову жену от ежа и думает: «Что за чудо! Как это он меня обогнал?»

– Ну, – говорит, – давай ещё раз побежим!

– Давай!

Заяц пустился назад, прибежал на другой конец: глядь! – а ёж уже там, да и говорит:

– Э, брат, ты только теперь, а я уже давно тут.

«Что за чудо! – думает заяц. – Уж как я шибко скакал, всё он обогнал меня».

– Ну, так побежим ещё раз, теперь уж не обгонишь.

– Побежим!

Поскакал заяц что было духу: глядь! – ёж впереди сидит и дожидается.

И так заяц до тех пор скакал из конца в конец, что из сил выбился.

Заяц покорился и сказал, что вперёд никогда не будет спорить.

Голова и хвост змеи

Змеиный хвост заспорил со змеиной головой о том, кому ходить впереди.

Голова сказала:

– Ты не можешь ходить спереди: у тебя нет глаз и ушей.

Хвост ск-азал:

– А зато во мне сила – я тебя двигаю; если захочу да обернусь вокруг дерева, ты с места не тронешься.

Голова сказала:

– Разойдёмся.

И хвост оторвался от головы и пополз вперёд. Но только что он отполз от головы, попал в трещину и провалился.

Воробей

Увидал воробей, что человек идёт лён сеять.

Воробей полетел к птицам и сказал:

– Птицы, летите скорее льняное семя клевать. Вырастет лён, станет человек нитки делать, из ниток сети вязать, нас ловить будет.

Птицы не послушались воробья, и он не мог выклевать всего семени.

Зацвёл лён, воробей опять стал звать птиц склевать лён, чтобы после от льна птицам беды не было. Птицы не послушались.

Поспел лён. Воробей в третий раз сзывал птиц. И в третий раз птицы его не послушались.

Тогда воробей рассердился на птиц, улетел от них и стал с людьми у жилья жить.

Обезьяна и горох

Обезьяна несла две полные горсти гороху. Выскочила одна горошинка; обезьяна хотела поднять и просыпала двадцать горошинок. Она бросилась поднимать и просыпала все. Тогда она рассердилась, разметала весь горох и убежала.

Ворон и воронята

Ворон свил себе гнездо на острове, и когда воронята вывелись, он стал их переносить с острова на землю. Сперва он взял в когти одного воронёнка и полетел с ним через море. Когда старый ворон вылетел на средину моря, он уморился, стал реже махать крыльями и подумал: «Теперь я силён, а он слаб, я перенесу его через море; а когда он станет велик и силён, а я стану слаб от старости, вспомнит ли он мои труды и будет ли переносить меня с места на место?» И старый ворон спросил воронёнка:

– Когда я буду слаб, а ты будешь силён, будешь ли ты носить меня? Говори мне правду!

Воронёнок боялся, что отец бросит его в море, и сказал:

– Буду.

Но старый ворон не поверил сыну и выпустил воронёнка из когтей. Воронёнок, как комок, упал книзу и потонул в море. Старый ворон один полетел через море назад на свой остров. Потом старый ворон взял другого воронёнка и также понёс его через море. Опять он уморился на средине моря и спросил сына, будет ли он его в старости переносить с места на место. Сын испугался, чтобы отец не бросил его, и сказал:

– Буду.

Отец не поверил и этому сыну и бросил его в море. Когда старый ворон прилетел назад к своему гнезду, у него оставался один воронёнок. Он взял последнего сына и полетел с ним через море. Когда он вылетел на средину моря и уморился, он спросил:

– Будешь ли ты в моей старости кормить меня и переносить с места на место?

Воронёнок сказал:

– Нет, не буду.

– Отчего? – спросил отец.

– Когда ты будешь стар, а я буду большой, у меня будет своё гнездо и свои воронята, и я буду кормить и носить своих детей.

Тогда старый ворон подумал: «Он правду сказал, за то потружусь и перенесу его за море».

И старый ворон не выпустил воронёнка, а из последних сил замахал крыльями и перенёс на землю, чтобы он свил себе гнездо и вывел детей.

Охотник и перепел

Попался перепел в сеть к охотнику и стал просить, чтобы охотник отпустил его.

– Ты только отпусти меня, – говорит, – я тебе послужу. Я тебе других перепелов в сеть заманю.

– Ну, перепел, – сказал охотник, – и так-то не пустил бы тебя, а теперь и подавно. Сверну голову за то, что ты своих выдавать хочешь.

Рыбак и рыбка

Поймал рыбак рыбку. Рыбка и говорит:

– Рыбак, пусти меня в воду; видишь, я мелка: тебе от меня пользы мало будет. А пустишь да я вырасту, тогда поймаешь – тебе пользы больше будет.

Рыбак и говорит:

– Дурак тот будет, кто станет большой пользы ждать, а малую из рук упустит.

Обезьяна

Один человек пошёл в лес, срубил дерево и стал распиливать. Он поднял конец дерева на пень, сел верхом и стал пилить. Потом он забил клин в распиленное место и стал пилить дальше. Распилил, вынул клин и переложил его ещё дальше.

Обезьяна сидела на дереве и смотрела. Когда человек лёг спать, обезьяна села верхом на дерево и хотела то же делать; но когда она вынула клин, дерево сжалось и прищемило ей хвост. Она стала рваться и кричать. Человек проснулся, прибил обезьяну и привязал на верёвку.

Вор и собака

Подошёл ночью вор ко двору. Собака почуяла его и начала лаять. Вор достал хлеба и кинул собаке. Собака не взяла хлеб, бросилась на вора и стала его кусать за ноги.

– За что ж ты меня кусаешь? Я тебе хлеба даю, – сказал вор.

– А за то кусаю, что, пока ты хлеба не давал, я ещё не знала, хороший ты или злой человек, а теперь верно знаю, что ты недобрый человек, если меня подкупить хочешь.

Дойная корова

У одного человека была корова; она давала каждый день горшок молока. Человек позвал гостей; и чтобы набрать для гостей больше молока, он десять дней не доил коровы. Он думал, что на десятый день корова даст ему десять кувшинов молока.

Но в корове перегорело всё молоко, и она дала меньше молока, чем прежде.

Как гуси Рим спасли

История

В 390-м году до Р. X. дикие народы галлы напали на римлян. Римляне не могли с ними справиться, и которые убежали совсем вон из города, а которые заперлись в кремле. Кремль этот назывался Капитолий. Остались только в городе одни сенаторы. Галлы вошли в город, перебили всех сенаторов и сожгли Рим.

В середине Рима оставался только кремль – Капитолий, куда не могли добраться галлы. Галлам хотелось разграбить Капитолий, потому что они знали, что там много богатств. Но Капитолий стоял на крутой горе: с одной стороны были стены и ворота, а с другой был крутой обрыв. Ночью галлы украдкою полезли из-под обрыва на Капитолий: они поддерживали друг друга снизу и передавали друг другу копья и мечи.

Так они потихоньку взобрались на обрыв, ни одна собака не услыхала их.

Они уже полезли через стену, как вдруг гуси почуяли народ, загоготали и захлопали крыльями. Один римлянин проснулся, бросился к стене и сбил под обрыв одного галла. Галл упал и свалил за собою других. Тогда сбежались римляне и стали кидать бревна и каменья под обрыв и перебили много галлов. Потом пришла помощь к Риму, и галлов прогнали.

С тех пор римляне в память этого дня завели у себя праздник. Жрецы идут наряженные по городу; один из них несёт гуся, а за ним на верёвке тащат собаку. И народ подходит к гусю и кланяется ему и жрецу: для гусей дают дары, а собаку бьют палками до тех пор, пока она не издохнет.