Ангелы и пионеры

Куркума

Мама стоит у печки. На раскаленной докрасна круглой железке булькает большая закопченная кастрюля. В одной руке у мамы поварешка, в другой – планшет. Она варит какой-то особенный холодный суп по рецепту и ругается, что интернет медленный. Удивляется, как дядька может жить с таким интернетом.

– Ты здесь совсем одичаешь. Посмотри на себя! У тебя даже зеркала нет.

– Кузя, я для того сюда и перебрался… подальше от интернета и прочих ваших прибамбасов.

Дядька называет маму Кузя или Кузнечик – от слова «кузина», двоюродная сестра. А мама называет дядьку просто – брат.

Это какой-то особенный суп – едят его холодным, но сперва долго варят.

В избе жарко от печки. Ни микроволновки, ни даже электроплитки у дядьки нет. И на улице жара – лето, в дядькином саду заросли темной от спелости лесной малины, кругом пахнет свежим сеном, а если стоять на крыльце на цыпочках, то видно слепящее сияние – озеро.

Кастрюлю с супом опускают в погреб – остужаться. Мама и Никола накрывают на стол, чтобы все было готово и, наплававшись, проголодавшись как следует, сразу пообедать.

– Брат, через десять минут идем купаться!

Идут на озеро через луг. Никола машет полотенцем, отгоняет от мамы и от себя здоровенных, толсто жужжащих слепней. А дядьку слепни не кусают, идет себе спокойно без майки. Пятки радуются траве. И никаких там железок или осколков просто быть не может – чужие здесь не ходят. Деревня в стороне, через ручей, за лесом, а у дядьки – хутор, и эта часть озера, можно считать, вообще только его и больше ничья.

Озеро! Так и хочется сказать ему: «Здравствуй, озеро, как же я рад тебя видеть!» Хочется обнять его и расцеловать. Никола ускоряет шаг, а потом бежит вприпрыжку, на ходу стаскивая майку. На узенькой травяной полоске возле воды Никола вылезает, выкручивается из шорт, отбивается от них ногами – шорты, наверное, тоже хотят в воду и никак не отстают, Никола путается в них, выпутывается и вбегает в озеро, обнимает обеими его руками, ныряет с головой, пьет прозрачную, пахучую воду, фыркает и кричит от счастья… Мама плавает туда-сюда вдоль берега, как будто она в бассейне, а потом прыгает в воде: начиталась в журналах, будто это полезно для какого-то там лимфообмена, а дядька смеется над мамой и говорит:

– Нимфа, нимфа, как ваша лимфа?

Дядька уплывает далеко, почти до острова, где во время войны была ремонтная база немецких самолетов. Они обязательно сплавают, нет, сходят на этот остров, ведь у дядьки есть лодка!

Вылезать из воды неохота…

– Никола, у тебя уже губы синие! Или ты вылезаешь сию секунду, или мы немедленно собираемся и уезжаем в Москву! – сердится на берегу мама.

Просто даже смешно! Или – или… Спрашивается, если Никола не вылезает сию секунду, то как мама увезет его в Москву? Будет вылавливать сачком, как головастика? Попросит дядьку догнать в воде, изловить и вытащить? А дядька не станет, он за Николу, они всегда заодно.

Лугом идут обратно. Никола сложил мокрые полотенца на голове, идет медленно, старается не уронить – так носят вещи в Африке, видел по National Geographic.

Обедают салатом из всего, что растет на огороде, холодным супом и серым дырявым хлебом, который нарезан толстенными ломтями. Николу клонит в сон. «Я встретил вас…» – напевает дядька, откинувшись на спинку стула.

Мама заводит важный разговор – от имени и по поручению всей родни, состоящей из москвичей, горожан, не выезжавших на природу дальше тесного Подмосковья.

– Брат, завязывай с этой глухоманью. Ты должен вернуться на кафедру.

Дядька не отвечает, улыбается только.

– Я поражаюсь… Просто поражаюсь… Нет, ну конечно, понятно, лето, озеро, лес, природа. Но что тут зимой делать? Только волком выть.