Существует ли бог?

Дизайнер обложки А. А. Комиссарова

© Анна Андреевна Комиссарова, 2017

© А. А. Комиссарова, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-8745-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В статье приводится краткий анализ различных определений понятия «бог», принятых в различных философских системах, религиозных монотеистических традициях и в некоторых надконфессиональных учениях, а именно: у Платона, Августина Блаженного, Терезы Авильской, Спинозы, Вольтера, Канта, Спенсера, Бердяева, Эйнштейна, Баха-Уллы, Е. И. Рерих, Рамакришны, Ошо. Делается обоснованный вывод об отсутствии единого понимания бога, а также о несостоятельности и бессодержательности массы религиозных и околофилософских текстов, опирающихся на термины, не отражающие объективную реальность. Схематично рассматривается несостоятельность так называемых «доказательств бытия божьего». Автор касается также актуального вопроса о «научности» теологии. Как итог, в виде некоего наиболее приемлемого компромисса между научными и религиозными взглядами предлагается реалистичное понимание бога как вселенной или природы. Одна из первых отечественных работ в рамках философского игностицизма.

Существует ли бог. или какой смысл разные люди вкладывают в понятие «бог»

Цель философии – логическое прояснение мыслей.

Большинство предложений и вопросов, трактуемых как философские, не ложны, а бессмысленны.

Л. Витгенштейн [7].

Ответ на вопрос: «Существует ли бог?», на мой взгляд, элементарно прост. На него можно ответить только так: все зависит от того, что под словом «бог» понимать. Если понимать нечто РЕАЛЬНОЕ, существующее объективно независимо от нашего сознания, то, безусловно, существует. Если в это понятие вкладывать только некую абстрактную ИДЕЮ, нечто существующее только в наших представлениях, нереальное, то, разумеется, его нет. То есть это вопрос не мировоззренческий, не теологический или философский, а всего лишь вопрос дефиниции.

Идея существования бога беспокоила меня с подросткового возраста, когда мне впервые пришлось задуматься на тему, а ради чего, собственно, человек живет, и что ему, как мыслящему существу, в жизни нужно. Богатые, успешные, здоровые люди, имеющие все в материальном плане, порой мучаются от бессмысленности существования, не зная, чем заняться и куда приложить свои нерастраченные силы. Казалось бы, смысл жизни должен лежать в нематериальной области, а лишние деньги как таковые счастья не приносят. Но даже мудрый Сократ к концу жизни говорил, что знает, что ничего не знает. Это Сократ, а что уж говорить о нас? Размышления такого рода привели меня к поискам бога как одной из надежд найти смысл жизни (как он тогда мне представлялся).

В самом деле, получив воспитание в атеистическом обществе, где интерес к религии не приветствовался, среднестатистический советский человек получал знания о боге (или богах) на уровне школьной программы, то есть практически не получал. Знаний о религии не хватало, потребность в них подспудно чувствовалась. Между тем, весомая часть культуры человечества, как известно, так или иначе связана именно с этой категорией. Мне казалось несправедливым и неправильным такое обеднение атеистического сознания, и помимо надежды на познание скрытого в околорелигиозных областях знаний смысла жизни, появилось желание узнать, что же верующие люди на протяжении веков вкладывали в это краеугольное понятие – БОГ. Ведь не может же быть, что все верующие полностью заблуждались, и были настолько недалекими, что не заметили врожденного и на поверхности лежащего естественного атеизма. Вопросы существования «жизни после смерти» и существования «души», как вторичные для понимания сути религии (как мне тогда казалось) интересовали меньше и разрешились по мере поисков основного смысла.

После подсознательного решения этот пробел восполнить последовали годы изучения философских трудов и духовных поисков, увенчавшиеся твердой уверенностью, что понятие «бог», при желании, можно «отрезать» «бритвой Оккама» хоть и не безболезненно для теистически настроенной части человечества, как собственно, атеисты и делают. Однако, при этом, видимо, придется оскорбить «чувства верующих», что по нынешним временам может привести к реальному сроку в местах, не столь отдаленных.

Поэтому предлагается разумный компромисс, к которому многие критично и адекватно мыслящие люди уже давно пришли самостоятельно.

* * *

Известно, что большинство древнейших религиозных культов были политеистическими и в основе своей имели вполне естественное обожествление сил природы (например, греческий Нептун, ведический Агни, славянский Перун и т.п.) либо животных, обитавших в районе поселения различных общественных групп (ряд египетских божеств, тотемы некоторых африканских народностей, аборигенов Австралии, индейцев Америки, известные Хануман и Ганеша индуизма и т.п.) как факторов, не зависящих от желаний человеческих и находящихся вне их влияния. Политеистические культы сменялись на монотеистические, и так как научное обоснование появления политеизма как реакции на зависимость человека от явлений природы и попытки эту зависимость преодолеть, не вызывает у большинства исследователей-религиоведов сомнений, да и вообще политеизм в наше время относится по большей части уже к мифологии (за редким исключением), рассмотрение политеистических конфессий (тем более нетеистских – буддизма, религии джайнов) в предмет рассмотрения данной статьи не входит.

Речь пойдет, конечно же, о религиях монотеистических. Суть проблемы, как оказалось, лежит в области даже не религиоведческой, а скорее в области лингвистики, а именно семантики, то есть ее раздела, изучающего смысловые значения единиц языка. Здесь потребуется краткое отступление в область популярной нейропсихологии.

Помимо врожденных поведенческих и когнитивных штампов, заложенных в нас эволюцией, по мере освоения лингвистического языка в голове ребенка на основе нейронов коры мозга постепенно формируется семантическая сеть, отвечающая за наше логическое мышление, принятие решений и, в конечном счете, за интеллект. Эффективность ее работы (проявляющейся не только в сознательной форме) зависит от объема рабочей памяти, скорости нейронных связей, а также порядка, в котором извлекаются из долгосрочной памяти нужные единицы информации [18, с. 94]. А порядок этот, разумеется, зависит от структуры и качества нашей семантической сети. Семантическую сеть для упрощения понимания условно можно представить в виде многомерного графа, состоящего из вершин – имен, понятий и ребер – отношений между ними. В вопросах относительно понимания смысла имен – простейших понятий семантической сети типа «окно», «дерево», «солнце», «человек», «желтый», «вода», «рыба» – существует более или менее приемлемое единогласие (и то с оговорками, так как даже элементарные базовые понятия у всех свои и могут различаться в зависимости от множества факторов: возрастного, национального, религиозного, образовательного, языкового, территориального и пр.). Отношения между вершинами семантической сети, соответствующими именам и понятиям, то есть такие, например, как «больше», «меньше», «над», «под», «быстро», «медленно», «включает», «относится», «раньше», «позже», «близко», «далеко» и проч., также понимаются представителями разных времен и культур приемлемо однозначно.

Проблему составляют понятия, и особенно понятия высокой степени абстракции. Это категории, которые соответствуют таким словам как, например, «справедливость», «метафизический», «стратегия», «эволюция», «любовь», «традиция», «религия», «долг», «бог», «трансцендентный» и т. п, не говоря уже о специальных научных терминах, вызывающих споры между учеными разных направлений, школ и просто разных мировоззрений, казалось бы, работающих над одной и той же проблемой

Реальность, нас окружающая, ее закономерности едины и общи для всех нас, отображения же этой реальности в наших головах довольно различны. Совершенно очевидно, что если разнятся базовые понятия семантической сети, отражающей окружающий мир, то в экспоненциальной зависимости от количества употребляемых в философских предложениях понятий, будет разниться понимание этих когнитивных конструкций, не говоря уже о текстах…

Смысл начинает ускользать от понимания при попытке осознания таких шедевров концептуализма как, например, «понятие о понятии „понятие“ у Платона» [6, с.139]. Если же добавить к указанным сложностям восприятия смысла высказываний сложности перевода на другой язык (что неизбежно при распространении культовых текстов за пределы стран, где они были созданы), и просто ошибки при многократных переписываниях текстов, приводящие порой к бессмысленным сентенциям курьезного типа вроде «растекания мыслью по древу», или «непорочного зачатия» [26], или «дух божий носился над водою» [20, c. 25—28], то становится совершенно ясно, что ряд так называемых философско-религиозных текстов (от софистики и средневековой схоластики до современных трудов) представляет собой не более чем набор лингвистических символов, лишенный какого бы то ни было реального смысла и относящийся скорее к области фразеологии или фантазии, нежели науки.

Сон разума, как известно, рождает чудовищ, и привыкшая к отсутствию адекватной рефлексии, некритически настроенная мысль готова воспринимать на веру любые догматы вплоть до знаменитого «credo quia absurdum est»…

Таким образом, нет ничего удивительного, что в религиозных и некоторых философских высказываниях (и даже терминах), смысл сказанного ускользает от понимания, и появляются следующие абстрактные конструкции:

– «стена святого Иерусалима есть мера человека, т.е. ангела»,

– «Ангелы в совокупности называются небесами»,

– «колокольный звон и молитва способствуют сгущению фотонов добра»,

– «господь на небесах действительно является солнцем»,

– «наша Вселенная живёт по геоцентрической системе»,

– «…миф есть высшая форма реальности»,

– «у ангелов, как и у людей, есть уста, язык и уши, есть и воздух, в котором звук их речи внятно раздается; но этот воздух духовный»,

зачастую возводимые авторами в ранг «божественного откровения», плодов «сошествия святого духа», мистически объясняемой интуиции. В действительности же они зачастую являются всего лишь сочетаниями «универсалий», имен (nomina), иногда даже терминов, не имеющих никакого реального основания в действительности. Из осознания этих положений вырос знаменитый спор об универсалиях, номинализм, позитивизм, а также «Логико-философский трактат» Л. Витгенштейна, как один из логически оформленных этапов человеческой мысли на тему гносеологии. Витгенштейн пытался решить проблему составления истинных философских текстов с помощью создания метаязыка, но отказался от этой идеи.

Не отнимая у поэзии и художественной литературы права на сопоставление несопоставимого и создание оксюморонов типа «живой труп», «зияющие высоты», «террариум единомышленников» и т.п., во избежание создания бессмысленных конструкций целесообразно оставить по возможности науке и научным трудам те термины естественного лингвистического языка, которые не вызывают споров по поводу их дефиниций. Однако в наше время приходится с прискорбием констатировать, что в ранг науки возводятся тексты, имеющие в своем содержании личностные и субъективно-веровые аспекты восприятия действительности, в то время как первая заповедь науки – не принимать ничего на веру без надлежащего доказательства и проверки на практике