Сказка о потерянной осени

Художник Е. П. Гнедкова

© Власов Петр, Власова Ольга, 2017

© Гнедкова Е. П., художественное оформление, 2017 © Издание, оформление.

Глава первая. Ночь

Ранние августовские сумерки укутали Город в сотканное из темноты одеяло, и повсюду стало тихо-тихо. Тише не бывает. Только настенные часы с боем, просыпаясь время от времени, вздрагивали всем корпусом и оповещали дом о своем пробуждении: «Тим-бом, бом-тим, мы не спим». Но, отскрипев, отгудев, пружины, зубцы и колеса опять забывались в полудреме, начиная бубнить: «Тик-так, тик-так». И даже спешивший туда-обратно маятник только делал вид, что ему все равно, день это или ночь. Мы-то ведь знаем, что заснул он самым первым.

Казалось, весь-весь Город – вместе с собаками, кошками, попугайчиками и, более того, разнообразными механизмами – как по волшебству погрузился в беспробудный сон. Если вы еще верите в чудеса, то наверняка смогли бы разглядеть, как сама волшебница Ночь, высокая и величественная, будто строительный кран в островерхой шляпе, склонилась над бесчисленными черепичными крышами. Даже услышать, как Ночь нашептывает деревьям, домам и тротуарам свое могущественное, пусть и состоящее из одного-единственного слова, заклинание:

– Усни, усни, усни…

Завороженные деревья подхватывали убаюкивающий шепот Ночи, легко шелестели ему в такт – до тех пор, пока сами не погрузились в дрему, бессильно опустив листья. Едва деревья уснули, как плотные клубы тумана затопили их до самых нижних веток. Ночь повела в воздухе рукой, и дома с черепичными крышами и резными ставнями мигом исчезли, превратившись в полупрозрачные Чудные Корабли, огромные, с серебристыми парусами и сигнальными фонарями на корме. Корабли эти, правда, никуда не плыли, но туман плескался вокруг них, как самое настоящее море. Ночь, довольная своими чудесами, мягко улыбнулась, и буря тут же успокоилась. Туман стал глаже зеркала, и в небе далеким маяком засветила округлая луна.

Однако, странное дело, сонные чары Ночи оказались не всесильны. У темного окна в одном из домов стоял мальчик, который видел все – сначала перешептывающиеся друг с другом деревья, а потом и туманное море с плывущими по нему Чудными Кораблями. Мальчика звали Пьер. «Пьер Веснушка», – добавляли за его курносость и знаменитые на всю округу веснушки. И он не обижался. Да и чего обижаться, ведь солнце любит тебя больше других! А вот с луной у него были другие отношения, таинственные и романтичные. Сейчас ее желтоватый круг светил в черной глубине неба, как вход в загадочный тоннель, и Пьер представлял себя капитаном, ведущим Чудный Корабль через этот тоннель к рассыпанным по небосводу блестящим узорам созвездий. Там, ближе к звездам, жизнь наверняка устроена гораздо проще, и можно легко исполнить свое самое заветное желание. Правда, Пьер Веснушка даже себе побоялся бы вслух сказать, чего он хочет больше всего на свете. Это была ну прямо огромная тайна – больше Чудных Кораблей и всех остальных проделок Ночи, вместе взятых. Из-за своей великой тайны Пьер как раз и не спал в столь поздний час, когда уже не лаяли самые болтливые из собак, а на реке давным-давно закончился вечерний лягушачий концерт.

Внезапно до ушей Пьера долетел какой-то посторонний звук, и сотканная из мыслей Ночи чудесная картинка задрожала и поблекла. Где-то вдалеке, у городской окраины, простучал по рельсам поезд – мимо простучал, ничуть не притормозив свой ход. Так случалось изо дня в день, вернее, из ночи в ночь. Никто в Городе не помнил, чтобы поезд когда-нибудь тут останавливался. Никто не знал, куда тот едет и откуда.

Признайтесь – вам, конечно, сразу захотелось узнать побольше про загадочный поезд? А вот обитатели Города, напротив, вовсе не стремились разгадать его тайну. Единственное чувство, которое вызывал у них поезд, – это беспокойство. Сами они никогда не покидали благословенное место, где родились и выросли, – зеленую плодородную долину, окруженную со всех сторон негостеприимными степями, пустынями и горными цепями. И точно так же чужаки из внешнего мира не нарушали их покой своими непрошеными визитами. Вот почему все не на шутку перепугались, когда, проснувшись однажды поутру, узнали невероятную новость. Кто-то сумел всего за одну ночь проложить вдоль городской окраины что-то вроде уходящей за горизонт в оба конца странной дороги. Состояла она из длинных полированных кусков железа и положенных поперек них коротких деревянных брусков. Вместе с дорогой появилось двухэтажное, выкрашенное в голубой и розовый цвет здание с загадочной вывеской «Станция». Только представьте себе ужас и без того взбудораженных жителей Города, когда ровно в полночь по дороге промчалось, сотрясая землю, нечто огромное и металлическое на колесах! Несколько последующих дней, наглухо закрывшись в своих домах, они в страхе ожидали наступления конца света. Однако, хотя поезд (так назвали ужасную машину) продолжал каждую ночь с грохотом проезжать через Город, ничего из ряда вон выходящего больше не происходило, и мало-помалу страсти улеглись. От станции и дороги просто старались держаться подальше, как от опасных природных явлений, вроде готового в любую минуту извергнуть раскаленную лаву вулкана. Только любопытная детвора осмеливалась время от времени делать вылазки к обветшалому, полуразвалившемуся зданию, походившему на заброшенный дом с привидениями. Когда родители Пьера Веснушки еще ходили в школу, один раз, набравшись храбрости, они отправились ночью посмотреть на поезд. Как и сегодня, он пронесся на огромной скорости, оглушая темноту скрежетом железа и свистом пара.

Пьер, глядя задумчиво на поникшие без ветра паруса Чудных Кораблей, наверное, в сотый раз припомнил слова Ройдера Снупса, старичка смотрителя Музея истории Города, страшно любившего пугать детей и морочить им головы, – так, по крайней мере, отзывался о нем папа Пьера Веснушки. «Я думаю, тут есть какой-то смысл, – рассуждал о поезде Ройдер Снупс, попыхивая огромной, как деревянный молоток, табачной трубкой. – Раз кто-то провел сюда дорогу и построил станцию, значит, он надеется, что однажды поезд все-таки остановится. Вопрос – и что тогда? Так вот, я думаю, случится нечто необычное, чего никогда прежде в Городе не происходило. Мой дед рассказывал – в древности был такой обычай: перед началом нового года желать друг другу самого невероятного. Они называли это чудо. Что-то невозможное, что, тем не менее, изредка случается. Чудо. Да… Я бы вот, к примеру, пожелал избавиться от ревматизма… Ха-ха-ха!»

Конечно, Ройдер Снупс говорил тогда не совсем всерьез. Но Пьер Веснушка не спал в этот поздний час, прислушиваясь к звукам за окном и вытягивая шею в сторону станции, как раз из-за слов музейного смотрителя. «Остановись, – бормотал он про себя поезду, – остановись, гигантская машина, мне это очень, очень нужно…» Поезд, однако, вновь бодро проскакал мимо Города по гладким, блестящим кускам железа, и ничего с этим нельзя было поделать. Ну ничегошеньки…

Своим чудовищным грохотом и скрежетом поезд вспугнул задремавшую было Ночь. Она встрепенулась и рассеянно оглядела спящий далеко внизу Город. На Пьера повеяло чем-то мягким, уютным, и его немедленно потянуло в сон. Он понял, что Ночь наконец заметила его и теперь вовсю испытывает на нем свои усыпляющие чары. Чудные Корабли мигом исчезли, и все стало теперь как днем. Только вот света было, конечно, маловато.

«Ничего страшного. Даже если он что-то и смог увидеть, ему никто не поверит, – успокоила себя Ночь. – Чего только он не спит?»

И правда, Пьеру давно пора было спать.

Глава вторая. Тайна Пьера Веснушки

Утро было ясным, теплым и беззаботным. Но Пьер Веснушка знал – так продлится недолго. Шли последние погожие деньки, присвистит, прилетит за ними на заснеженных крыльях холодная зима. А он никак не мог ждать целую зиму, ждать до весны. «И думать об этом даже нельзя, – все-таки подумал он, пока жевал за завтраком булку с маслом. – У тебя все обязательно получится, вот увидишь».

В школу уже опаздывающий Пьер скакал вприпрыжку вместе со своим соседом и школьным приятелем Тимой. Веснушка хотел сначала разболтать ему про то, как ночью едва не стал капитаном Чудного Корабля, но потом решил: «Не поверит».

– Ни за что, – сразу согласился Тима. – А в чем, собственно, дело?

Веснушка уже раскрыл рот, чтобы все-таки сообщить – конечно, по большому секрету, – что с ним случилось, как его тяжелый ранец неожиданно сорвался с ремня, упал на землю и раскрылся. Цветные карандаши, ластики, тетрадки, а еще неизвестно откуда взявшиеся рыцари-солдатики дружно высыпали на траву. Это была самая настоящая авария! Пьер бросился собирать содержимое ранца, но не тут-то было. На его несчастье, как раз в этот самый момент поблизости пролетал вездесущий ветер. Увидев спину и пятки Пьера, а рядом кучу тетрадок, он весело рассмеялся, набрал в рот побольше воздуха… и как дунул!

Дома неподалеку вздрогнули и подумали спросонья: «А не начался ли, между прочим, ураган?» Тетради с домашними заданиями вмиг разлетелись, кажется, на тысячу листков, и те полетели в самые разные стороны.

– А-а-а! – прокричал Пьер, задрав голову. – Тима, смотри, куда полетела моя работа по истории! Ведь мадам Брюг пристанет ко мне сегодня обязательно… Эх, что за ветер!

– Вижу, вижу, – отозвался Тима, – история полетела вон туда, к дому Чудо Хесслера!

Толстяк и добряк Хесслер, к вашему сведению, тоже учился в их классе. И надо же так случиться, что Пьер и Тима добежали до его дверей как раз в тот момент, когда их приятель степенно и важно, словно королевский кот после обеда, выходил на улицу. Встреча, как вы понимаете, получилась слишком быстрой и неожиданной! Неудивительно, что друзья одной многорукой и многоногой куча-мала покатились по цветочной клумбе. А когда они с охами и ахами вновь очутились на ногах, работа по истории улетела еще дальше и теперь снежным перышком порхала у моста через реку.

– Бежим! – вскричали все трое и стремглав понеслись к реке. Тем более что им было по пути – дорога в школу проходила как раз через мост.

Ветер между тем дул что есть сил и смеялся, глядя, как мальчишки пытаются настигнуть домашнюю работу Пьера Веснушки. Бумажный листок то птицей стремительно несся вперед, то легким шелковым парашютом опускался почти до самой земли, но никак, никак не давался им в руки. Причем летел он по воле ветра от дома Чудо Хесслера к дому Генри Рюрикса, от дома Генри Рюрикса к дому Ноти Белого и так далее, пока теперь уже полкласса не пыхтели позади Пьера Веснушки в этой утомительной и, как казалось, бесконечной погоне.

Однако все на свете рано или поздно кончается.

– Ой! – с удивлением вдруг выпалил Пьер, чуть не столкнувшись с какой-то дверью.

Только тут он осмотрелся и понял, что добежал, оказывается, до самой школы. Правда, его контрольная работа по-прежнему не собиралась возвращаться к хозяину. Белый листок тихо покачивался бумажным корабликом у окна второго этажа, не перемещаясь ни вверх, ни вниз, ни вправо, ни влево.

«Что за штиль!» – с досадой подумал Пьер, вспомнив о том, как ночью хотел стать капитаном Чудного Корабля, а потом громко скомандовал:

– А ну, дунем! Раз, два, три!

И они дунули! Десять человек, разом, как один! А может, и ветер им помог – да-да, тот самый зловредный ветер. Вряд ли он хотел стать причиной серьезных неприятностей для Пьера Веснушки, у которого, как мы очень скоро узнаем, были весьма непростые отношения с учительницей истории мадам Брюг. В общем, листок с контрольной работой сначала завертелся волчком, а потом мягко спланировал в открытое окно кабинета истории. Прямо на стол к мадам Брюг!

Сама мадам Брюг – страшно худая, высокая дама с длинным носом и крашенными в фиолетовый цвет волосами – этого, правда, не заметила. В данный момент она ходила вдоль доски из одного угла класса в другой и приговаривала себе под нос, радостно потирая руки:

– Ах, этот негодник Пьер Веснушка! Он опоздал уже на пять секунд! А вместе с ним нет и половины класса! Какое дурное влияние! Н-да… К тому же он наверняка не принесет свою контрольную работу. Я просто уверена в этом! У-ве-ре-на! Ах, какой хороший повод, чтобы вызвать в школу его родителей!

Надо сказать, что больше всего на свете мадам Брюг как раз любила вызывать в школу родителей учеников и произносить перед ними речи. Речи она готовила заранее. Обычно они начинались так:

«Да, все в этом мире изменяется к худшему. Во времена моей юности ученики в школе вели себя иначе! Даже совсем иначе…»

Тут начинались личные воспоминания мадам Брюг – и, как вы уже наверняка догадались, нельзя было отыскать никого примернее и лучше, чем мадам Брюг в ее школьные годы. Она и отлично училась, и помогала своей старенькой бабушке по хозяйству, и занималась вечерами чтением толстых исторических книг. Завершались речи чаще всего так:

«Хорошо. Мне кажется, у вас есть надежда. Очень маленькая надежда. Я дам вашему чаду последний шанс, чтобы исправиться. Но помните, что это самый последний шанс».

Иногда же мадам Брюг просто говорила: «Мне очень жаль вас, ведь вам выпало несчастье иметь такое ужасное дитя!» – а затем уходила, громко хлопнув дверью. Один раз с дверью что-то случилось, поэтому мадам Брюг больно прищемила пальцы. Жаль ее, конечно, но с тех самых пор в школе дверями никто больше не хлопал. Что до фантазера Пьера Веснушки, то его мадам Брюг просто терпеть не могла. Повторяла при каждом удобном случае: «Он ведь так отличается от нормальных детей. Постоянно выдумывает всякие небылицы и отвлекает других учеников от учебного процесса!»

Пока мадам Брюг ходила туда-обратно по классу и тихо мурлыкала себе под нос, предвкушая жестокую расправу над Пьером Веснушкой, Пьер и его друзья-одноклассники вихрем взлетели по лестнице на второй этаж школы и в одно мгновение очутились у двери кабинета истории. Так как бежали они очень быстро и затормозить им, понятное дело, было нелегко, то мадам Брюг даже показалось, что дверь слетает с петель.

– Что… что происходит?! – Если честно, она чуточку испугалась. Правда, тут же взяла себя в руки и резво перешла в наступление. – Ах, поглядите! – воскликнула мадам Брюг и решила подождать, чтобы все поглядели.

Но никто не знал, куда же именно надо глядеть.

Тогда мадам Брюг уточнила:

– Ах, поглядите на этого Пьера, которого все называют Веснушкой. Его надо бы прозвать Пьером Двоечником. И Прогульщиком, – добавила она, поглядев на часы. – Ты… вы опоздали на урок на целых пятнадцать секунд!

Мадам Брюг сделала паузу для того, чтобы присутствовавшие в классе девочки ахнули и попадали со стульев от возмущения. Но те, увы, не оправдали ее надежд и сохранили полное спокойствие. А Элли Синеглазка, всегда серьезная голубоглазая отличница, даже открыто улыбнулась, глядя на Пьера Веснушку и прибывшую с ним компанию.

Мадам Брюг почувствовала себя одиноко, но вовсе не собиралась сдаваться.

– Ну-ка, Пьер, Прогульщик-Двоечник, есть ли у тебя с собой контрольная работа по истории Города, заданная мною вчера? Сейчас же открой портфель и покажи мне ее!

Пьер собрался было ответить, что контрольную работу он конечно же сделал, да и ходить за ней далеко не надо, стоит только оглянуться и посмотреть на учительский стол, но мадам Брюг не дала ему и рта раскрыть.

– Ах вот как! Я так и знала! – произнесла она препротивным голосом и торжествующе улыбнулась. – Завтра я с удовольствием побеседую с твоими родителями. Надеюсь, во время зимних каникул они наконец-то займутся твоим воспитанием!

«Вряд ли им это принесет столь же большое удовольствие… Эх, до чего несправедлива жизнь!» – подумал про себя Пьер, однако решил не спорить. Если уж мадам Брюг хочет произнести речь перед его родителями, она добьется своего не мытьем, так катаньем. К тому же у каждого должны быть какие-то радости. Даже у вредной, мечтающей наказать всех и каждого учительницы истории.

Вдохновленная победой над Пьером, мадам Брюг гордо оглядела притихший класс, а затем, чтобы закрепить успех, решила произнести заранее приготовленную для такого случая воспитательную речь. Она рассказывала о том, как в ее юные годы в школе шла настоящая война между мальчиками-хулиганами и девочками-отличницами – со стороны девочек справедливая, конечно.

– Девочки нашего класса ни за что не потерпели бы такого хулигана и лентяя, как… – Тут она многозначительно посмотрела в сторону последней парты, за которой, подперев голову руками, нахохлившимся воробышком сидел Пьер Веснушка. – Впрочем, – продолжила мадам Брюг, – древние были мудрее нас, и они как-то верно заметили: «Не будем называть имен!» Что означает: не нужно позорить провинившегося прилюдно, может быть, у него еще проснется совесть и он сам исправится!

«Интересно, сколько же ей лет, если она знает, о чем говорили друг с другом древние?» – уныло подумал Пьер Веснушка, представив человек десять ветхих старичков с длинными седыми бородами, облаченных в белые широкие одежды. У каждого в руке толстый, загнутый вверху деревянный посох. Вот они кольцом окружили мадам Брюг, сейчас наступит «как-то» и громом прозвучит: «Не будем называть имен!»

Бах! Что-то шлепнулось на парту прямо перед носом Пьера, мигом разогнав в стороны призрачные фигуры древних. Гляди-ка, сказал сам себе Веснушка, чья-то записка! Он быстро развернул сложенный вчетверо тетрадный листок в клеточку и оторопел. Всего три слова, написанных красивым, округлым почерком: Не вешай носа! Пьер пожал плечами, покрутил головой во все стороны. Кто бы мог ему такое написать? И вот тут Элли Синеглазка, сидевшая у окна, за третьей партой от доски, повернулась и посмотрела Пьеру прямо в глаза. Может быть, даже в первый раз за все время, что они учились вместе. Веснушка, тут же забыв обо всем на свете, пригнулся, как после выстрела. Он боялся прочитать в ее взгляде презрение и насмешку – как и мадам Брюг, отличница Синеглазка наверняка считает его дурачком и лентяем… Но нет, Элли улыбнулась! Причем во всем мире так могла улыбаться только она одна.

Словно маленькое солнышко засветило вдруг в классе. Даже мадам Брюг, зажмурившись, сняла очки, затопала ногами и закричала:

– Эй, кто это играет с зеркальцем, немедленно прекратите!

А про Пьера Веснушку и говорить нечего: все его знаменитые веснушки вспыхнули разом, как маленькие звездочки, щеки стали горячими, а нос – холодным. Он, не отрываясь, смотрел на Элли. Ее голубые, без дна глаза затягивали в неведомый, чудесный мир, и это было в миллион раз волшебнее любых Чудных Кораблей!

Тем временем мадам Брюг наконец-то прозрела. Так как очки она носила лишь для важности (стекла в них мало чем отличались от обычных оконных), учительница истории сразу же углядела, как Пьер Веснушка, не отрываясь, смотрит в сторону окна.

«Ага! – решила она про себя. – Не успел прийти в школу, а уже мечтает о том, как бы побыстрее улизнуть с моего чудесного урока и погулять на улице! Настоящее оскорбление для такого заслуженного учителя, как я! Надо сказать ему что-нибудь гадкое, чтобы все над ним посмеялись».

И тогда мадам Брюг снова натянула на нос очки, сделала добрейшее в мире лицо и сладко пропела:

– Странно ведет себя этот Пьер Веснушка. Только и делает на уроке, что смотрит в сторону окна. Уж не влюбился ли он, случаем, в Элли Синеглазку?

Солнышко полыхнуло так, что у мадам Брюг потемнело в глазах. Элли тряхнула в гневе своими длинными золотыми волосами до пояса и отвернулась к окну. Пьер сварился за одну секунду, став похожим на опущенного в кипяток рака, и уткнулся носом в парту. Случилось невероятное! Мадам Брюг, сама того не ведая, сообщила окружающим его страшную тайну.