Письма и записки Оммер де Гелль

№ 106. (Г-ЖЕ ДЕЛОЖ)

11 апреля

… – Они справляли пасху, окуная свои головы в отхожих местах, – продолжал князь.

– Но перестаньте же, вы по крайней мере не говорили бы таких слов перед целомудренными ушами ваших же собственных племянниц, – сказала генеральша с глазами, сверкающими фосфорическим светом, и пятнами, покрывавшими ее лицо.

– Вы не должны себе позволять столь грязных выражений в моей гостиной, – повторила генеральша, указывая на своих племянниц.

Она встала из-за стола и увела меня в свой будуар. Я спросила у генеральши некоторых объяснений по поводу этого разговора.

– Нет, право, только слово «отхожие места» меня взорвало.

Она мне рассказала, вполне оправившись от сильного возбуждения (снова милая, с милой улыбкой и лицо сглаживалось, и темно-бурые пятна начинали пропадать на ее лице и на обнаженной груди):

– Я сидела на открытом окне, придя от разговенья и, в рассеянности, оставила мою ножку в руках брата, который забавлялся ею по привычке, старый хрыч. Мы упивались ночным воздухом, приносившим нам запах распускающихся деревьев. Я так люблю запах распускающихся берез! Я их массу рассадила по двору. Я вам рассказываю вещи, как они в действительности были. Мы покинули окошко, совершенно против воли, когда девки разбежались по двору и наполнили воздух ужасною вонью.

– Но как вы примиряете ваши утонченные заботы о вашем чудном теле с такими грязными обычаями? Я не допустила бы, чтобы они дотрагивались до моего белья.

– Но я никогда не заказываю моего белья у мистрис Сквейрс. Я выписываю мое белье от Мейера из Дрездена, иногда выписываю из Парижа от Монтань Рюсс, иногда прямо из Лондона. Мистрис Сквейрс покидает Екатеринослав, чтобы переселиться в Ростов со всеми работницами. Это гораздо центральнее. Ее мать еще до устройства мастерской меня об этом просила; я тогда не согласилась, потому что была хороша с жандармским штаб-офицером. Мы с ним с тех пор стали на ножах. Пока его сменяли, я устроила в Ростове мой дом для раскаивающихся грешниц. Там жандармов нет. Это совершенно новое дело, и великая княгиня Елена Павловна, говорят, очень этим делом занимается. Я уже говорила о моей идее с Киселевым, находящим ее забавной: «мне не случалось на раскаивающихся денег тратить, но я поплатил порядочно за утопающих в грехах». Мы много говорили вздора по этому поводу. Он мне обещал озаботиться этим делом, принимая свое министерство. Великая княгиня, когда узнала, что дело у меня устраивается, прислала мне сорок крепостных девок для моего заведения, которое даст хорошие плоды, по ее уверению, а она очень умная женщина. Он снова приехал в мое имение, объезжая край. Он два дня и две ночи провел у меня, так ему весело было со мной, вспоминая старое доброе время. Бумаги уже получеиы из Петербурга с разрешением открыть заведение на имя мисс Пенелоп. Мать ее назначена помощницей. Это первое заведение такого рода в России, и я рада подарить мисс Пенелоп эту новинку. Официальное письмо призывало благословение господне на мое заявление; при этом приложена шаловливая записка. Я – почетная попечительница, мисс Пенелоп назначается попечительницею, мистрис Сквейрс – инспектрисой классов и мистрис Жаксон – по хозяйственной части. Таким образом, и мать и дочь у меня остаются. У них прекрасные манеры, они очень разговорчивы. Дочь чудо как хороша. Они обе мне много помогут в приеме гостей. Мне нужны помощницы. Я подарила мисс Пенелоп триста душ на булавки, которые значатся при заведении, но я их отдала на имя мисс Пенелоп, а не для этих гнусных преступниц. Я ей сверх того подарила сорок крепостных девок и приказала набрать еще двадцать от десяти до четырнадцати лет. Мистрис Жаксон займется этим делом. Она их приготовит как огурчики в уксусе и положит туда красного перца.

Она рассмеялась и показала свои десны настежь.

– Это произведет хороший эффект, в отчетах будет особая статья о девках, не достигших еще совершеннолетия и предающихся раннему разврату.

– Но каким образом у вас так много раскаивающихся девок и живущих в разврате при вашей строгости ко всему, что относится до нравственности ваших крепостных? Я не знала также, что мисс Сквейрс может владеть крепостными. Разве она дворянка?

– Мисс Пенелоп такая же дворянка, как и я: ее отец был в ранге полковника и. был русским подданным, знайте это навсегда. Какой глупый вопрос вы мне задаете, простите великодушно за выражение! Мне все равно, распутные они или девственные, развратницы или святые недотроги, – это меня менее всего беспокоит. Дом называется домом раскаивающихся грешниц; они в нем заключены по жизнь, и мистрис Жаксон пусть их порет, сколько ей угодно. Кажется, достаточно, чтобы носить название кающихся грешниц? Хотите еще больше: я им велю зубы все вышибить и из их задниц сделать такой компот, – присовокупила генеральша, – еще ранее их прибытия в Ростов. Они будут иметь достаточное время для своих сокрушений и поймут, что не грызть орехи их отдали в смирительный дом. Я не мешаю мистрис Жаксон производить свое ремесло, упаси боже, вы понимаете, что тут название ничего не значит. Я захотела дать официальное положение моей искренно любимой мисс Пенелоп; я ей вполне доверяю и ее матери тоже, а бабушка их из простых, даром что англичанка. Они обе, я уже вам не в первый раз говорю, полковницы по чину отца и имеют полное право владеть крепостными. Мисс Пенелоп этим правом и пользуется. На здоровье моей милой. Она только заикнулась о продаже их врозь, как получила от крестьян сорок тысяч ассигнациями, ей поднесенных, чтобы сохранить при себе своих сыновей и дочерей; их было всего двадцать отцов семейств. Она думает, что, продав их сразу, она получит еще порядочный барыш, пожалуй, шестьдесят тысяч ассигнациями. Я, кажется, страшный промах сделала, ну да бог с ней – она такая милая. Мисс Пенелоп, разговаривая раз вечером, продала сорок душ Мозаранке на его сахарный завод. Я ей выговаривала: зачем торопиться? А она мне отвечала, смеясь: так будет лучше. Эти сорок душ, проданные невзначай, оказались отличным делом. Крестьяне поняли, что она не шутит, и принялись ей отсчитывать деньги. Она на днях уезжает в свое имение. Вы бы остались погостить у меня, пока она съездит. У ней останется, за продажей всех душ, чудный лес и земли до двух тысяч десятин. Идея ее прекрасна и вполне благородна: она не желает, чтобы на ее земле жили рабы. Идея совершенно либеральная и совсем английская. Она намерена купить мериносов и устроить свою собственную охоту. Новый екатеринославский жандармский штаб-офицер являлся к мистрис Сквейрс. Он привез очень дружеское письмо от генерала Дубельта. Он сначала ее уговаривал остаться в Екатеринославе, но решился сам ехать вместе с мисс Пенелоп, чтобы устроить ее дела с крестьянами. Он давно знаком с мистрис Сквейрс и даже слывет за отца мисс Пенелоп. Я бы другому и не отдала бы. Но, пожалуйста, чтобы это было между нами. Жандармский полковник теперь сам очень хлопочет, чтобы мать устроилась в Ростове. У него будет там пристанище, и многое можно узнать под рукой.