Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
8. Комиссия по улучшению
Неприятности росли со скоростью снежного кома. Получивший моральную и физическую травму Потапыч, сильно контуженная собачница, ставший заикой милиционер – случаи хоть и неприятные, но все же единичные. Сейчас же трясло и лихорадило весь огромный коллектив института. Дело в том, что с исполинскими костями Моби Дика произошло то, что обычно и происходит с любыми останками: они засмердели.
Дело житейское, весь вопрос в масштабах.
Здесь масштабы были огромными. Подспудно процесс начался еще две недели назад, во время долгого железнодорожного путешествия костей из Владивостока, и вскрывавшие ящики работяги брезгливо морщили носы. Затем, в полном соответствии с законами диалектики, произошел качественный скачок – запах стал нестерпимым. Ночной осенний морозец еще как-то ослаблял убойную силу потрясающего воображение зловония, но дневное солнышко вновь доводило его до невыносимых для человеческого организма концентраций. Ситуация усугублялась тем, что сушить детали скелета необходимо было в проветриваемом помещении, то есть с открытыми воротами склада.
Работоспособность океанологов стремительно упала фактически до нуля.
Сотрудники торопливо брали отпуска за свой счет, отгулы и бюллетени, наконец – просто прогуливали. Всей душой рвались в местные и дальние командировки, и даже, редкий случай, на сбор подмерзшей картошки с колхозных полей. Хоть какая-то возможность для полезной деятельности сохранилась лишь у счастливчиков, страдавших в тот момент насморками. Но и они жаловались на сильную резь в глазах.
Ударный субботник по досрочному заклеиванию окон (большинство его участников трудились одной рукой, второй крепко стиснув ноздри) не принес желаемых результатов. Отвратительная вонь просачивалась через все мыслимые отверстия, в первую очередь через вентиляцию. Все жгуче завидовали начальнику ГО института, гордо приходившему на рабочее место в командирском противогазе.
Удушливое облако постепенно накрыло микрорайон, жители окрестных домов писали жалобы во всевозможные инстанции. Но являющиеся с проверками официальные лица, менее выносливые, чем слегка притерпевшиеся аборигены и океанологи, просто не могли добраться до эпицентра газовой атаки.
Серьезно пострадал и международный престиж НИИ – прибывшая было делегация шведских гидрографов трусливо развернула автобус от ворот пахучей конторы. Институт погибал на глазах, требовались срочные меры по спасению.
И Рогожин пошел путем всех руководителей, не желающих нести единоличную ответственность за свои просчеты: создал комиссию. Причем не написал в приказе открыто и честно, что создана она для борьбы с вонью. Сформулировал длинно и уклончиво: «Комиссия по улучшению условий хранения биологических экспонатов».
Комиссия собралась в хорошо кондиционируемом директорском кабинете.
Сильно ослабленные миазмы прорывались и сюда, но изнасилованным носам, прошедшим зловонный ад, они казались благоуханным воздухом альпийских лугов. Это было последнее заседание в полном составе – Рогожин внезапно обнаружил, что дела в Мурманском филиале института требуют его неотлучного присутствия, и завтра вылетал в командировку. Обязанности председателя комиссии в его отсутствие должен был исполнять Петр Николаевич Семага, заместитель директора по экспедиционной работе.
Заседание началось с длинных речей, изобилующих ссылками на постановления съездов и пленумов, на мудрые решения партии во главе лично с генсеком, на насущные задачи института в их руководящем свете. Пересказывать подобную тягомотину так же скучно, как и слушать. Поэтому, пока они там словоблудствуют, я лучше познакомлю вас с некоторыми членами комиссии по улучшению воздуха…
