Байки из F@cebook

© Марат Байзаков, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

За дружбу народов

Дело было в Бухаре и сравнительно недавно. Мы с другом откомандированные, а значит вольные, баловались на досуге водочкой. К соседнему топчану медленно подтягивалась группа туристов. Человек пятнадцать усталых, но шумных и обвешанных японскими аппаратами туристов, время от времени щёлкали то Ходжа Насреддина на ослике, то тысячелетний платан.

Друг, обожавший приставать к туристам, вытянулся во весь рост и, медленно просканировав каждого, громко спросил:

– Русские что-ли?

Туристы, немного замешкав, почти хором ответили:

– Они самые!

И тут мой приятель, в порыве непонятной печали, иронично выдохнул во весь голос:

– Понаехали!

Соседний стол мгновенно затих. Первая опомнилась белокурая девушка:

– Мы вообще-то туристы, не гастарбайтеры.

– Мы денежки у вас тратим, если что, – подхватила вторая. – А могли бы где-нибудь в другом месте потратить.

– Например, в Турции, – хмуро буркнул мужчина, – или в Египте. Там и duty free дешевле.

Я, пнув под столом друга:

– Ты, балда, гости же! Ведь «мехмон отангдек улуг» (др. узб. пословица: «Гость свят как отец»).

А он, отрезвев на пару секунд:

– Да шучу же, ребята, вы что, в самом деле!?

Гости натянуто улыбнулись нам и спокойно принялись изучать меню.

Через пару стаканов, приятель опять поворачивается к соседям:

– А откуда именно вы будете, – спрашивает он, – друзья?

– Москва, – ответил кто-то, чавкая пловом.

Тут друга опять занесло:

– Бухара не резиновая! – и сам же покатился со смеху.

Плов, а вместе с ним и зелёный чай в пиалах, медленно остывали, пока туристы из России, замерев, смотрели на этого пьяного горе-патриота, вероятно придерживающегося, как и скинхеды на Красной Площади, крайне левых взглядов.

– Фашист! – шепнул один из туристов.

Наличие недюжинных мозгов и искрящего чувства юмора – главное отличие «фашиста» от «патриота». Когда первый, к сожалению, убывает при увеличении алкоголя в крови, второй же, наоборот, прибывает с его ростом.

– Простите меня, грешного, бога ради, простите! – всё не мог успокоиться приятель. – Просто давно уже хотел что-то подобное сказать в лицо москвичам! Не удержался, ради бога извините.

И тут же, желая смыть свою вину, крикнул официантке:

– Девушка, принесите, пожалуйста, гостям красного вина, за мой счёт, разумеется!

Мне уже было не по себе. Я встал и отошел. Когда вернулся, друга на месте не было… его буйные тосты звучали уже из соседнего столика. Устроившись средь гостей, он крепко держал в одной руке бутылку вина, а в другой заполненный стакан, и рассказывал гостям историю про своего деда. Он рассказывал её всем и всегда, когда доходил до своей кондиции.

На Войне отряд, в котором служил его дед, попал в засаду. После короткого боя, из всего отряда в живых остались только двое: сержант и он. Им не только удалось чудом выбраться из засады, но и умудрились взять ценного «языка». Дед ни слова не говорил по-русски, а сержант никогда не слышал узбекский, ну а фриц и подавно, знал только свой «арийский» язык. Вот так, две недели блуждали они в лесу, каждый разговаривая на своём языке. Со слов деда, атмосфера у них была вполне весёлая, даже немец за это время стал им как-то ближе. Делились запасами, стали понимать друг друга с полуслова.

Тут все за столом весело подняли пиалки, наполненные сладким вином.

Я слышал эту историю из уст друга, наверно, раз сто, но никогда он её не рассказывал до конца. А конец был печальный: добравшись до своих, одного после допроса расстреляли, второго определили в штрафбат, третьего понизили в звании. Но мой гениальный друг умудрялся всегда превращать свой рассказ в роскошный тост, и выпивали всегда стоя – «за дружбу народов».

Попутчик

Возвращаясь с работы, в зависимости от настроения, я беру по дороге попутчиков.

Ну а что, лишние пару ушей, ну и нелишние пару копеек!

Средь голосующих я стараюсь отбирать таковых, кто менее всего похож на Лектера Ганнибала или зелёного Халка. Хотя признаться, по секрету, таковых у нас в городе становится всё меньше и меньше!

Уже в машине я проделываю со своими пассажирами следующее:

Я задаю им три вопроса на любые темы. Если он/она отвечает на все мои вопросы правильно, то денег я с него/неё не беру. Если же не смог ответить ни на один из моих вопросов, то будьте любезны подбросить червончик к изначальной цене за проезд. В общем, чистой воды – программа «IQ-Такси».

Признаюсь, больше всего я люблю издеваться над зелёной молодежью, заваливая их вопросами: «А кто такой был Ленин?», «Назовите мне все 15 стран покойного СССР». А недавно на вопрос «Где находится Крым?», две размалеванные хохотушки на заднем сиденье хором пропели мне: «Крым наш!». Были также случаи, когда мои пассажиры в своих Айфонах искали через Google Map страны: ГДР, Советский Союз, Эльдорадо. Представляю, как спутники сходили с ума от таких запросов!

В общем, есть у меня, чем развлекать себя в наших пробках.

Но вчера случилось то, что полностью сломало все мои стереотипы и вдоволь прошлось по моему честолюбию.

Дело было вечером. По привычному маршруту я возвращался домой. У самой обочины дама бальзаковского возраста тщетно ловила такси. В руках у неё, естественно, сумочка, в ушах, естественно, мобильный телефон. Чуть дальше от неё голосовал молодой человек, лет этак 25—28, с взъерошенными волосами, в изношенной куртке, чрезмерно рваных джинсах и с чем-то переполненным рюкзаком за спиной.

Итак, у меня было два варианта: или я провожу свой «IQ-Такси» эксперимент на молодом человеке или же полчаса выслушиваю сплетни двух подружек по телефону. Выбор был тяжелый!

Я терпеливо изложил правила игры молодому человеку, который долго пристраивал свой толстый рюкзак. Он поглядел на меня с минуту-две и согласился.

– Итак, вопрос первый, – начал я бойко, пристраиваясь на левую полосу. – Как называется столица Мадагаскара?

Лицо моего пассажира мгновенно просветлилось:

– Ах, Республика Мадагаскар что ли! – воскликнул он вдруг. – Величественный остров, кстати, четвертый по величине в мире. А вы знали, что эта Республика когда-то была частью Индии? Лет так 80 миллионов назад, никак не меньше! А до этого она предварительно отделилась от Африки. Помню ещё, что столица её – Антананариву, а по-ихнему «город тысячи воинов», позже стал центром королевства Имерин.

– То есть Вы жили в Мадагаскаре в те времена, и поэтому всё это помните? – перебил я рассказчика, опешив от столь детальных познаний незнакомца.

– Ну что Вы, что Вы, конечно же, нет, миллион-то лет назад, помилуйте! – как-то ехидно захихикал мой попутчик. – Я всего лишь хотел сказать, что помню, что читал об этом где-то, вот и всё.

– Ясно, – пробурчал я, нутром чуя, что про географию ему вопросы, пожалуй, лучше не задавать.

– Ладно, – продолжил я, – следующий вопрос из сферы экономики: кто был основателем теории монетаризма?

Тут мой мадагаскарец задумался, чем и приподнял мне настроение, что аж всем пешеходам на пешеходном переходе я любезно уступил дорогу.

– Тут, знаете-ли, – наконец он промолвил, – странная ситуация получается. Ну вот сами посудите: само название «монетаризм» исходит от Карла Бруннера, ну тот самый швейцарец, который был удостоен премии «Адама Смита», а вот основоположником теории «роли количества денег в макроэкономике» всё же является Милтон Фридман, которому ещё в 76-м Нобель вручили.

Затем он как-то по-философски задумался чуток и, нервно теребя свой рюкзак, затараторил:

– Хотя, знаете, я, как ярый сторонник кейнсианства, отказываюсь отвечать на Ваш вопрос о монетаризме.

Я, немного съёжившись, осторожно возразил ему:

– Ну, так Вы уже, как бы, ответили. И ответили, надо сказать, правильно – Фридман и был основателем монетаризма.

– Протестую, – чуть ли не вскрикнул кейнсианист, – не называйте при мне эту мерзкую фамилию!

Я, пожалев, что не взял в попутчики женщину с телефоном, замолчал.

– Ну давайте уже Ваш третий вопрос, чего ждете-с? – как-то даже по-чеховски потребовал у меня пассажир.

Ну, я ему про литературу и решил задать вопрос:

– Я уверен, уважаемый, Вы читали «Божественную комедию» Данте, а вот скажите, кто же автор «Человеческой комедии»?

Пассажир вдруг удивленно взглянул на меня:

– Кааак кто? – искренно произнес он. – Так ведь Бальзак же писал, ну Оноре! Ужель ошибаюсь? Он ведь, ещё в 18 веке, своим реализмом внёс новаторские веяния в изящную словесность Европы.

Казалось, мой попутчик, замолчав, мучительно о чем-то вспоминал, а потом, вдруг встрепенувшись, продолжил:

– А вот вы знаете, что он, ну Бальзак этот, следуя литературной моде, напечатал несколько романов в духе «неистового романтизма», а позднее сильно жалел об этом, называл их «сущим литературным свинством» и ужасно стыдился их.

Потом мой чудак-пассажир как взорвётся гомерическим смехом, что я, испугавшись, сильно нажал на тормоза.

– Говорят, что Бальзак считал мужское семя субстанцией мозга, – как ни в чем не бывало, продолжал он, – поэтому предпочитал не растрачивать его попросту. А однажды он признался своей даме, что сегодня утром он лишился романа! Вы представляете, целого романа!

Тут мы уже оба хохотали над Бальзаком.

Я высадил своего первого и пока что единственного победителя там где он просил. Денег, разумеется, не взял. Отъехав, я долго не мог прийти в себя. Мне всё казалось, что я только что подвёз самого Вассермана!

«Главное, – подумал я вдруг, вспомнив про субстанции мозга Бальзака и целибат Вассермана, – чтоб он с дури обет целомудрия не принял».

Пробежка

Раньше я бегал по утрам. После долгих, чуть ли не со слезами на глазах, прощаний с подушкой, я призывал EMINEM хоть как-то облегчить моё тяжкое утреннее начинание. Тот из моих наушников ритмично приступал кого-то поносить, разнося за одно, в паре с утренним холодком, остатки сна в моей голове.

Но вот недавно решил я пробежаться ночью, этак ближе к полуночи. Нормальные люди в это время уже спят, ну, или сидят на Фейсбуке (и читают мои перлы!), а не перелезают забор школьного стадиона, чтоб потом как угорелый носиться по нему, наматывая в кромешной темноте круги, жадно глотая ртом минусовой воздух.

На самом старте, под турниками, я распознал два силуэты, временами сливающиеся в одно целое. Молодежь! – подумал я. – Видимо не спится, отрабатывает в темноте дыхательные упражнения.

На первой стометровке, к моему огромному удивлению, столкнулся я с дамой, бегающая трусцой и… с телефоном, прижатым к уху:

– Вот сволочь! – периодический вставляла она в разговор. – А ты ему что? Умничка! А он тебе? Вот сволочь!

Обогнал её. Во второй стометровке, откуда не возьмись, нагнала меня борзая. Я замер. Та небрежно понюхала меня, кусать не стала, и отошла прочь, видимо не понравился я ей, оно и неудивительно, потный я и моей-то особо не по вкусу.

– Вы здесь наверно новенький, – подбежав откуда-то хозяин собаки, стал пояснять мне, – вот он Вас и обнюхивает! Вы не бойтесь!

У них тут что, «клуб анонимных полуночников», что ли?! – подумал я.

Успешно пройдя крещение собакой, я продолжил пробежку. На финишной прямой я наткнулся на целую группу бабушек – божьих одуванчиков. Впрочем, старушки в трико Adidas, кроссовках Nike и в буденовках – картина не для слабонервных, скажу я вам, одуванчиками тут и не пахнет.

На мгновение я представил себе, как каждый день весь этот честной народ в полночь дружно перелезает 3-х метровый забор школы и устремляется в стадион. Видать секта какая! На мгновение мне стало даже жутковато.

Это я потом уже узнал, что в заборе существует отверстие, потайной вход, но знают о ней только свои, крещенные борзой. Теперь я бегаю исключительно по ночам.