Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
VI
Мы огибаем заборы зайцевской усадьбы, проходим мимо усадьбы Марра и подымаемся на пустырь, поросший лесом.
Это усадьба Бернера и «Загоровщина», куда так влекло Андрюшу вместо училища… Трудно представить себе место, более привлекательное для детей. Гора широким склоном спускается к Кирилловской улице. Внизу, за ней, точно на плане, лежит чей-то кирпичный завод; видны навесы, высокие трубы и «мяла». За заводом – широкая синяя даль, подернутая легкой дымкой, луга, излучины Почайны и далеко, на самом горизонте, прерывистая лента Днепра. Луговой и днепровский ветер налетает сюда широкими, ласковыми взмахами.
Этот уголок видел и Андрюшу Ющинского, и Женю, и девочек Чеберяк, которых уже нет на свете. Андрюша убит, Женя и Валя умерли от дизентерии…
– Сколько раз мы тут играли! – говорит гимназист под влиянием нахлынувших воспоминаний.
– Андрюша был хороший товарищ? – спрашиваю я.
– Очень хороший. Бывало, играем с ним в солдатики или во что другое, – всегда все возвратит, никогда ничего не утащит.
Меня несколько удивила мерка нравственности в этой молодой компании, и я спросил невольно:
– А Женя Чеберяк?
– Женя таскал… И потом станет спорить: «мое».
– А очень способный был!.. Пушки умел отливать! Сделает в песке форму, растопит олово и выльет пушку… Ей-богу! Все умел сделать…
– Но был вспыльчивый. Чуть что – сейчас драться.
– Бывало, пристанет: давай, поборемся. Я говорю: уходи к чорту… – Нет, давай! Ну, я его раз так стиснул, что он только запищал.
Юноша расправляет плечи, как будто с удовольствием вспоминая о расправе с задорным товарищем и забывая, что этого товарища уже нет на свете.
– Ну, а дочери Чеберяковой? – спрашиваю я.
– Девочки ничего… Хорошо себя держали…
– Вы с ними тоже играли?
– А как же, очень часто…
Другой улыбается улыбкой взрослого над недавним детством и говорит:
– Даже ухаживали немного… Девочки были хорошие.
Здесь, на Загоровщине, разыгрался и эпизод с прутиками… Некоторые свидетели показывают, что Андрюша и Женя вырезали по прутику. Прутик Андрюши оказался лучше, и Женя заявил на него претензию. Андрюша не отдал. Женя погрозил.
– Я скажу твоей матери, что ты не учишься, а ходишь сюда.
И у Андрюши сорвались роковые слова:
– А я скажу, что у вас в квартире притон воров…
Сказал и, очевидно, забыл, и опять прибежал вместо школы на Лукьяновку… Но злопамятный Женя не забыл и передал матери, конечно, не думая о страшных последствиях этого для товарища. Может быть, во всем ужасном объеме не думала и Чеберякова… Но в это время в «работе» компании часто стали случаться неудачи: Чеберякову раз, другой, третий арестовали, делали обыски, нашли краденые вещи, таскали по участкам… А законы этой среды в таких случаях ужасны…
И вот Малицкая утверждает, что она слышала наверху возню и топот и сдавленный детский крик…
Гипотезы в этом роде невольно возникают на лукьяновской почве между заводом Зайцева и двухэтажным домом на Юрковской улице…
– Для исследования вы изволили взять шесть образчиков глины, – спрашивает на суде один из защитников у эксперта г. Туфанова. – И все шесть с завода Бейлиса?
– Да.
– И тожества ни в одном не оказалось… А со двора Чеберяковых глину брали?
– Нет, не брали…
– А! Не брали, – подчеркивает защита, Этого мотива невозможно устранить из этого поистине странного дела… Все оно пресыщено такими, вопросами и сомнениями…
Среди разговоров мы минуем большой глинистый курган, поросший травой… В нем виднеется пещера.
– Нет, это еще не та…
Та оказывается в нескольких шагах дальше, там, где начинается склон к Кирилловской улице и приднепровским лугам. Холмик разрыт… Видна обнаженная глина. Два дерева выросли на вершине холма, соединенные корнями. Под этими корнями зияет темный ход, довольно круто, коридором уходящий вглубь. В конце этот коридор пересечен узким и коротким ходом накрест, как делают обыкновенно кладоискатели… В одном из концов этого креста и нашли прислоненным в темном углу тело несчастного Андрюши Ющинского… Первая опознала его Чеберякова…
– В пещере темно, а она опознала по шитой рубашке, – иронически замечает один из юношей…