Похищенный огонь

Пролог

Медовый зал гудел от хмельных воинов, перекрикивавших робкие переливы арфы. Музыканты уже не пытались соревноваться с эти гулом, завистливо поглядывали на ломившийся от еды стол и вилявших пышными бедрами подавальщиц. Под каменным потолком вывесили черные флаги с золотым драконом – мой личный герб.

По обе стороны от длинного стола собрались ближайшие друзья и самые верные подданные, лишь рядом с дядей, бьоргом Брисгарда, сидели прежде не виданные мною воины, но дела до чужаков не было.

– Братец! – я хлопнул Стиана по плечу. Медовуха расплескалась из дубового кувшина. – Храни Четверо твой длинный язык! Сегодня сам бьорг разливает нам выпивку!

Стиан брезгливо вытер штаны, но мне улыбнулся:

– Нет, дорогой Оден, ее разливаешь ты, а бьорг одаривает. Как же я мог удержать светлую новость о твоей помолвке? И пропустить возможность видеть рыдающих по углам дев?

– Наслаждаться горем несчастных – жестоко! – гоготнул с другой стороны стола темнобородый Кнуд и с хрустом отломил от жаренного поросенка ногу.

Жилистый Йоран выставил темно-коричневый от загара палец в Стиана, поиграл выгоревшими бровями:

– Рыдающие девы возбуждают нашего капитана, потому что становятся мокрыми…

– А драконы рвут все влажное! – поддержал Рауд и команда разразилась хохотом.

Стиан покачал головой.

– Очень смешно! Следите за языками, пока я их своим собратьям не скормил! – несерьезно погрозил он, затем обернулся ко мне. – Оден, мы разбаловали команду!

– Так точно! – Йоран схватил одну из подавальщиц и усадил к себе на колени. Фигуристая девица тут же довольно заерзала.

Выпивка туманила разум, расслабляя тело. Когда ко мне подошел дядин седовласый слуга и просил переговорить с бьоргом, голова уже прилично кружилась.

Бьорг Ормарр ожидал меня в одном из альковов, под старинным отцовским щитом. Худой и сгорбленный, дядя не сразу заметил меня. Отблеск Вечного Пламени делал его лицо похожим на обтянутый кожей скелет. Дядя никогда не отличался здоровьем воина и время шло против него, казалось, одной ногой бьорг Ормарр уже ступил к Четверым.

– Государь! – я приложил кулак к сердцу. – Ты звал меня?

Дядя коротко кивнул:

– Как тебе праздник, мальчик мой? Достаточно ли вина?

– Да благословят тебя души драконов, дядя, разве можно желать о большем?!

– Смотрю, твои люди тоже довольны, – Ормарр усмехнулся, кивая на разошедшуюся команду. – Боюсь к утру мы останемся без прислуги!

– Не стану отрицать, такой расклад возможен…

Жилистая рука дяди сжала мое плечо:

– И пускай! Не ради ли веселья я созвал вас сегодня?

– Щедрей тебя нет! Не забуду той доброты, как бьоргом стану! – мимо прошмыгнула стайка подавальщиц и девицы принялись шептаться. Я подмигнул рыжей и та захихикала, утащила товарку к столам.

Это не осталось без дядиного внимания.

– Уж обручился, а все туда же! Правителем повесой ты слыть желаешь?

– Я весь в тебя, мой государь, – позволил себе дерзость, склонив голову. – Во всех трех мирах не встретил еще ту, что затмит остальных!

– Нет? Зачем же обручиться удумал?

Я бросил короткий взгляд на Стиана. Младший брат как раз отчитывал Рауд за непристойное поведение.

– Пора уж судьбу свою исполнить, да тебя от бремени избавлять, – я усмехнулся. – Не всем везет, как отцу – и дева по сердцу, и корона на голову!

Бьорг Брисгарда замер. Сквозь синие глаза глянул его дракон, но также спешно исчез в недрах дядиной души.

– Ему несомненно повезло, – дядя криво улыбнулся. – Что же? Развлекайся, мой мальчик! Ходят слухи, что юная фрейлина твоей невесты желает осчастливить своего господина.

Я приподнял брови:

– Дядя?

– Считай Кетхин моим подарком.

Вот это да… Самая неприступная фрейлина во всем Брисгарде! Лучший подарок!

– Благодарю тебя, дядя!

Бьорг крепко обнял меня, заставил опустить голову и по-отечески приложил сухие губы к моему лбу. От дяди пахнуло пеплом и едва уловимым искристым запахом.

– Господин, ну, где ты там?! За здравие твоей красавицы пить собираемся! – пьяно воззвал Йоран. Послышался игривый визг подавальщицы.

– Иди же, сынок! Не дай своим псам слопать всю прислугу, будь любезен, – Ормарр устало улыбнулся, сжал мой локоть. – Завтра поговорим.

Я возвращался к столу, когда хмель забрал мой разум, а потом…

Голова трещит. Руки трясутся. Во рту мерзкая кислота вчерашней медовухи. Я никогда так не напивался – дракон помогает быстро трезветь и не болеть после – но сейчас я словно умираю.

Перина слишком мягкая, все тело ломит.

Где я?

Густой запах смерти стоит вокруг, забиваясь в легкие. Я с трудом разлепляю глаза. Кровь.

Дева с разорванной глоткой лежит прямо на краю собственного ложа. Миловидное личико перекосила гримаса ужаса, стеклянные глаза таращатся в потолок, руки раскинуты. На платье засохшие пятна крови, как на кровати и на моих руках.

Кетхин…

Глава первая

Пять лет спустя.

Единство. Столица фракции Тэнид.

Люция

– Вась, отстань от меня пожалуйста, не поеду я в твою глушь, – отчеканила я в трубку, щелкая кнопкой на кофеварке. Раздалось приглушенное гудение.

Тощий длинный кот потерся о ногу, настойчиво напоминая о своем существовании и о том, что хозяйка встала неприлично поздно. Я почесала Тео за ухом и велела подождать еще пять минут.

В доме царил рабочий беспорядок: на журнальном столике веером лежали полу заполненные бланки о новых пациентах, на диване планшет, открытый на базе данных.

Я принялась перебирать документы, автоматически откладывая те, с которыми разобраться нужно было до обеда.

Из капсулы раздался недовольный голос сестры:

– «Глушь» от города в пятнадцати минутах! Давай, у меня будет праздничный ужин и елка! Твоя, небось, еще в чулане!

Я перевела взгляд на так и не собранную елку. Она грустно стоя в углу, возле пыльной коробки с украшениями. Третий год подряд я достаю несчастную и забываю нарядить.

– Ладно, может мне не помешает вкусный ужин, – концом стилуса я почесала нос. – А она будет? – колонка отозвалась молчанием. – Ясно! Приезжай лучше ты ко мне, по магазинам пробежимся?

– Нет, не могу, ты же знаешь…

Я закатила глаза и отложила документы. Хочет справлять Новый Год в ее компании – милости просим, но я в этом фарсе участвовать не стану.

По комнате поплыл аромат свежего кофе. Кофеварка разразилась характерной трелью, и я собиралась достать тонкую белую чашку, когда Тео снова боднул меня костлявым бедром.

– Прости, задумалась, – улыбнулась я.

– За что «прости»? – переспросила Вася.

– Я с котом.

Сестра усмехнулась и обозвала меня «больной», продолжила уговоры.

Тео с удовольствием накинулся на предоставленное угощение, а я, наконец, отхлебнула ароматный напиток. Под равномерный бубнеж Васи, я молча включила визор.

Блондинка диктор поставленным голосом вещала:

– «…в прошлую пятницу нарушителям удалось преодолеть защитный барьер и добраться до главного здания, где их и перехватили сотрудники правоохранительных органов. Преступники уверяют, что, далее цитата, «всего лишь хотели посмотреть на Аномалию». Руководитель фракции «Тэнид» Лиана Ромул остро высказалась по этому поводу, назвав нарушителей «предателями «Единства»», а также, озвучила свои мысли по поводу дипломатической делегации, направленной на территорию Фирии две недели назад»…

– Эй, ты там? – окликнула меня Вася.

Я пояснила:

– Новости. О твоих чудиках рассказывают: кто-то пытался пролезть в аномальную зону…

– Что-о-о?! – в колонке послышалось шуршание. Васька искала пульт.

На экране диктор сменилась пожилой женщиной с круглыми голубыми глазами и идеально белыми зубами.

– «Каждую секунду бездействия мы рискуем жизнями наших детей и будущим цивилизованного общества! Посылая дипломатические миссии устраивать чаепитие с необразованными, но крайне опасными, дикарями, единственное, чего мы добьемся – это головы наших дипломатов, нанизанные на вражеские пики и новое объявление о войне! Мы тычем палкой в муравейник с гигансткими муравьями убийцами, словно все забыли, чего нам стоило это соседство…»

Журналистка вернулась, оформляя слова руководителя:

– «Госпожа Ромул вывела в парламенте повторное предложение о начале превентивных военных действий, с целью, цитата, «обезопасить «Единство» раз и навсегда». Напоминаем, что после несанкционированного пересечения портала в марте прошлого года, рейтинг госпожи Ромул вырос в два раза. А теперь к новостям спорта…»

– Неймется же кому-то! – я вернулась к кофе. – Говорю тебе, это были твои студенты с фирфака. Начитались сказок о «волшебных Фирийцах» и решили проверить!

Сестра цокнула.

– Нельзя винить людей за любопытство! Разве тебе не хотелось бы хоть одним глазком поглядеть, как у них там все устроено?

– Нисколько! Дикие, грязные, вонючие… Болеют наверняка всякой пакостью. Вася, прекрати романтизировать врага!

– Фирийцы не враги! Бедолаги небось забыли о нашем существовании давно! Это все Ромул, до ее прихода вопрос о войне уже лет сто, как не стоял…

– Какая разница, стоял или нет, я не горю желанием платить дополнительные налоги на вооружение из-за идиотов недоучек! – отмахнулась я. – Сидели бы дома, да книжки, как ты читали, а не лазали по военным базам…

Тео расправился с поздним завтраком, облизнулся и вытянулся во всю свою кошачью длину. Я неосознанно повторила.

Капсула разразилась трелью прежде, чем сестра успела возразить. Холодный голос возвестил:

– Глава центра психологической помощи Кристина Красович.

Ого… Интересно, чего это Красович в выходной понадобилось?

Я даже чашку отставила.

– Вась, с работы звонят, повиси, – велев капсуле сменить линию, я ответила. – Добрый день, госпожа Красович. Какие-то проблемы с отчетами?

Из колонок звучал непривычно хриплый голос главы центра:

– Нет, Сотис… – госпожа Красович запнулась, закашлявшись. – Проклятье! Никогда не соглашайся на работу с простуженными пациентами, Сотис, даже если они – члены правящих фракций!

Тео с характерным звуком принялся драть диван. Я возмущенно уставилась на кота, но ему на мое возмущение было наплевать.

– Учту, госпожа Красович. – отвлеченно буркнула я. – Так чем могу помочь?

– Сотис, буду откровенна, я звоню тебе только потому, что застряла в карантинной зоне, все психиатры центра на семинаре, а ты единственная из оставшихся, у кого была стажировка в психиатрической клинике. Если бы не это стечение обстоятельств, я бы даже думать о твоей кандидатуре не стала и отправила бы кого-то из старшего персонала. Без обид.

Я скуксилась: какие уж тут обиды, глава центра только что назвала меня второсортным сотрудником, подумаешь!

Красович накрыло очередным приступом кашля. Женщина с трудом пришла в себя и, наконец, высказала свою просьбу.

– Нужно, чтобы ты поставила первичное заключение о невменяемости вместо меня. Документы отправишь по почте, окончательное заключение я вынесу сразу по прилету. Директор Рин лично попросил…

Противный треск разрываемой ткани отвлек от разговора. Довольный Тео во всю измывался над диваном, пользуясь моей занятостью.

– Погодите, госпожа Красович, – перебила я, сконфузившись при упоминании человека, негласно владеющего нашим городом. – Чье заключение я должна буду написать? И «невменяемость»? Меня до основного штата еще не допустили!

Глава центра снова раскашлялась, на этот раз дольше и приправляя кашель руганью.

– Сотис, это не просьба, а приказ. Каждый кирпичик нашего центра куплен на средства Анатоля Рина и если мы не выполним его «вежливое пожелание», он может с легкостью урезать спонсирование, вместе с чертовыми кирпичами!

Диван снова затрещал. Я не выдержала, схватила ближайшую подушку и швырнула в Тео. Нарушитель порядка ловко отскочил и, довольно урча, ускакал в спальню.

– Да чтоб тебя!

– Что?! – раздался из капсулы возмущенный голос главы центра.

Я прикусила губу.

– Прошу прощения, госпожа Красович, я… ударилась!

Женщина буркнула что-то вроде «надо быть осторожнее» и вернулась к поставленному вопросу:

– Выбора у тебя нет, но мне все же нужно, чтобы ты произнесла клятву о неразглашении, иначе файл не отправится.

Поморщившись, я поглядела на часы. Почти полдень.

Спорить бесполезно, оставалось уточнить детали.

– Я, Люция Сотис, код номер 8282021, обязуюсь держать детали заказа номер…

– Пятьсот семь. – услужливо подсказала Красович.

–…пятьсот семь в строжайшем секрете, согласно кодексу о приватности личной тайны.

Мобильный тут же запищал принятым сообщением, я открыла документ.

– Дело бла-бла-бла… Профессор Корнелий Уилсон бла-бла-бла… Диагноз: повреждение коры головного… старческий маразм на фоне отравления…

– По дороге прочтешь, дело срочное! Я уже отправила Марку твою локацию, готовься выходить.

Я приподняла голову и удивленно поглядела на капсулу:

– Госпожа Красович, но тут стоит адрес главной лаборатории!

– Так и есть. Сотис, этот человек… кхм… очень важен для господина Рина, поэтому институт добился разрешения проводить его реабилитацию на территории лаборатории, – на мгновение мне показалось, что голос женщины дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. – Итак: читаешь досье, действуешь строго по регламенту и лишних вопросов не задаешь. Сделаешь предварительное заключение, после чего отправишь данные мне и сотрешь эту задачу из своей головы. Чем быстрее закончим, тем лучше.

Еще бы! Внутренние дела института – дела фракции, им не место снаружи. Каждый уважающий себя житель «Единства» знал, как фракции ценят приватность.

– Хорошо, госпожа Красович, но я рассчитываю на официальное принятие в штат. И дополнительные выходные. И двойные… нет, тройные сверхурочные! – улыбнулась я, снова поднимая чашку. В конце концов, должны же мне компенсировать неудобства!

Женщина хмыкнула.

– Ты мне нравишься, Сотис, есть в тебе умеренная наглость, – но тут ее посетил очередной приступ кашля и Красович прокаркав «действуй строго по регламенту!», бросила трубку.

Я плюхнулась на диван и застонала.

– Не собиралась за город – поедешь в глушь! – пожаловалась я в потолок.

Колонки пронзил удивленный вскрик. Василиса все еще висела на проводе.

– Напугала! – выдохнула сестра. – Чего так долго?!

Хотелось детально посветить Васю во все несправедливости судьбы, но с клятвой о неразглашении не шутят, поэтому пришлось отделаться общим:

– Да, по работе загрузили, – тут из спальни высунулась ушастая голова Тео, и я прикинула расстояние до лаборатории. – Вась, мне уехать нужно на несколько дней, а у меня автоматическая кормушка сломалась. Сама знаешь, этого бандита одного оставлять нежелательно, можно я его тебе заброшу?

Сестра согласилась, но без энтузиазма. Тео было свойственно вскрывать любые шкафы и измываться над мебелью, поэтому желанным гостем он не был.

Центр исследований аномальной активности Тэнид, или коротко ЦИААТ, располагался к северу от аномальной зоны, вырос у подножия холма Смертей. Некогда милое, живописное место сейчас пронизывали три огромных отростка, похожих на корни высотой с центральную телевышку. Они появились еще до начала Межмировой войны, когда Аномалия впервые была обнаружена и, по несчастливой случайности, активирована. Пятьдесят три года войны с безжалостными соседями, двести лет перемирия, а дипломатические отношения с Фирией так и остаются лишь номинальными.

Начиналась буря. Служебная машина Красович неслась по шоссе мимо ограждения зоны, продираясь сквозь снег. Там, за зимним маревом едва виднелись огромные ограждения военной базы. Снаружи казалось, что за ним нет ничего необычного, но мы все видели снимки Аномалии – огромного черного портала в переплетениях гигантских корней. Чертов провал в средневековье…

Я повела носом, утыкаясь в мелкое зеркальце. Макияж выглядел сносно, но черные корни видны до неприличия. Взлохматив пальцами отросшее каре решила: вернусь домой, сразу пойду приводить себя в порядок! Как раз дополнительный выходной себе выбила.

ЦИААТ выплыл из-за искусственной лесополосы нагромождением белоснежных блоков. Аккуратный прозрачный забор обнимали пять основных зданий и коттеджный поселок для рабочего персонала. С виду обычный загородный институт. Я была здесь лишь однажды, когда получила работу в центре и проходила обязательную комиссию. Лет шесть с тех пор прошло, а ЦИААТ ни капельки не изменился.

На въезде машину просканировали, после чего створки с шорохом отъехали, впуская нас внутрь. Грозный мужчина в черном костюме и солнцезащитных очках – явно охрана – проводил машину взглядом аж до главного здания. Я передернула плечами.

У входа в главное здание неуверенно топтался щуплый лаборант. Он протянул руку, чтобы открыть мне дверь, когда створка отъехала автоматически.

– Доктор Красович, мы так рады… – он вгляделся в мое лицо, поправляя круглые очки. – Ох, прошу прощения, я обознался! Скоро ли прибудет госпожа Красович?

Я растерянно оглянулась:

– Вам не сказали? Госпожа Красович не смогла приехать, поэтому послала меня.

Лаборант близоруко моргнул и скуксился. Маленькие глазки забегали туда-сюда, то на меня, то на главное здание. Неужто Кристина забыла предупредить руководство о замене? Или это руководство не соблаговолило предупредить младших сотрудников?

Пока лаборант решал, что со мной делать, к нам подошел мужчина в костюме. Не меняясь в лице, он спросил, все ли в порядке.

– Мхм… Капитан Шульц! Доктор Красович… Она прислала замену! – блеял молодой человек.

– Следуйте за мной. – невозмутимо произнес капитан и, отодвинув лаборанта, двинулся прямиков в главное здание.

Я семенила следом.

– Капитан, вышло недоразумение, доктор Красович заболела и…

Короткостриженный мужчина резко перебил меня:

– Вся информация – руководству, – и молча двинулся дальше.

Еле поспевая за ним, я старалась осмотреться: белые коридоры со стеклянной фурнитурой, уставленной плакатами о планах центра. На одном из них я увидела надпись «в будущее без страха!» и детей, резвящихся в лесу, а за спиной гвардейцев в полном вооружении. В конце концов ЦИААТ принадлежит фракции Тэнид, а значит пропагандировать «мир через власть» часть их работы.

Мы поднялись по прозрачной лестнице, прошлись вперед по внушительному коридору и оказались напротив высоких стеклянных створок с именной табличкой «Анатоль Рин, генеральный директор ЦИААТ». Капитан жестом велел мне остановиться, сам вошел внутрь.

Я неловко потопталась на месте. Кто мог подумать, что Красович забудет предупредить начальство?! Я велела капсуле набрать главу центра. Послышались гудки. На звонок никто не отвечал.

– Давай же! – проворчала я и принялась вышагивать взад-вперед.

Снаружи донесся голос других жителей ЦИААТ, а вместе с ними – запах переработанного табака. Встревоженный голос долетел до меня даже сквозь гудки из капсулы. Я велела ей сбросить звонок и шагнула к открытому окну, когда одна из створок кабинета отворилась, чуть не стукнув меня по носу, и капитан Шульц вышел наружу вместе со своим непосредственным начальником.

Анатоля Рина, статного пожилого мужчину с аккуратной проседью на уложенных волосах, я видела всего третий раз. Уважаемый представитель правящей элиты, он всегда был галантен, не забывал дружелюбно улыбаться и целовать дамам ладони. Вот и сейчас, облаченный в дорогущий твидовый костюм шоколадного оттенка, он сиял благодушием.

– Госпожа Сотис! – воскликнул Анатоль, заключая мою ладонь в свои ухоженные руки. – Какой приятный сюрприз! Наш дорогой капитан уже рассказал мне о случившемся недоразумении, но вы прекрасно подходите на роль эксперта! Надеюсь, с доктором Красович все в порядке?

Я бросила подозрительный взгляд на Шульца, представляя, как всю дорогу от ворот и до кабинета этот безэмоциональный вояка слушал запрошенную обо мне информацию. Думаю, у него даже есть допуск до личных разговоров гражданских, чтобы не тратить время на такую глупость, как «личные границы».

Высказывать свое недовольство смысла не было, поэтому я улыбнулась господину Рину, старательно игнорируя хмурую физиономию капитана:

– Уверена, она быстро вернется в строй!

– Несомненно! – пожилой джентльмен улыбнулся, жестом предлагая мне войти в кабинет. – Как я понял, клятву о неразглашении вы уже произнесли, значит документы получили?

Мы проследовали в современный офис, мало подходящий человеку старой закалки вроде Рина. Место слишком безликое, не обремененное ни фотографиями, ни причудливыми статуэтками, что так любило старшее поколение. Только компьютер, на прозрачном столе, и сложенные аккуратной стопочкой бумаги.

Господин Рин галантно отодвинул кресло, предлагая мне сесть. Я повиновалась. Шульц со своими непроницаемыми очками остался за дверью.

– Да, с делом я ознакомилась по дороге, – я открыла сумку и достала распечатанные для удобства данные. – «Профессор Константин Уилсон, наркотический деллирий…» белая горячка в острой стадии…

– Верно, абсолютно верно! – мужчина покачал головой. – Наш дорогой профессор угодил в кошмар любого ученного – отравился собственным же детищем! Ужасная трагедия…

Я пробежала взглядом по документам, указала пальцем на пункты о требуемой консультации.

– Доктор Красович должна была провести стандартную процедуру подтверждения недееспособности, верно? Господин Рин, я не совсем понимаю, почему Вы сразу не обратились в соответствующие органы…

Мужчина скорбно кивнул, складывая руки в замок на худых ногах:

– Ах, моя дорогая, если бы все было так просто, мы бы не беспокоили многоуважаемого доктора Красович! Видите ли, профессор Уилсон в нашем центре сродни божеству, человек владеющий невероятными знаниями, в том числе и секретными. Мы не имеем ни морального, ни законодательного права выпускать подобный кладезь за пределы ЦИААТ. Это навредит профессору в той же мере, что и нам.

– А как же «клятва о неразглашении»?

Господин Рин вздохнул:

– Вы не представляете, на какие ухищрение идут наши оппоненты, чтобы обойти этот закон! В любом случае, вы должны были понять, что работа больше формальная. Первичную и вторичную процедуру провели психиатры нашего центра – Вы, как лицо частное, выступаете независимым аналитиком. Не переживайте, дорогая, все наши действия следуют протоколу, но думаю Вы и сами это знаете, – Анатоль Рин кивнул на папку с документами в моих руках.

Я опустила листы, поглядела на генерального директора ЦИААТ и закусила губу. Оставалась масса вопросов о будущем профессора, а также о деталях его отравления, но играть в детектива не было никакого желания. Пусть разбираются сами.

– Так и есть, Вы действуете согласно постановлению. Не вижу смысла дольше задерживать Вас, господин Рин. Я запросила копию договора у доктора Красович, мне нужно лишь подписать его и можем приступать к процедуре. Пациент в состоянии проходить диагностику?

Мужчина благосклонно улыбнулся и подал мне ручку. Стараясь быстрее покончить с тяжелым делом, для которого я была явно слишком зеленой, подписала бумаги и протянула ему второй экземпляр.

– Уважаю Ваш профессионализм. Обычно эта черта не свойственна молодым людям, не сочтите за грубость!

Мы раскланялись в кабинете, и я вышла за дверь, где поджидал уже знакомый лаборант. Щуплый молодой человек выглядел еще более сконфуженно, чем при первой встрече, полушепотом предложил следовать за ним.

Мы практически дошли до лестницы, когда господин Рин окликнул меня:

– Госпожа Сотис, мне важно, чтобы вы внимательно отнеслись к профессору. Понимаете, его состояние очень тяжелое, мания преследования растет с каждым часом. Весь наш центр был бы Вам крайне признательна, если бы Вы были добры к старику и не стали развеивать его иллюзий. Ни к чему ковырять открытую рану, не так ли?

Немного раздраженная просьбой, я постаралась переключиться на заботу руководителя о своем подчиненном и улыбнулась.

– Непременно учту Ваше пожелание, господин Рин.

Мужчина галантно поклонился и скрылся за стеклянной дверью. Повисла тишина, нарушаемая цоканьем моих сапог и скрипом резиновой обуви лаборанта.

Мы спустились вниз, завернули внутрь и прошли к выходу в сад. Лаборант вел меня аккуратными каменными тропами, уже очищенными от снега. Людей на улице было крайне мало, лишь несколько лаборантов, которые пялились не хуже моего провожатого. Взгляд у местных казался крайне уставший и подозрительный, но для подобных закрытых лабораторий, особенно с учетом несчастья случившегося с профессором, их можно было понять.

Лаборант подвел меня к жутковатому металлическому кубу, единственному строению, не состоящему из стекла. Тонкая зеленая вспышка просканировала сетчатку его глаза и металлическая полость беззвучно спустилась под землю. Сразу за ней оказался лифт. На стеклянной панели горели неоном обозначения этажей. Лаборант неуклюже ткнул на самый нижний этаж, потом извинился и отменил выбор, поменял на один из этажей повыше. Его нервозность начинала всерьез раздражать.

– А Вы близко знали профессора? – наконец спросила я.

Парень дернулся и замер. Я увидела, как костяшки его пальцев белеют, сомкнутые в кулаках. Потом лаборант медленно выдохнул и дрожащим голосом буркнул что-то нечленораздельное. Прежде, чем я успела переспросить, лифт звякнул, возвещая о прибытии. Парень вытолкал меня наружу и практически «вручил» мужчине в военной форме.

Охранник велел продиктовать свои данные, задал несколько уточняющих вопросов и перепроверил полученную информацию. Компьютер утвердительно пискнул, подземная комната подсветилась зеленым. Игнорируя лаборанта, трущегося у дверей лифта, мужчина повторно проверил меня металлоискателем и провел инструктаж.

– После того, как эта дверь закроется, у Вас будет тридцать минут на разговор с пациентом. Вставать с кресла воспрещается. Передавать пациенту любые предметы воспрещается. Брать что-либо у пациента…

– Благодарю, я знакома с процедурой диагностики, – перебила я. С каждой секундой внутренний голос все громче твердил, что задерживаться не стоит.

Военный кивнул, вбил что-то на панели управления и дверь камеры отворилась. Внутри оказалась еще одна дверь, за которой, уронив голову на ладони и бормоча что-то себе под нос, сидел бывший руководитель научной группы ЦИААТ, профессор Константин Уилсон.

Помещение не отличалась оригинальностью: белые стены, пластиковая мебель и куча камер слежения. Если бы мне было дело до ЦИААТ, я бы определенно заметила, что комнату не вчера оборудовали под наблюдение, значит подобные инциденты уже случались. Но меня это не касалось, зато интересовала возможность поскорее вернуться и получить премию с выходным.

Прошло пятнадцать минут, а профессор так и не смог выйти на контакт. Я конспектировала его повадки, задавала надлежащие вопросы и все больше убеждалась в правильности диагноза.

– Профессор…

На очередной вопрос Константин ответил глухим бормотанием. Я пыталась улавливать смысл, но кроме повторяющегося «они там!» и «убьют!» ничего нельзя было понять. Я даже лица его разглядеть толком не могла, лишь свисающие со лба патлы и кончик седой бороды. Ничего необычного – просто старик в бреду.

Я заканчивала конспектировать реакции, когда на блокнот упала бумажка, сложенная в малюсенький ком. Сначала, я решила, что это какая-то соринка, случайно оказавшаяся в моих волосах, но после подняла глаза.

Продолжая бормотать чушь, профессор Уилсон выпрямился. Несмотря на свой возраст светло-голубые глаза горели неистово, источая вполне себе вменяемую осознанность. Он кивнул на мои бумаги.

Значит, записка! Я быстро оценила ситуацию, принимая во внимание запрет на передачу предметов. С одной стороны протокол ясен и с ним сложно спорить, а с другой – это первое проявление сознания в пациенте. Недолго думая, я взяла бумажный комок и показала его камерам. Никакой реакции не последовало, в том числе и от профессора Уилсона, так что я развернула записку.

«Продолжайте задавать вопросы по бланку вслух. Нас слышат, но не видят. Камера на повторе на пять минут» – пробежали по бумаге печатные буквы. Электронная бумага. Почти не отличается от обычной, но запоминает написанное и транслирует, как магазинная вывеска. Мы по не в школе переписывались.

Я бросила быстрый взгляд на камеры, но спорить не решилась. Любопытство подстегивало подыграть пациенту.

– Итак, профессор Уилсон… – сложно было не перейти на заговорщицкий шепот.

Достала планшет, стала писать свой вопрос в заметках.

«Что происходит?» – быстро вывела я.

Профессор протянул руку, указывая не электронную бумагу. Сухие пальцы коснулись правого кончика и текст обновился.

«Единство находится под угрозой! Я занимался разработкой вакцины для замедления старения клеток. В процессе мы создали вирус, тормозящий старение, но уничтожающий иммунитет. Я должен был закрыть проект, понимая, на сколько опасное оружие мы создали, но руководство не позволило…»

Я подняла голову и сочувственно поглядела на профессора. Жаль, показалось, что он может быть в своем уме, но паранойя, как и предсказывал господин Рин, достигла критической точки.

Константин Уилсон стал бормотать чуть громче, изредка выкрикивая странные слова. В это же время он нетерпеливо указал на записку, велев читать дальше. По строчкам побежали слова.

«…мне не оставили выбора, уйти равносильно самоубийству. Я отравил себя слабоядовитым веществом, что позволило первые две диагностики от центра не притворяться, а действительно демонстрировать помутнее рассудка. Вы – моя последняя надежда!…»

Пока я внимательно читала увлекательный рассказ, необычайно прыткий для старика, Уилсон очутился возле меня. Я дернулась, но мужчина схватил меня за предплечье, второй рукой закрыл мне рот. Острая боль пронзила кожу. Я дернулась, но сумасшедший крепко держал меня на месте.

Любопытство в могилу сведет, вот уж правда! Я боялась пошевелиться, сбитая с толку и перепуганная. Этот ненормальный дернул мою руку вверх и показал крошечную ранку, что зеленой спиралькой светилась под кожей. Крови не было.

– Чип… – выдохнула я, за что челюсть тут же сжали крепче.

Белесые глаза старика внимательно ожидали моих дальнейших действий.

Чип – не отрава. Но это еще хуже, в чипе может быть как бред сумасшедшего, так и засекреченная информация, за которую меня на вертел натянет вся фракция!

Стараясь трястись чуть меньше, я прикрыла глаза. Уилсон понял, что орать я не собираюсь и отпустил мои несчастные скулы. Челюсть тут же заныла.

– Следующий вопрос… – отшатнувшись подальше, бросила я.

Старик буркнул «вопрос-шмопрос-коровий нос» и указал на записку.

Чертова записка! Во что я вообще ввязалась?! Ну, Красович…

«…В чипе содержится вся информация, данные и имена по этому делу. Я приношу свои извинения за бесцеремонность, но ситуация обязывает. В Ваших руках единственный способ предотвратить массовое истребление наших сограждан, а также войну с Фирией. Отнесите эти данные фракции «Имин» и проследите, чтобы ее лично в руки получил президент Эдгар Нилиэн. Наше время выходит, я вынужден извиниться, так как не оставил Вам выбора: стоит Рину узнать о гражданской осведомленности, как Вас решено будет устранить, несмотря на Ваш выбор стороны в данном вопросе. Закончите свое заключение, а записки передайте мне, я их уничтожу. Выбраться Вам поможет Джон Лански, лаборант, что привел Вас сюда. Он помогает мне, но деталей не знает, так и должно оставаться. Повторюсь, от Вас зависят не только жизни соседнего мира, но и нашего собственного. Если мое изобретение останется не в тех руках, начнется вторая Межмировая война. Доберитесь до Эдгара Нилиана и будете в безопасности. Простите меня, Константин Уилсон!»

«Простите»! Этот старый хрыч еще и извиняется! И вшивого лаборанта он пощадил, а приезжего эксперта – хрен там! Да я его сейчас своими руками на древности разорву!

Думаю, мои глаза выражали чувства лучше, чем слова. Доктор Уилсон понимающе кивнул и развел руками, как бы повторяя «выхода не было». После, стараясь не пугать меня, он протянул трясущуюся ладонь и аккуратно собрал записки. Я не сопротивлялась, находясь в глубочайшем шоке. Понятия не имела, что теперь делать и как спасать свою задницу!

Уилсон засунул электронную бумажку в рот и поспешно проглотил, не забывая прикидываться психом. Хотя, наверняка он таковым и был, а я оказалась последней дурой, что не сумела отличить истинного бреда от реального заговора?

Огромные встроенные в стену часы громко шагнули вперед, возвещая о скором завершении нашей беседы и о том, что время для тайн окончено. Уилсон тут же сгорбился, снова превращаясь в умалишенного и принялся ковырять пластмассовое сидение, скрючившись на нем.

Я мельком оглядела камеры, стараясь не привлекать к себе внимания. Теперь на них мигала красная точка. Кто-то действительно помог старику отключить камеры… Образ перепуганного лаборанта тут же всплыл в сознании. Этот не то, что не спасет, а первый в обморок шлепнется на выходе! Ноги начинали предательский дрожать, выдавая весь скользящий внутри ужас.

Старик вдруг встрепенулся, закачался туда-сюда и заорал сиреной. Я отпрянула назад, не удержав равновесия, полетела со стула и принялась ползти прочь. Уилсон бросился ко мне, но прежде, чем успел добежать, его вдруг затрясло. На ноге у несчастного висел электрический браслет. Бывший профессор подергался еще немного, потом заскулил и отполз прочь.

Я еще не успела встать, а дверь отворилась и вошли несколько человек охраны. Доктора скрутили и поволокли прочь, игнорируя его слабые попытки брыкаться.

Ко мне подошел тот самый военный, что проводил инструктаж и подал руку. Я глупо уставилась на протянутую ладонь.

– Да вставай те же Вы! – тихо приказал он.

Я повиновалась. Стараясь не оголять предплечье, вцепилась в пальцы мужчины и встала на дрожащие ноги.

– Гражданские! – пробурчал вояка, бросая презрительный взгляд на мое состояние. – С подобными случаями должны работать выносливые…

Видит Бог, я хотела ответить, но вместо привычной язвительности сработала перепуганная скромность. Глупо моргая и стараясь удержаться на туфлях, я побрела прочь из белоснежной комнаты. На глаза навернулись слезы, лишь подтверждавшие намек солдата.

На выходе меня чуть не снес лаборант. Как его там… Ах, да, Джон!

– Профессор напугал Вас?! – запинаясь спросил он. – Вы в порядке?

Нет, черт вас всех забери, я не в порядке! И не буду, если ты, куриная твоя башка, не перестанешь так многозначительно на меня смотреть!

В слух же сказала:

– Да, напугал! Этот старик – буйный и ваша организация должна была предусмотреть смирительную рубашку! Я подам на вас всех в органы такую жалобу, что годами будете с линейкой бегать – углы подгонять!

Лаборант замер, сглотнул и понимающе кивнул. После чего предложил проследовать за ним к лифту.

– Не так быстро. – подал голос военный. Моя душа вышла из пят. – Бумаги заполнять кто будет? Нужно задокументировать происшествие.

Вспоминая все известные техники по контролю панических атак, я натянула на лицо самую недовольную маску и, громко топая, прошла к письменному столу. Вояка фыркнул, но ничего не сказал, молча подсунул мне планшет с бланком.

В комнате повисла угнетающая тишина. Пока я судорожно обдумывала план побега, лаборант предательски дергался и поглядывал на часы. Пришлось тыкать ответы, мало задумываясь о значении жалобы. Когда бланк был заполнен и подписан, я вручила его мужчине:

– Советую подумать о новой работе, – бросила я, старательно щурясь. – В Вашу смену случилась данная оплошность и Вам за нее отвечать!

Военный сомкнул и без того тонкие губы в нить, смерил меня ледяным взглядом и кивнул в сторону лифта:

– Уведи ее, Лански, пока чего дурного не случилось. – его лицо пересекла жутковатая улыбка. – Ты знаешь, у меня есть полномочия.

Лаборант перестал трястись и замер, словно заяц, нос к носу столкнувшийся с волком. Я нахмурилась, схватила Джона под локоть и поволокла к лифту. Противная стекляшка плелась словно черепаха, пока я старалась держаться ровно и унять дрожь.

– Ваш лифт прибыл, – приятным женским голосом предупредила колонка.

Створки, не торопясь разъехались. Я втолкнула Джона внутрь, медленно цокая следом. Лаборант кое-как нажал на нужный этаж, о чем нам тут же сообщила колонка. За секунду до того, как двери закрылись, и мы двинулись вверх, я осмелилась поднять глаза вверх и столкнулась с ледяным взглядом серых глаз военного. Я охнула, а тело невольно сделало шаг назад.

– Твою мать… – полились ругательства, но умоляющий взгляд Джона напомнил о камерах. Я постаралась переиграть. – …что за организация! Не можете предоставить гражданскому лицу полную безопасность, так нечего звать!

– П-простите, госпожа Сотис! – заикаясь отозвался лаборант.

Снегопад снаружи лишь усилился. Территория заповедника, на которой располагался центр, уникальна во всем «Единстве» своей настоящей растительностью, сейчас утопала в сугробах.

Я продолжила наигранно жаловаться, а Джон – вполне искренне извиняться. От рассуждений из ушей должен был повалить пар.

Документы я заполнила, а значит имела право покинуть ЦИААТ без объяснений и разговоров. Возможно, господин Рин будет ждать меня на беседу, но так как о ней мы не договаривались, а я вряд ли выдержу сидеть и спокойно вести диалог в нынешнем состоянии, можно сослаться на стресс от «нападения» и предложить встречу завтра. В городке под центром у меня забронирован номер, значит нужно лишь сменить машину и пулей лететь в столицу, искать меня там не будут, по крайней мере до завтра… Я последую инструкциям чокнутого доктора и, дай Бог, чтобы на чипе оказалось порно, а не засекреченные данные о предстоящей эпидемии! Во что я влипла?!

– Джон, – нарочито громко позвала я. – Вызывай машину. Я хочу отдохнуть…

Лаборант старательно закивал, диктуя указания своей капсуле, видимо по местной сети, так как моя тут глушилась.

– …И устрой завтра встречу с господином Рином. – Джон вылупил на меня свои глазки, через толстую линзу очков ставшие гигантскими. Пришлось утвердительно кивать. – Мне нужно отчитаться о проделанной работе. На сегодня я слишком устала, надеюсь ЭТО Вам понятно?

Ему стало понятно. Джон надиктовал новые указания капсуле, велев связать его с секретарем Анатоля Рина в ближайшее время. Видимо капсула что-то активно отвечала, потому что на пару минут лаборант затих.

– В-ваша машина ждет у главного здания. – наконец проговорил он, чуть запнувшись.

Все это время я сжимала локоть лаборанта, стараясь не запнуться и не упасть. Страх подступал волнами. Стоило мне себя успокоить, как следующая волна практически сносила до обморока. Нельзя сказать, что Джон Лански вел себя увереннее, но вместе мы создавали подобие вменяемого человека. Так мы и доковыляли до нужного здания. Лаборант поспешил открыть мне дверь, но лишь дергал ее в неверном направлении. В итоге водитель сжалился над ним и вышел, помогая мне сесть.

Как только дверь закрылась, я вжалась в сидение, ногтями впиваясь в кожзам. Оставшийся на тротуаре Лански щенячьим взглядом провожал автомобиль.

– …мисс, Ваши документы! – донесся словно из другого мира голос водителя.

Я вздрогнула.

– Зачем?!

– Что бы выехать. Это обязательно в ЦИААТ… – озадаченно пояснил он. – Мисс, с Вами все в порядке?

– Да-да, все замечательно! Сложный день выдался, вот и все…

Привыкший к причудам состоятельных клиентов водитель лишь пожал плечами.

Я открыла сумку, стараясь достать удостоверение, но руки не слушались, и сумка в итоге улетела на пол. Содержимое разлетелось под ногами.

– Вот же гадство… Секундочку!

Пришлось впопыхах возиться по полу. Наша машина остановилась перед воротами, где сканер снова считал наши личные данные. Проверка документов в подобных заведения была обязательной процедурой и всегда на выезде. Видимо, чтобы дать ложную надежду об удавшемся побеге…

Я сунула водителю удостоверение и продолжила собирать разбросанные вещи. Пластиковую карточку разглядывал один из штатных охранников, когда из сторожки вышел капитан Шульц и забрал ее из рук подчиненного.

Все пропало! Он точно что-то заподозрил, иначе зачем начальнику охраны заниматься проверкой документов?! Я пропала! Меня заточат в металлический куб и обколют седативами! Я буду вечно гнить тут, о Господи…

– Можете ехать, – коротко бросил Шульц, протягивая водителю наши карточки.

Что, так просто? У меня получилось?!

Понимая, что выгляжу, как безумная, я прикрыла глаза и откинулась на сидении. Лучше выглядеть смертельно уставшей, чем перепуганной до смерти!

Водитель видимо понял, что меня лучше не трогать и мы тронулись в тишине.

План был прост: добраться до городка, зарегистрироваться в гостинице, потом сделать вид, что отправляюсь на ужин, а самой поймать машину и гнать до самой столицы!

Не открывая глаз, я положила ладонь на предплечье и прощупала место чипирования. Ничего. Подобные штуки входят под кожу сами, выделяют заживляющие вещества и прячутся от посторонних глаз так долго, как того потребует ситуация. В психиатрических клиниках их используют для слежки за динамикой пациента, а также, чтобы его всегда можно было найти, но нельзя было самостоятельно выгрызть. Кто мог подумать, что я стану носителем одного из подобных?!

Пережитый ужас действительно взял свое и я начала проваливаться в сон, когда машина стала замедляться. Сквозь дрему я прислушалась.

– …только въехал в лес перед запретной зоной. – водитель с кем-то говорил по связи. – Конечно, мы остановимся у обочины и подождем. Никаких проблем, капитан.

Сон как рукой сняло. Я дернулась к водителю:

– Кто там? Нет-нет, я категорически против! Мы не можем останавливаться до гостиницы!

Водитель виновато улыбнулся, пожал плечами.

– Простите мисс! У капитана Шульца зеленый допуск. Даже если я откажусь, казенную машину выключат по его приказу, и мы заглохнем.

Как в подтверждение его слов сзади мигнули чужие фары.

Я судорожно огляделась: вокруг сплошной лес. Мы действительно оказались на просеке, и я понятия не имела как глубоко.

– Все в порядке, мисс? – голос водителя заставил подпрыгнуть. – Вы сильно побледнели!

– Мы точно не можем уехать?! – просипела я, уже не пытаясь скрыть панику.

Мужчина пожал плечами.

– Без шансов. Машина уже заглохла, систему отключили извне.

И тут раздался выстрел. Пуля влетела в заднее стекло и со звоном отрикошетила от тонированной поверхности, но оставила узор из трещин.

– Нападение! – возвестила капсула. – Немедленно покиньте транспортное средство!

Дверь открылась автоматически. Не соображая, я вылетела из машины и побежала.

Сердце бешено колотилось, пока я неслась в неизвестном направлении. Сапоги утопали в сугробах, мешая бежать. Только я хотела остановиться, когда сзади раздался еще один выстрел. Нога зацепилась за что-то и я споткнулась, кубарем полетела в овраг.