Детское отделение
Уле-Александр проснулся утром и сразу вспомнил, что сегодня его ждёт что-то неприятное. Ах да, его переводят в другое отделение, а он так сдружился со стариком Мартином, обвыкся тут – и на тебе.
Мартин уже проснулся.
– Ну что, вот и утро, – сказал он и больше ничего не добавил.
Утренние процедуры прошли как всегда, но сразу после обхода явился Бьёрн-с-каталкой.
– Приветствую, – сказал он Уле-Александру. – У нас сегодня небольшая поездка намечается.
В дверях показалась сестра Грета.
– Придётся нам отдать его, Мартин. Детское отделение требует Уле-Александра к себе, на это нам нечего возразить. Малыш, сейчас я соберу твои вещи. Ну-ка посмотрим: зубная щётка, расчёска, пазл и тапочки. Бог мой, как от них странно пахнет!
Уле-Александр с Мартином засмеялись, но Уле-Александр ничего не сказал – он не хотел выдавать друга.
– Вроде ничего не забыли, – продолжала сестра Грета. – Ох, вижу я, вы большие хитрецы. Бьёрн, можешь перекладывать мальчика.
Бьёрн переложил Уле-Александра на каталку и повёз.
– Подвези меня к Мартину сначала, – попросил Уле-Александр.
– Спасибо за компанию, – сказал Мартин. – Очень грустно, что тебя переводят. Я буду скучать без тебя.
– Вот тебе от меня подарок, – сказал Уле-Александр и протянул Мартину коробку с пазлом. – Собирай на здоровье, и времени огорчаться, что меня нет, у тебя не останется.
– Ты правда мне его подаришь? – спросил Мартин. – Честно?
– Да, я так решил, – сказал Уле-Александр.
– Ну спасибо! – Мартин очень обрадовался. – Это мне занятие надолго. Представляю, сколько времени надо, чтобы собрать такую картину, как на обложке.
– Я как выздоровлю, приду тебя навестить, – пообещал Уле-Александр. – И не забывай, о чём мы договорились.
– Конечно, не волнуйся, – сказал Мартин. Он догадался, что Уле-Александр намекает на солёную еду, вернее, на обещание Мартина её не есть.
И Уле-Александр пустился в новое странствие по больничным коридорам. Бьёрн катил его умело и аккуратно. Навстречу им попадалось множество других больных, тоже куда-то перемещавшихся.
Видно было, что некоторым очень больно. Наверно, их только привезли в больницу, и доктора их ещё не полечили. Зато другие, хотя и все забинтованные, выглядели довольными и весёлыми.
– Я никогда не думал, что вокруг столько больных, – сказал Уле-Александр.
– Но счастье, что мы живём в стране, где есть больницы, – ответил Бьёрн. – Когда всерьёз прихватит, нигде тебе не помогут лучше, чем в больнице. Вот взять докторов. Я уверен, что они хорошо учились в школе, а потом много лет в институте и у других врачей, чтобы научиться лечить людей. Поэтому я им доверяю.
– Угу, – пробормотал Уле-Александр. Он слушал вполуха, все его мысли были заняты детским отделением – как там всё будет? Уле-Александр побаивался.
– Ну вот, а теперь мы тебя хорошенько укутаем, чтобы ты не замёрз в машине.
– Я поеду в другую больницу?
– В другой корпус на этой же территории, – объяснил Бьёрн.
– А у неё такая сирена «уиу-уиу» и мигалка на крыше?
– Нет. «Скорая помощь» включает сирену и маячок, только когда спешит. А если время не поджимает, она ничего не включает.
«Смех один, а не поездка», – разочарованно подумал Уле-Александр. Не успели отъехать – уже на месте и его ввозят в здание.
Вот они снова едут по длинному коридору, но он весь завешан картинками, а где-то вдали слышен детский смех.
Появилась новая сестра.
– Ага, Уле-Александр пожаловал, – сказала она. – Ты большой молодец, лежал во взрослом отделении, да? Вот сюда его, – сказала она Бьёрну и распахнула дверь в палату.
– Здесь у тебя будут друзья, в твоей палате три мальчика. И ещё можно смотреть, что творится в соседней комнате, там стеклянная дверь.
Уле-Александра подняли и положили на кровать. Он привстал на локтях, чтобы оглядеться, и увидел, что мальчики, все трое, сидят в своих кроватях и во все глаза разглядывают его. Уле-Александр быстро лёг и натянул на голову одеяло.
– Ну, ну, ничего, – сказал Бьёрн. – Пока. Я должен идти, сегодня всем надо кататься.
– Передай привет Мартину и скажи, что я хотел бы остаться с ним, – прошептал Уле-Александр. – Здесь все незнакомые, их очень много.
– Завтра ты иначе заговоришь, – сказал Бьёрн. – Ну, счастливо оставаться.
Уле-Александр снова высунул из-под одеяла кончик носа и огляделся. На него никто не смотрел. Двое из ребят одевались.
– А здесь можно вставать? – спросил он ошеломлённо.
– Нам можно, потому что на наших «историях» нарисовали стрелу.
Историями назывались папки, подвешенные над кроватями. Там отмечали, у кого какая температура, какие жалобы и прочее.
– Но тебе надо лежать, пока доктор не разрешит вставать. Зато ты один не останешься, Андерсу тоже пока вставать нельзя. Мы знаешь как долго тут валялись, пока нам стрелы нарисовали.
– А я знаешь сколько уже лежу в больнице? – сказал Уле-Александр. – Шесть дней!
– Нашёл чем гордиться, – ответил мальчик. – Я тут уже полгода, а Эйнар – четыре месяца. Но нас скоро выпишут домой.
– Меня тоже так надолго тут оставят? – спросил Уле-Александр упавшим голосом.
– Чем ты болеешь?
– Воспалением лёгких.
– Воспаление лёгких? Нет, тебя скоро выпишут.
– Ты, что ли, доктор?
– Ещё нет, но главврач говорит, что скоро им стану, – гордо ответил мальчик. – Потому что я уже знаю обо всех болезнях. Но мы спешим, нам в игровую комнату надо. Счастливо оставаться.
В палату вошла сестра.
– Здравствуй, Уле-Александр. Меня зовут сестра Óсе. Давай-ка посмотрим, сколько ты дней лежал? Ага. Думаю, ты уже можешь сидеть в кровати и играть. Сейчас принесу тебе столик.
Столик оказался очень большим, от края до края кровати, и его можно было двигать вперёд и назад. К нему сестра Осе принесла конструктор – много-много деталей.
– Ух ты! – сказал Уле-Александр. – Тогда я построю свой дом, он очень высокий, даже с лифтом. Я могу строить долго-долго?
– Можешь строить до обеда, – сказала сестра Осе. – Это ещё целый час, даже больше.
К обеду дом был почти готов. В нём было восемь этажей, и оставалось только лестницу построить.
– Можно мне его не ломать? – спросил Уле-Александр. – Или надо из-за обеда?
– Мы сейчас аккуратно снимем его вместе со столиком, а после сна достроишь, – сказала сестра Осе.
– Я буду спать после обеда как взрослый? – спросил Уле-Александр. – Я так делаю только перед Новым годом или если иду в гости и поздно лягу спать.
– В больнице дети спят каждый день. Но ты не волнуйся, я разбужу тебя ещё до начала посещений. Мама к тебе придёт?
– Конечно, – сказал Уле-Александр.
– А ко мне никогда не приходит, – вздохнул Андерс. – Она живёт далеко за городом, и у неё очень много дел.
– Хочешь, поделюсь с тобой моей мамой? – предложил Уле-Александр. – Я её предупрежу, как только она появится.
Мама пришла чуть позже, чем обычно.
– Ох и набегалась я, пока тебя нашла, – сказала мама. – Больница размером с небольшой город.
– Мама, – сказал Уле-Александр, – тебе надо сначала проведать Андерса. Ты посиди половину времени с ним, а половину со мной. Я хочу с ним тобой поделиться. Ты понарошку побудешь ему мамой, хорошо? А то его мама живёт очень далеко за городом и не может его навещать.
– Конечно, – кивнула мама. – Я как раз захватила сегодня два яблока. Тогда одним я угощу Андерса, а другим тебя, да, Уле-Александр?
Мама села на стул у кровати Андерса.
– Как поживает Пуф? – спросил Уле-Александр.
– Он везде тебя ищет и не может понять, куда ты делся. Он пришёл со мной, но ждёт в саду. Я привязала его там к дереву, и он, конечно, ужасно обиделся, что я не взяла его с собой. Но, дорогой, сейчас я навещу Андерса и поговорю с ним, а с тобой мы поговорим, когда я приду к твоей кровати, – сказала мама и улыбнулась Уле-Александру.
– Конечно, – кивнул Уле-Александр. Он лежал и слушал, как мама разговаривает с Андерсом, и очень гордился, что это ему самому пришла в голову мысль поделиться мамой.
А в саду ждал Пуф. Мама сказала правду, он страшно обиделся. Это ж надо было такое придумать – привязать его здесь одного. Такого приличного воспитанного пса, который всегда ходит с хозяевами по всем делам. И если ему говорят «тихо», он ведёт себя тихо, а скажут «сидеть» – он садится, а если «лежать» – ложится. Но сейчас хозяйка просто привязала его, но не велела вести себя тихо. Раз так, сейчас он скажет всё, что об этом думает. Как залает, так они всё и поймут. Разбаловал он их совсем, слишком хорошо себя вёл. Но теперь хватит!
Пуф залаял во всё горло, медсёстры и врачи высунулись в окна посмотреть, что за шум такой. Наконец одна сестра спустилась вниз и очень строго сказала Пуфу:
– Фу! Нельзя тут лаять! Жди тихо.
Пуф понял и замолчал. Сестра постояла, постояла и ушла. Чем же теперь заняться, подумал Пуф. И куда подевалась мама? Интересно! Ему было очень любопытно. Он потянул поводок – тот легко натянулся. Это был простой кожаный ремешок, не какая-нибудь там цепь. Его перегрызть – пара пустяков.
И Пуф принялся за дело. Он грыз, жевал и сплёвывал кусочки кожи, потому что ему некогда было глотать их. Потом широко разинул пасть и откусил большой кусок. Фуф, ещё немного – и дело сделано. Пуф вцепился зубами в ремень. Он отчаянно мотал головой и тянул его изо всех сил, и вдруг ремень лопнул. Когда тебе или мне удаётся сделать трудное дело, мы очень собой гордимся и задираем нос. Пуф тоже очень собой возгордился, но нос он уткнул в землю, втянул запах и рванул с места. Выследить маму оказалось совсем не сложно. Вот тут она поднялась в горку, потом прошла через двор и в эту дверь. У двери Пуфу пришлось остановиться. Это такая дверь, которая распахивается наружу, с ней собаке не совладать. Придётся ждать, пока кто-нибудь захочет выйти. Ага, вот и удачный случай. Медсестра распахнула дверь, и в неё тут же стрелой влетел Пуф.
– Что такое? – вскрикнула сестра и помчалась назад – посмотреть, кто это вбежал в больницу.
Но Пуфа уже и след простыл, он умчался вверх по лестнице. По пути он ещё несколько раз наткнулся на медсестёр, и все они кинулись за ним в погоню, потому что собакам запрещено заходить в больницу. Но Пуф этого не знал и бежал вперёд и вперёд. Вот ещё одна лестница, а за ней длинный коридор. У Пуфа голова шла кругом, столько резких запахов было вокруг. Пахло лекарствами, хлоркой и ещё непонятно чем. Пуф изо всех сил старался не потерять мамин след, но шум и погоня отвлекали его. Наконец он добежал до запертой двери. Ага, мама здесь, понял он и поскрёбся в дверь. Но никто не открыл. Тогда Пуф встал на задние лапы и вцепился в ручку.
– Мама, в дверь стучат, – сказал Уле-Александр.
– Да нет, тебе показалось, – ответила мама, но была неправа, потому что в ту же секунду дверь распахнулась и влетел Пуф. Он кинулся к маме и Андерсу. Обнюхал его, но тут он учуял Уле-Александра!
Вот это радость! Пуф со всех лап кинулся к Уле-Александру, перепрыгнул через его кровать два раза туда и обратно, вскочил на неё, задев столик и восьмиэтажный дом, тот рухнул на пол, и кубики разлетелись по всей палате.
– Пуф! – сказал Уле-Александр с укоризной, и Пуф понял, что хозяин немножко огорчился, юркнул под кровать и тихо там улёгся.
– Хороший пёс, – сказал Уле-Александр. – Я знаю, ты не нарочно.
В коридоре раздался топот и крики.
– Странно, чтобы в больнице так шумели. Больным нужен покой, – сказала мама и закрыла дверь.
Но тут же в неё постучали, пять или даже шесть сестёр заглянули в палату. Пуф лежал тихо, как мышка, они его не заметили и побежали дальше.
Но одна сестра, это была сестра Осе, задержалась и заговорила с Уле-Александром:
– Ну что, дружок, мама всё-таки не пришла?
– Ещё как пришла, – сказал Уле-Александр. – Я просто одолжил её пока Андерсу, потому что меня ещё второй друг навещает. Иди с ним поздоровайся. Он очень милый, не бойся.
– А где же он? – спросила сестра Осе. – Я никого не вижу.
– Ты под кровать загляни, – посоветовал Уле-Александр.
– Вот кто здесь, – сказала сестра Осе. – А вся больница с ног сбилась, ловят чёрного пуделя.
– Это случайно получилось, – сказала мама. – Я привязала его в саду, но он, видимо, перегрыз поводок.
– Пойду скажу остальным, что поиски можно прекратить, – ответила сестра Осе.
– Боюсь идти с ним теперь через всю больницу, – вздохнула мама. – Все будут меня ругать и говорить, что с собаками в больницу нельзя.
– Накинь на него свой плащ и иди быстро, – посоветовал Уле-Александр.
– Неглупый совет, – кивнула мама.
Она посидела с Уле-Александром, поболтала с ним, а потом накинула свой светлый плащ на Пуфа и повязала ему на голову свой платок. Пуф изо всех сил замотал головой, чтобы скинуть его.
– Послушай меня, Пуф, – сказала мама строго. – Ты поставил меня в трудное положение, теперь будь добр – помоги мне. Веди себя прилично. Пошли! До завтра, мальчики мои!
Пуф стал похож на дряхлую согбенную старушку, но наверняка все встречные догадывались, что на самом деле он собака.
Когда они вышли из дверей больницы, Пуф скинул и плащ, и косынку. Больше он на маму не обижался, а как порядочный воспитанный пёс шёл рядом с ней всю дорогу до тёти Петры, которая присматривала за Крохой в мамино отсутствие.
– Слышал, что она сказала? – спросил Андерс. – Мальчики мои! Очень приятная прокатная мама.
– А я что говорил?! – кивнул Уле-Александр.