Лунный камень

VI

Справившись с собой, я попросил мистера Фрэнклина продолжать.

– Вы помните ту пору, Беттередж, – спросил молодой джентльмен, – когда мой отец пытался доказать свои права на несчастное герцогство? В то самое время и вернулся дядя Гернкастль. Отец мой узнал, что у него есть какие-то бумаги, которые могли оказаться полезными для его процесса, и поехал к полковнику под тем предлогом, чтобы поздравить его с приездом в Англию. Но Гернкастля не удалось провести таким образом.

«Вам что-то от меня нужно, – сказал он, – иначе вы не скомпрометировали бы себя, приехав ко мне».

Отец понял, что ему больше ничего не остается, как откровенно обо всем рассказать, и он тотчас сознался, что ему нужны бумаги. Полковник попросил день на размышление. Ответ его пришел в виде чрезвычайно странного письма, которое мне показал мой приятель адвокат. Гернкастль хотел услугу за услугу. Случайности войны, как он выражался, подарили ему один из самых больших алмазов на свете, и он имел повод думать, что ни он, ни его драгоценный камень не были в безопасности ни в одном доме, ни в одной части света, если он оставит этот камень при себе. При таких обстоятельствах он решился отдать алмаз на хранение другому человеку. Тот, в свою очередь, не подвергался никакому риску и мог отдать драгоценный камень на хранение кому угодно, например банкиру или ювелиру. Каждый год этот человек обязуется получать – или сам, или через надежного поверенного – на заранее оговоренный адрес, в заранее установленные дни письмо от полковника с простым известием, что он жив. Отсутствие письма в назначенный день – верный признак того, что он убит. В таком случае инструкции относительно того, как распорядиться алмазом, хранящиеся вместе с камнем в запечатанном виде, должны быть вскрыты и точно исполнены. Если отец соглашался принять это странное поручение, то бумаги полковника переходили в его распоряжение.

– Что же сделал ваш отец, сэр? – спросил я.

– Он объявил все это совершенной нелепостью. В своих странствиях по Индии полковник подцепил дрянное стеклышко, которое он принял за алмаз. Известно, что Гернкастль много лет употреблял опиум, и если единственный способ достать драгоценные бумаги состоял в том, чтобы принять наркотический бред за факт, то отец был вполне готов взять на себя эту смешную ответственность тем охотнее, что она не стоила никаких хлопот. Алмаз вместе с запечатанными инструкциями передали в кладовую банкира, а письма полковника, периодически сообщавшие, что он жив, получал и распечатывал адвокат, выступавший в роли поверенного.

Так мой отец получил нужные бумаги и с той поры больше не видел своего шурина. Раз в год от него приходили короткие письма следующего содержания: «Сэр, удостоверяю вас, что я еще жив. Пусть алмаз остается на своем месте. Джон Гернкастль». Но шесть или восемь месяцев тому назад форма письма изменилась: «Сэр, говорят, что я умираю. Приезжайте ко мне и помогите мне написать завещание».

Адвокат разыскал полковника на маленькой вилле, где он жил один с тех пор, как оставил Индию. Его последняя воля была очень простой и уместилась в трех пунктах завещания. Он обеспечивал содержание и уход за своими животными, основывал кафедру экспериментальной химии в одном из северных университетов и дарил Лунный камень на день рождения своей племяннице, назначив моего отца душеприказчиком.

Формальности требовали, чтобы алмаз был оценен, и все ювелиры тотчас подтвердили мнение полковника о том, что он обладает самым большим алмазом на свете. Огромная величина камня делала его феноменом, несмотря на один недостаток в виде пятна в середине. Даже при этом самая низкая оценка составляла двадцать тысяч фунтов. Представьте себе, каково было удивление моего отца! Он чуть не отказался от обязанностей душеприказчика, чуть не упустил великолепную драгоценность! Интерес, пробудившийся к этому делу, заставил его вскрыть запечатанные инструкции, хранившиеся вместе с алмазом. Адвокат показал мне этот документ вместе с другими бумагами. Они ясно указывали на то, что жизни полковника угрожал заговор.

– Стало быть, вы полагаете, сэр, – полюбопытствовал я, – что заговор существовал?

– Я думаю, что полковник находился в безопасности. Запечатанная инструкция объясняет, почему он все-таки спокойно умер в своей постели. В том случае, если бы он умер насильственной смертью (если бы письмо от него не было получено в назначенный день), отец мой должен был тайно отправить Лунный камень в Амстердам. Там его следовало отдать знаменитому резчику и разбить его на четыре или шесть отдельных камней, камни эти продать, а вырученные деньги употребить на основание кафедры экспериментальной химии, о которой потом полковник упоминал в своем завещании. Заметьте, что ценность бриллианта ставилась в зависимость от сохранения жизни полковнику. Он как бы говорил своим врагам: «Убьете меня – и алмаз перестанет быть алмазом: его тождество уничтожится».

– Выходит, – смекнул я, – что тогда бы цена камня значительно снизилась, и злодеи остались бы в дураках.

– Ничуть! – возразил мистер Фрэнклин. – Я справлялся об этом: алмаз с пятном, разбитый на отдельные камни, будет стоить еще дороже. Если бы только воровство с целью наживы было целью заговора, то инструкции полковника лишь облегчали бы задачу преступникам. За него удалось бы выручить гораздо больше денег, и продать его было бы проще, если бы он вышел из рук амстердамских мастеров.

– Господи помилуй! – воскликнул я. – Так в чем же состоял заговор?

– Его придумали индийцы, которым прежде принадлежал этот алмаз, – сказал мистер Фрэнклин. – Заговор основывался на каком-то древнем суеверии, что подтверждает один документ, находящийся сейчас при мне.

Только теперь я понял, почему появление трех индийских фокусников у нашего дома показалось мистеру Фрэнклину обстоятельством, достойным внимания.

– Когда я узнал историю Лунного камня, то мне расхотелось привозить его сюда, – продолжал молодой джентльмен, – но мой друг адвокат напомнил мне, что кто-нибудь должен же передать моей кузине подарок дяди и что я могу сделать это точно так же, как и любой другой. Когда я забрал алмаз из банка, мне показалось, что за мной следит какой-то оборванец. Я отправился к отцу за своими вещами и нашел там письмо, неожиданно задержавшее меня в Лондоне. Возвращаясь с алмазом в банк, я опять видел этого человека. Я заметил его и в третий раз – сегодня утром, когда вновь забирал камень, но я ловко ускользнул от него и уехал на утреннем поезде, а не на вечернем, как планировал. Вот я здесь, алмаз в целости и сохранности, но какое же первое известие я получаю? Мне сообщают, что здесь были три странствующих индийца, разыскивающих то, что я привез с собой. Вопрос, который мы должны решить, состоит в том, не приписываю ли я чрезмерного значения простой случайности или мы действительно имеем доказательство того, что индийцы напали на след Лунного камня с той самой минуты, как я забрал его из банка?

Не сговариваясь, мы посмотрели на прилив, покрывший зыбучие пески.

– О чем вы думаете? – вдруг спросил меня мистер Фрэнклин.

– О том, сэр, – ответил я, – что мне хотелось бы зарыть этот алмаз в зыбучий песок и позабыть о нем.

Мистер Фрэнклин вынул из кармана конверт и, вскрыв его, подал мне.

– Беттередж, – начал он, – в интересах тетушки мы должны обсудить с вами, что подтолкнуло полковника к тому, чтобы оставить Лунный камень в наследство племяннице. Вспомните, как леди Вериндер обращалась со своим братом с тех пор, как он вернулся в Англию, и прочтите это.

Мистер Фрэнклин дал мне выписку из духовной полковника. Вот о чем там шла речь:

«В-третьих, и в-последних, я завещаю принадлежащий мне желтый алмаз, известный на Востоке как Лунный камень, своей племяннице Рэйчел Вериндер при одном условии: ее мать, Джулия Вериндер, должна быть жива. Я поручаю своему душеприказчику передать алмаз моей племяннице Рэйчел в первый день ее рождения после моей кончины и в присутствии, если возможно, моей сестры Джулии Вериндер, собственноручно или через какого-нибудь надежного представителя. Я желаю, чтобы до моей сестры посредством верной копии был доведен третий, и последний, пункт моего завещания. Пусть Джулия знает, что этим даром я даю понять, что прощаю несправедливое отношение ко мне, а также оскорбление, нанесенное мне как офицеру и джентльмену, когда ее слуга, по ее приказанию, не пустил меня в дом в день рождения ее дочери».

Там содержалось и много других распоряжений на тот случай, если миледи или мисс Рэйчел не будет в живых, когда скончается завещатель. При таких обстоятельствах алмаз следовало отослать в Голландию и выполнить первоначальные инструкции. Деньги, вырученные от продажи камней, предназначались для химической кафедры одного из северных университетов.

Я вернул бумагу мистеру Фрэнклину.

– Ну, – спросил молодой джентльмен, – что вы теперь скажете? Доставляя Лунный камень к тетушке в дом, я слепо служу мщению Гернкастля или оправдываю его как раскаявшегося христианина?

– Не знаю, что и думать, сэр, – честно признался я.

Мистер Фрэнклин комкал в руках выписку из завещания, словно надеясь таким образом выжать из нее истину.

– Что ж, давайте поразмышляем, – предложил мистер Фрэнклин. – Почему дядя завещал алмаз именно Рэйчел, а не тетушке?

– Об этом-то как раз не трудно догадаться, сэр, – высказался я. – Полковник Гернкастл прекрасно знал, что миледи не захочет принять от него никакого наследства.

– Но откуда ему было знать, что Рэйчел не откажется?

– Есть ли на свете хоть одна девушка, сэр, которая могла бы устоять перед искушением принять такой подарок, как Лунный камень?

– Это субъективный взгляд, – заметил мистер Фрэнклин. – Как же в таком случае объяснить, что он дарил Рэйчел алмаз именно в день ее рождения и только с тем условием, чтобы ее мать была жива?

– Я не желаю порочить имя покойного, сэр, – ответил я, – но если он решил досадить сестре, то лучшего средства, чем доставить хлопот ее дочери, и не придумаешь. Конечно, миледи должна быть жива, чтобы почувствовать всю неприятность этого.

– Это опять слишком субъективное истолкование!

– А что же вы думаете, позволите узнать?

– Мне кажется, – произнес мистер Фрэнклин, – что цель полковника заключалась не в том, чтобы сделать что-то полезное для племянницы, которую он даже никогда не видел, но чтобы доказать сестре, что он простил ее, и доказать очень любезно – посредством подарка, сделанного ее дочери.

Доведя дело до этого приятного и успокоительного исхода, мистер Фрэнклин, по-видимому, решил, что исполнил все, что от него требовалось. Он лег на спину на песке и продолжал:

– Я не желаю пугать тетушку без причины, но не желаю также оставлять все без внимания. Если бы вы были на моем месте, Беттередж, как бы вы поступили?

– Подождал бы, – коротко ответил я. – Сегодня двадцать пятое мая, а день рождения – двадцать первого июня. Впереди еще четыре недели. Подождем и посмотрим, что случится за это время, а если в этом будет необходимость, то предостережем миледи.

– Прекрасно, Беттередж, – сказал мистер Фрэнклин. – Но что же нам делать с алмазом до дня рождения?

– То же, что и ваш отец, сэр, – предложил я. – Он отдал его в лондонский банк, а вы положите его в банк во Фризинголле – это ближайший к нам город, и банк его так же надежен, как лондонский. Будь я на вашем месте, – прибавил я, – я прямо сейчас бы отправился туда, пока дамы не вернулись.

Возможность сделать что-нибудь заставила мистера Фрэнклина мигом подняться на ноги. Он вскочил и бесцеремонно заставил встать и меня.

– Беттередж, вы золото, а не человек! – воскликнул он. – Пойдемте со мной, вы распорядитесь оседлать самую лучшую лошадь в конюшне.

Мы поспешили домой, и вскоре мистер Фрэнклин умчался во Фризинголл – отдать проклятый алмаз.