Лунный камень

IX

Утро двадцать первого июня выдалось пасмурным, но к полудню прояснилось. Мы, слуги, по обыкновению, поднесли наши скромные подарки мисс Рэйчел, и я произнес поздравительную речь. Все утро мистер Фрэнклин и мисс Рэйчел провели за раскрашиванием двери. Пенелопа, стоя рядом, размешивала краски по их указанию. Не ранее трех часов они сняли свои передники, но добились чего хотели: дверь была закончена ко дню рождения. Грифы, купидоны и все прочее было, должен признаться, очень красиво, но их оказалось так много, что они перепутались с цветами и девизами.

После ланча мистер Фрэнклин имел со мной тайное совещание о Лунном камне: пришло время забрать его из фризинголлского банка и вручить мисс Рэйчел. Мы решили, что он поедет верхом во Фризинголл и привезет алмаз, по всей вероятности, в обществе мистера Годфри и двух молодых кузин. Сказав тетушке, что едет встречать гостей, молодой джентльмен отправился за Лунным камнем, что было известно только ему и мне.

Приготовив вино и сделав смотр мужской и женской прислуги, которой предстояло служить за обедом, я ушел к себе. Меня пробудил – не от дремоты, а от задумчивости – топот лошадиных копыт, и я поспешил на встречу кавалькады, состоявшей из мистера Фрэнклина, его кузена и двух кузин. Мистер Годфри, казалось, был не в духе, но зато обе мисс Эбльуайт веселились за десятерых. Этих дюжих желтоволосых румяных девиц, таких же рослых, как и их брат, переполнял избыток крови и мяса. Ноги лошадок дрожали под их тучными телами, а когда они соскочили с седел, не дожидаясь помощи, уверяю вас, что бедные животные аж подпрыгнули, точно были сделаны из резины. Все, что говорили мисс Эбльуайт, начиналось с восклицания «О!». Они все делали с шумом, кстати и некстати хихикали, кричали при малейшем поводе. Я прозвал их тараторками. В шуме, производимом этими молодыми девицами, я уличил возможность тайком обратиться к мистеру Фрэнклину.

– Все благополучно, сэр? Вы привезли алмаз? – спросил я.

Он кивнул, ударив рукой по нагрудному карману сюртука.

– А индийцев видели?

– Нет.

Дав этот ответ, молодой джентльмен спросил о миледи и, узнав, что она в маленькой гостиной, сразу направился туда. Он не пробыл там и минуты, как раздался звонок, и Пенелопу послали передать мисс Рэйчел, что мистер Фрэнклин Блэк желает говорить с ней.

Проходя через переднюю спустя мгновение, я вдруг остановился как вкопанный, услышав крики из маленькой гостиной. Я вошел туда, чтобы узнать, не случилось ли чего серьезного, и увидел, словно зачарованную, мисс Рэйчел с алмазом в руках. По обе стороны от нее на коленях стояли тараторки, пожирая глазами драгоценный камень и вскрикивая от восторга. Мистер Годфри, всплескивая руками, тихо произносил своим певучим голосом: «Бесподобен!»

Мистер Фрэнклин, дергая себя за бороду, тревожно поглядывал на миледи, державшую в руках выписку из завещания полковника. Когда я поинтересовался, какие будут дальнейшие приказания, она повернулась ко мне, и я увидел гнев, блеснувший в ее глазах.

– Зайдите ко мне через полчаса, – ответила она.

С этими словами она вышла из гостиной. Было видно, что ею овладело то же затруднение, что и нами с мистером Фрэнклином, когда мы беседовали на зыбучих песках. Являлся ли Лунный камень доказательством того, что она обошлась с братом крайне несправедливо, или, напротив, указывал на то, что ее брат был еще хуже, чем она думала о нем? Прежде чем я успел выйти из комнаты, мисс Рэйчел, всегда внимательная к старому слуге, остановила меня.

– Взгляните на это, Габриэль! – воскликнула она, и алмаз ярко блеснул.

Господи помилуй! Вот уж поистине алмаз! Блеск, струившийся от него, походил на сияние полной луны. Когда вы смотрите на камень, его желтая глубина притягивает к себе так, что вы не замечаете ничего вокруг. Глубина его казалась неизмерима, как само небо. Мы положили его на солнце, затворили ставни, и он засиял своим собственным лунным блеском в темноте.

Оторвавшись от этого дивного зрелища, я, наконец, заковылял вниз к своей команде, чтобы через полчаса явиться в комнату миледи. Разговор с госпожой во многом являлся повторением нашей беседы с мистером Фрэнклином на зыбучих песках, с той лишь разницей, что я умолчал о фокусниках. Оказалось, что миледи побуждения полковника представлялись в самом черном свете, и при первом удобном случае она намеревалась отнять у дочери Лунный камень.

Когда миссис Вериндер меня отпустила, я отправился принарядиться для приема гостей. Не успел я надеть белый жилет, как пришла Пенелопа, будто бы для того, чтобы расчесать те немногие волосы, которые у меня еще остались. Моя девочка была очень весела, и я видел, что она хочет мне что-то рассказать. Поцеловав меня в лысину, Пенелопа шепнула мне на ухо:

– Мисс Рэйчел отказала ему.

– Кому? – не понял я.

– Члену дамского комитета, – ответила Пенелопа. – Гадкий, лукавый человек! Я ненавижу его за то, что он старается вытеснить мистера Фрэнклина.

Если бы я мог свободно вздохнуть в ту минуту, то, верно, опротестовал бы несправедливые выражения о знаменитом филантропе. Но дочь моя в эту минуту завязывала бант моего галстука, и вся сила чувств перешла в ее пальцы. Я никогда в жизни не был так близок к удушению.

– Я видела, как он увел ее в цветник, – продолжала Пенелопа, – и притаилась за остролистником, чтобы посмотреть, какими они вернутся. Уходили они веселыми, рука об руку, а пришли угрюмыми, глядя в разные стороны. Ошибиться было невозможно! Я никогда в жизни так не радовалась, отец! Остановившись с другой стороны остролистника, мистер Годфри спросил: «Вы хотите, чтобы я остался здесь, как ни в чем не бывало?» Мисс Рэйчел, обернувшись на него быстро, как молния, ответила: «Вы приняли приглашение мамы, и вы здесь вместе с ее гостями. Если вы не желаете наделать шуму, разумеется, вы останетесь!» Сделав еще несколько шагов, она, немного смягчившись, сказала: «Забудем о том, что случилось, Годфри, и останемся кузенами». Затем она подала ему руку, и он поцеловал ее, что я считаю непростительной вольностью. Когда мисс Рэйчел оставила мистера Годфри, он, повесив голову, процедил сквозь зубы: «Неловко! Очень неловко!»

Прежде чем я успел сказать хоть слово, послышался стук колес: начали съезжаться гости. Пенелопа убежала, и я поспел в переднюю как раз вовремя, чтобы доложить о двух первых гостях. Не стоит ими особо интересоваться: это были всего лишь отец и мать филантропа – мистер и миссис Эбльуайт.