Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
«Ну здравствуй, Габриэль Стигман.»
Наверное, у каждого человека наступает период «душевной пустоты». Туманный период. Когда у тебя в жизни все течет своим руслом, и утро начинается одинаково, в семь двадцать. Все те же сообщения от близких тебе друзей, желающие «Доброе утро, солнце!». Учеба, работа, занятия в тренажерном зале, социальные сети. Все то, что происходит каждый день у обычного человека.
Но ощущения. Какие они? Холодное сердце, окутанное ледяной паутиной, бьется так же, как и вчера? И позавчера? Но почему оно ледяное? Как до такого дошло, что в твоем внутреннем мире поселился чужой паук? Почему он плетёт свою жизнь?
«Свою?»
Идет твой день. Текут твои секунды. Но почему ты не чувствуешь это? Не чувствуешь себя.
«Меня нет, но где я?»
Ты здесь. Ты тут! Очнись!!! Что ты с собой творишь?! Не позволяй выгонять себя из себя же! Никто не виновен в том, что ты позволяешь им собой управлять, унижать, ломать, прогибать, верить, чувствовать, хотеть, любить.
– «Любить?».
– Любить.
– «Но почему не виновен?»
– Всё просто. Они лишь выражают свои плетенные чувства, будь они хорошие или же плохие.
– Но эти внутренние выражения не похожи на чувства.
– Не похожи. Всё именно так, моя дорогая.
– Значит они виновны в своих действиях и словах. Так почему же вы мне говорите иначе?
– Потому что каждого виновного не сажают в две разные камеры одновременно. Они пленники своего сознания, уже много лет, минут, секунд. И с каждым днем срок всё больше увеличивается. Сердце заперто ключом, который находится в руках, связанные словами, сказанные другими «пленниками своего тела и сознания». Душа блуждает внутри, пытающийся прокричать путь мимо разных сбоев и расстройств.
– Но если ключ находится в ладони, почему бы просто не открыть сердце? Потом всё придет на круги своя. Я правильно говорю?
– Не совсем. Они глухие и слепы. Чувства. Только благодаря чувствам они смогут встать, переплести ключ пальцами и открыть дверь. Ни уставшая столько лет душа, ни ноги, ни связанные руки им не помогут.
– Обвинен, убит, виновен, но не виновен в своих действиях?
– Он – Виновен. Так же как и ты.
– Я?
– Именно ты подпустила его близко к сердцу. Именно твоя душа начинает блуждать по твоему чужому телу.
– Нет моей вины в том, что я чувствую! Я хочу любить, вздыхать, чувствовать!
– Твои же чувства вынесут тебе приговор.
В голове четко прозвучало: «Приговорена до осознанного момента своего разума. Запереть в однокомнатной камере со своими мыслями, опустошить эмоции, подпустить лишь безразличие.»
Стук молотка. Приговор произнесен и приходит в исполнение.
«Виновна».
Боль, которую испытывает человек – никто не сможет понять, почувствовать, впитать. Очевидно, что только сам человек может понять свои чувства, только сам человек может испытать их. Не имеет значение то, кем является это существо: Человеком, животным или иным существом, умеющая что-либо чувствовать.
Здравствуй. Меня зовут Габриэль Стигман. И это моя история.
Я живу в Стоктоне, Калифорния. Здесь часто происходят убийства, преступления и всякая хрень, которую можно повидать в нашем чертовом городке. С каждым днем убийств становится всё больше, а пропажа людей остаётся все той же загадкой.
Если бы мне дали шанс, если бы у меня была возможность отсюда сбежать, поверьте, этой истории бы и не было. Присаживайтесь. Сейчас я вам расскажу то, что вы запомните на всю жизнь. Пожалуй, я начну с того дня, когда наступил мой последний год в колледже.
Тихими шагами я дохожу до двора. На улице стояло множество студентов и преподавателей из этого учебного заведения, бурно что-то обсуждая между собой. Проходя через толпу, я столкнула свой взгляд на одногруппника.
– Кто это у нас? Сам Дастин Миллер. И что же ты спустился на наше подземелье?
Кукольная основа, который слез с журнала «PlayBoy». Ощущение такое, будто с него снимали американско-подростковые сериалы. Девятнадцать лет, небольшого роста, примерно метр восемьдесят. Внешность слегка смазливая, шоколадно-кудрявые, ухоженные волосы, накинутые наверх. Сильно густые брови. Карие глаза, но взгляд довольно тяжелый, чего не скажешь о его друге Хью Джонсон. Но не суть. Простой тонкий нос, большие малиновые губы, которые никогда не улыбаются по-настоящему. На шее имеется татуировка в виде японских иероглифов. И не только одна. Спортивное телосложение. Неудивительно, ведь он капитан футбольной команды. Множество тренировок в спортивном зале дают о себе знать. До жути выделяющие скулы, придающие парню грубый вид. Чертов казанова, имеет девушек каждый день. Все девчонки так по нему и сохнут. Даже первокурсницы, которые только-только поступили в колледж. Своим холодным взглядом, вспыльчивым и одновременно харизматичным характером Дастин прямиком зажигает девушек, а уж прикасаясь к телу жертвы, то у нее явно нет шансов. В прошлом году даже ходили слухи, что за ночь он ухватил двух девушек с клуба «Баш» для своего ублажения. И одной из этих никчемных оказалась наша преподавательница испанского языка. Я, конечно, в этом сильно сомневаюсь, ведь Миссис Купер довольно разумная женщина, но как вы знаете, «Дым без огня не бывает». Поэтому отложим эти мысли в сторону и примем тот факт, что с Дастином лучше не связываться.
Дастин не из бедной семьи, его отец крупный бизнесмен в сфере производства электромобилей, поэтому он всегда прилично одет, всегда с новой машиной и сотовым последней марки.
Про мать Миллер умалчивает. Я лишь знаю, что ее нет в живых. Поэтому, Дастин – единственный ребенок. Это все, что мне известно.
К сожалению, или же счастью, Миллер не любитель рассказывать о себе, поэтому его толком никто не знает.
Парень повернулся ко мне со своими друзьями. Он не понимал кто стоит перед ним. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы узнать меня.
– Габриэль Стигман. – моя чудесная ухмылка протянулась по моему лицу, а тело продолжало стоять смирно, ожидая его слов. – Ты что, продала душу дьяволу? Не плохо выглядишь. Погоди, – Миллер подошел ко мне ближе, чтобы развидеть мое лицо. Затем, его взгляд медленно начал опускаться на мои ключицы, грудь и руки. – ты так пытаешься привлечь мое внимание? Боюсь тебя огорчить, плоскогрудые мне не нравятся.
Заразительный смех его друзей расслышался на весть колледж. Пытаясь успокоить себя и продолжить диалог, я вдохнула новый поток воздуха, после чего выдохнула.
– Та я с балкона сброшусь, если буду что-то чувствовать к тебе. – закатывание глаз Дастина дал мне больше уверенности в себе. – По твоему виду было понятно, что здесь стоишь ты.
– А что такого в моем прикиде? – его глаза посмотрели на свой внешний вид, после чего снова взглянули на меня.
– Сегодня первое сентября, а ты выглядишь глупо. – нелепый вид парня меня заставлял смеяться. – Это что, тёмные джинсы? Где твои брюки? – посмотрев на верхнюю часть мальчугана, глаза посмотрели в сторону, показывая мое недопонимание в его стиле. – Серьёзно? Худак с непонятной для тебя надписью?
– «Through the pain». Запомни эту надпись, золотце. Исполнится восемнадцать, вспомнишь мои слова. – его друзья снова усмехнулись и посмотрели на меня с высока. – Сколько времени прошло, а ты все та же зануда и ботаничка с пятого класса. Тебе самой не надоело?
– Кто это у нас тут заговорил? Тот самый мальчик, который целыми ночами зависает в ночных клубах и шатает там с теми, с кем не нужно и вовсе заходить в контакт? – на несколько секунд нас окутала тишина. Никто из себя не вымолвил не слова. – увидимся в аудитории.
Мы оттолкнусь друг от друга. После чего я побежала внутрь колледжа в поисках Николь.
– С характером – ответил мой друг, пришедший на этот праздник ради своей младшей сестренки.
– Стервозная сучка. – закончил я его фразу.
На самом деле, за лето Габриэль очень сильно изменилась. Она узнала, что такое косметика, сняла брекеты, стала одеваться со стилем и даже смогла похудеть. Килограмм десять-пятнадцать точно сбросила. Не такая уж она и ботаничка.
– Габриэль! – с сильным визгом ко мне набросилась Джонсон. Секунд семь она нависала на мне, а я, сдерживая равновесие, обнимала эту сумасшедшую девушку.
– Николь, черт возьми, сколько же я тебя не видела?
– Целых два месяца. Боже мой, как же я по тебе скучала. – её счастливое лицо меня так сильно радовало. С самого детства её радость и поддержка давали мне уверенность в себе. Благодаря ей я чувствую себя живым человеком.
Не плохое начало, ведь так? Все хорошо пошло. Можно сказать – идеально. Но у каждой идеальной стороны должна быть противоположная сторона. Сторона, которая никогда не совпадала и не будет совпадать с идеальной. Но иногда баланс равновесия между плохой дорогой и хорошей может выйти из строя. Именно так и случилось с моим путем.
Я дошла до своего подъезда и поднялась на третий этаж. Ладонь, притронувшая к ручке двери, дернула её. На удивление, железная дверца была открыта. Войдя внутрь, я поняла, что моя мать не сидит дома одна. Кажется, к нам кто-то пришёл в гости. И это явно не к добру.
Медленно сняв обувь, и, оставив его на коврике, я пыталась пройти через кухню. На носочках я пробиралась сквозь все двери. Но только не смогла пройти эту чертову кухню.
– Оо-о, Мартина, смотри кто к нам пришла в гости. – мужчина, который был не в трезвом состоянии, сидел на стуле и держал в руках бутылку старого коньяка.
– Мам, – сквозь всю тишину, я издаю звук, чтобы на меня еще больше обратили внимание – кто это?
На мой вопрос мама всего лишь моргнула. Она сидела молча, продолжая смотреть на меня.
Тяжело дышать. Страх и предательство сильно давили на меня.
– Мама, ответь. – шёпотом я произношу эти слова, в надежде услышать хоть одну букву от матери. Ком в горле и тихая тряска в теле начали наворачиваться на моей внешности. Лишь тихий шёпот давал мне чуть силу. И, как я уже говорила, надежду. – Прошу.
В миг, мама встаёт со стула, который с грохотом падает на пол, и берет стеклянную чашку, стоявшую на столе. Через секунду она летит на дверь. Обернувшись, осколок чашки бежит ко мне, оставляя свой след на лбу.
– Ненавижу тебя! – крикнула мать и попыталась сесть на свое место. Его союзник начал скверно смеяться, а я, держась за голову, рывком встаю на ноги и бегу в свою комнату. Закрыв дверь ключом, я ложусь на диван, укрывая подушкой свое лицо.
Каждый божий день у меня дома происходят скандалы и драки. Я не скрываю того факта, что мои родители пьют и изменяют друг другу. Вмешиваться бесполезно, ведь в результате я получу лишь пару следов от их рук, ног и слов.
Настала ночь. Хотелось жутко спать, чтобы на миг хотя бы забыться. Приклеив пластырь на лоб, я иду выключать свет. После чего ложусь на кровать. Минуты через две мне на телефон начали приходить уведомления.
–Хватит. – сила сна меня манило больше, из-за чего я поставила телефон на режим «Не беспокоить».
Утро не из лучших. Проснувшись от криков родителей, я взглянула на часы.
– Чёрт! – воскликнула я, убедившись в том, что опоздаю на первую пару. Рука схватила телефон с пола, чтобы узнать причину отключения будильника.
– Зарядка! Серьезно? – ели шатаясь по комнате, я смогла найти зарядное устройство и поставить телефон на питание. После чего открыла дверь и пошла в ванную комнату, чтобы умыться. Сделав все водные процедуры, я поспешила одеваться. Подойдя к двери ванны, я прислушалась. Мне показалось, что родители перестали ссориться. Уже схватив ручку уборной, я услышала скрипящий звук пола напротив комнаты, где стою я. Дыхание стало учащаться, сердце бьёт с огромной скоростью и только я молюсь богу о том, чтобы это оказался не мой отчим.
Вдруг издается громкий стук в дверь. С криком, даже можно сказать плачем, я падаю на пол и отталкиваюсь назад, прижимаясь к углу ванны, держа рот рукой.
– Выходи, маленькая дрянь! – голос папы прозвучал в мою сторону. – Выходи говорю.
– Папа, прошу тебя, уходи. – молю я отца, на что он ничего не отвечает. Несколько секунд мое тело сидело в одном и том же положении. Потом, притаившись с одного колена на другое, мне удалось подойти и уже притаиться ухом к двери.
– Пап?
В ответ я ничего не услышала. Тело перестало слушаться, дыхание остановилось. И только мысли теребят мои кости и разум.
Я рискнула открыть дверь.
Медленно, тихими шагами, я вышла из комнаты. С каждым шагом мне было тяжелее дышать. Я понимала, что мужчина где-то рядом. И моей главной задачей являлось дойти до спальни. Но как двигаться, когда тобой завладел страх? Страх, который появился к родному, но такому чужому человеку?
Я почти дошла до комнаты, или же тронула ручку двери, как вдруг мужская рука хватает меня за плечо и толкает к лестнице. Моя голова ударяется об ограду лестничной площадки, из-за чего я чувствую резкий звон в ушах и усталость тела. Отец подходит ко мне и хватается за мои ноги.
– Нет. – приходя в свои чувства, я пытаюсь что-либо сделать.
– Я же сказал, что ты моя.
Из-за его пьяного состояния мне удается вырвать левую ногу и нанести удар в лицо папы.
– Блять! – оторвавшись от меня, он берется за нос, по которому, как я вижу, потекла ручьем кровь.
Быстрым рывком, мне удается встать и убежать в свою спальню, закрыв щелчком комнату. Глаза ищут портфель, а руки действуют. Кидая туда всё, что видится на глаза, я ищу одежду. Удар в дверь и слышен голос отца.
– Ты всё равно попадешься, мерзавка.
Тяжёлое дыхание, сильное сердцебиение и бешенный страх того, что в мою спальню может ворваться отец. Именно эти сильные чувства и мысли пробудили во мне настоящее сознание. В моей голове была новая мысль: Нужно отсюда убраться, и как можно побыстрее. Я открываю шкаф и беру мне первые попавшие вещи. Черные клеш-джинсы и серое худи.
– Плевать!
Быстрым темпом я надеваю одежду и бегу брать новые кеды, которые лежат в коробке. Стуки одержимого отчима превратились в настоящий кошмар. Его вламывание в мою комнату начал идти достаточно хорошо. Поэтому быстро обувшись, я хватаю аптечку и беру пластырь. Засунув лекарство в портфель, я прикрываю свою голову капюшоном худака и накидываю на спину рюкзак.
– Так, Габриэль, действуй.
Ноги несут к окну. Правое колено ложиться на подоконник, а левое пытается держать меня в балансе. Ручка окна поворачивается и мне открывается серый вид на город.
– Фу-у-ух, – я встаю на ноги и смотрю на лестницу, находящаяся на правой стороне от меня, которая с первого этажа ведёт на крышу. Но проблема была в том, что она находится в двух метрах от меня.
– Я смогу.
Издается последний удар и несколько кусков двери разлетаются в разные места.
– Больной!
– Крошка моя, я вернулся.
Папа побежал ко мне. Не успев меня схватить, я с криком прыгаю к лестнице. Сквозь боль, моим рукам все же удается взяться за ступеньку железной лестницы. Ноги тоже начинают работать. Я совершаю побег от плена отца.
– Сучка!
Это последнее слово, что я слышу, после чего начинаю бежать.
Жизнь – это обман.
Я просто пуста.
Как избавиться от этой твари?
– Отличное начало дня. – в шоковом состоянии тело несётся вперёд. Из моей головы никак не может выскочить воспоминания, которые были совершены минут семь назад.
Я начинаю искать пластырь с рюкзака. Когда пачка оказалась на ладони, руки автоматически потянулись к ране. Несколько штрихов, и наклейка у меня на лбу.
– Оу-у, да это же наша строгачка.
– Черт, только не Билл.
Билл Андерон является моим одногруппиком. Среднего роста, брюнет. Имеет худое, но более спортивное телосложение и красивый внешний вид. Его идеальные скулы так и подчеркивают милое личико, а карие глаза скрывают все внутренние недостатки парня. На правой стоне ребра имеется татуировка в виде добермана.
С самого детства мы ненавидим друг друга. С ранних пор он унижает меня и продолжает это делать при любой ему удобной возможности. Его не волнуют чувства других людей. Его жизнь – его правила. И если вы в своей жизни никогда не видели живых мразей, тогда вам крупно повезло. Потому что Билл Андерсон – настоящая бесчувственная сволочь.
– Стой, я с тобой разговариваю. – парень встал впереди меня. – Ва-ай, что это? Отец неудовлетворен твоей работой?
– Отвали от меня.
– Нет, просто так не отвертишься.
– Тебе заняться нечем? Отцепись ты уже!
– Молчи! – его пальцы коснулись моих губ. – Я буду гонять тебя до тех пор, пока ты не сломаешься, папина сучка.
По нашим улицам давно ходят слухи о том, что я потеряла девственность с отчимом. Этот слух распространил мой же отец. Он был сильно пьян, когда рассказал соседу, что прикасался ко мне, чувствовал те участки, о которых я в жизни ни разу не слышала. Тот рассказал своей супруге, что мы занимались половым актом. В нашем чертовом городе всё долетает до людей очень быстро. Не исключением стало школа и колледж. Да, я не отрицаю, мой отец применяет насилие в мою сторону , но полового акта у нас не было.
Увы, данный слух я уже не смогу убрать из головы людей.
Толкнув Билла, я смогла выиграть время и убежать. От нехватки кислорода, тело заворачивает на задний двор колледжа, который был защищен красными кирпичными стенами. Перед моими глазами начинает все темнеть, но разные звуки дают прийти в чувства. Раздаются маленькие шорохи, из-за чего я разворачиваюсь назад и вижу перед глазами Дастина Миллера.
– Какого черта ты тут делаешь? – держась за стену, спрашиваю я парня. Но Дастин просто осмотрелся и выкинул окурку докуренной сигареты. После, кинул мне вместо ответа свой вопрос.
– Тише ты. Чего разоралась?
– А зачем так пугать? – руки начали встряхивать толстовку, позже, рюкзак. Во время сильного встряха из кармана портфеля выпала одна мелкая пачка таблеток.
– Что это тут у нас? – Миллеру стало интересно, поэтому он потянулся вниз. Тоже самое сделала я, но брюнет успел схватить пачку быстрее.
– Отдай, сейчас же.
– Подожди. Посмотрю, что это и сразу отдам. – мальчишка вытянул руки наверх, чтобы покидать пачку с одной руки на другую, тем самым играя со мной.
– Чего там смотреть? Это таблетка от спазм и боли.
Через секунду Миллер замер. Он осмотрел территорию возле нас и агрессивным взглядом посмотрел уже на меня.
– Значит это так теперь называется? Ты откуда это достала?! – он силой прижал меня к стене, из-за чего по ребрам пробежала дикая боль от силы удара и от побоев отца. Тут же мои руки были сжаты его локтем.
– Ты о чём?
Я испугалась. Проявлять такую агрессию из-за одной таблетки?
– Ты, блять, с ума сошла? – он говорил слишком громко, но позже, снова осматривая участок, продолжал тише. – Признавайся, сколько таблеток ты приняла?
– Дастин, отвали от меня. Ты что курил?.
– Не шути со мной.
– Ничего я тебе не скажу. И верни мне мои таблетки.
– На, лови! Продолжай в том же духе, наркоманка. Надеюсь, ты умрешь своей смертью, а не от передозировки хрен знает чего.
– Что?! – я поймала пачку и с недопониманием взглянула на него. – Наркотики? Какие наркотики?!
На моих руках лежал не спазмалитик, а непонятно какая пачка. Бросив таблетки в угол, я взглянула на Миллера.
– Что ты? Дошло наконец? Видно уже память расшибла из-за большого применения дряни. Вон, – его рука коснулась моего пластыря, которая была приклеена на лоб. – на лице что-то, а про внешний вид.. Промолчу.
Я была в диком упадке, поэтому говорила Дастину то, что первое приходило в голову.
Оправдание – самое вредное средство. Cлова человека сыграют против него самого.
– Я не наркоманка, понятно? И ничего не употребляла.
– Ну не знаю. Смотря на пачку, ты уже успела принять несколько…
– Эта дрянь даже не моя!
– Чем докажешь?
– Ты серьезно? Доказательств у меня, естественно, нет, но ты поверь мне на слово.
– И ты вправду думаешь, что я тебе поверю? Габриэль, я понаслышался того, что про тебя говорили в колледже. Да что там колледж, – Дастин пылал, словно огонь. Каждое его слово – сжигало меня изнутри. Всё больше и больше. В конце концов, он превратился в пожар, который сжег весь мой внутренний мир, не оставив во мне ни одной живой души. – весь город. Я просто молчал. Но теперь, я собственными глазами увидел то, что мне в голову бы, блять, никогда не пришло. – он подошел ближе. – Теперь я не знаю – верить ли мне в твои слова. Ошибаюсь и в том, что те слухи тоже неправда.
– Вот именно! Это только слухи.
– Но доказательства перед моими глазами. Габриэль Стигман, сколько личностей скрываются под твоим телом?
Мы замолчали. Тишина окутала нас. Перед глазами ничего не было видно. Пелена слез начала наверстываться, но я держалась. Держалась, как могла, чтобы тут же не расплакаться.
– Убирайся. Прочь с моих глаз. – парень взял ещё одну сигарету и тут же её закурил. Пепельный дым пополняет легкие, убивая тем самым совесть, находящаяся внутри парня, и выходит наружу. – Я сказал сьебись нахуй отсюда! – он прорычал на меня, после чего я моргнула, и мои слезы тут же побежали по лицу. Ноги вновь бросились в побег. Сжав губы, я пошла в сторону ворот колледжа. На душе было пусто, в горле большой ком, из-за чего я не могу сказать ни одно слово, и только глаза щиплет. Дастин довольно сильно тронул мое сердце. В мой адрес много парней говорили плохих слов, и даже хуже. Но Миллер был единственным парнем, который меня обижал по-дружески, и не трогал данную тему.
Весь учебный промежуток времени я думала только об одном: Откуда появилась эта пачка таблеток? За свою жизнь я ни разу не употребляла ничего запрещенного, а тем более не видела наркотические вещества. Версия может быть только одна. Мои родители – наркоманы.
Не сильно успокаивает.
Та несчастная таблетка – причина моего негодования.
С этими происшествиями я и не заметила того, что Николь сегодня ни присутствовала на парах. Именно поэтому я решила ей позвонить, чтобы разузнать её отсутствие на занятиях.
– Так, где мой телефон? – дойдя до комнаты, я не обнаружила телефон на месте. – Я же оставляла здесь.
– Не это ищешь?
Тихий и хриплый голос раздается возле моих сломанных дверей.
Отец.
В его руках мой телефон.
– Папа, – слегка испуганным голосом, я выдавливаю из себя несколько слов. – пап, верни телефон, пожалуйста.
– Чтобы заслужить мобильный, сначала нужно кое-что сделать для отца, ты понимаешь о чём я?
– Па..
– Пошли. – его ладонь вытягивается в мою сторону. Он ждет, пока я соглашусь, но ответ давать моё тело так и не собиралось. – Не играй с моим терпением, я и так простил тебя за утреннюю выходку.
Мои костлявые руки потянулись к отчиму. Пальцы боялись коснуться ладони мужчины.
От нетерпения папа схватывает мою лодыжку и начинает вести в свои покои.
– Стой, не надо, пожалуйста. – рука гудела. На моём месте не было и живого места. Каждое место – это синяк, который напоминает тот или иной день. – Прошу тебя, опомнись, отец! – на это он всего лишь моргнул и сильнее сжал мою руку. – Аа-а!
Я не могла это терпеть. Всё было настолько больно, настолько противно, что мне хотелось спрыгнуть с окна, чтобы покончить жизнь самоубийством и избавиться от этих мучений. Но сдаваться не хотелось. Моей главной причиной жизни является – Николь Джонсон. Она мой единственный луч света в этом темном и кошмарном аду.
Отцу надоели мои сопротивления, из-за чего он положил меня на плечо и занес в свой кабинет. Когда папа дошел до стола, он выкинул все вещи на пол и кинул меня на его же столик.
– Отец! – его рука прошлась по моему лицу. По губам пробежала дрожь. Все тело тряслось. Руки сопротивлялись. Сквозь последние и убитые силы они борятся за мою жизнь.
– Дрянная девчонка! – ещё один удар.
Уже ничего не чувствую. Папа начал снимать с меня худи. С моей стороны реакций не было. Я была настолько убита, настолько растоплена, что не могла даже пошевелиться.
– Не бойся меня. Я просто хочу получить от тебя то, что давно уже хочу. – руки перешли к джинсам. Он смело расстегивал молнию. – Свой телефон ты сразу получишь после законченного дела.
– Нет! – последний вырванный голос прозвучал очень сильно, громко, но в то же время тихо и больно.
– Молчи, маленькая дрянь, – он выбросил мои джинсы в левый угол комнаты и приступил к моей шее.
– Господи, какая ты шикарная. Детка, я обещаю, что буду нежен с тобой.
Слезы бегут ручьем. Становится больно от каждого его слова, от прикосновения.
Господь, если ты меня слышишь, то прошу тебя – спаси меня. Я молю тебя о том, чтобы отец опомнился. Пожалуйста..
Его сухие губы исследовали мою шею, кусали и оставляли красные пятна. Чертовы старые руки перешли к спине. Отец смело расстегивал верхнее белье.
– Пожалуйста.
– Заткнись!
Он накрыл мои губы. Пока его язык пытался вникнуться ко мне в рот, он успел снять с моих рук бюстгальтер и сжат мою грудь.
Стыдно, больно, тошно…
Через несколько секунд я вскакиваю и меня вырывает на пол. Я, сидя на коленях и держа руками грудь, смотрю вниз.
– Ах ты сучка!
Я из последних сил держусь, чтобы не упасть в обморок.
– Уходи отсюда. Даю тебе три минуты.
Тяжелыми шагами папа покидает свой кабинет, оставив меня одну.
Я застыла. Слеза за слезой, которая уже горели от действий отца. Неужели это происходит со мной? Даже если так, то за что? Что я сделала в своей жизни такого, что должна терпеть свою никчемную жизнь? Я так больше не могу!
""Не могу", но почему-то можешь."
Медленно, сквозь гудение тела, боли и плача, я смогла схватить телефон и джины. После – убраться прочь. Я иду по коридору, сжимая вещи на груди. Ноги косятся. Перед глазам ничего не видно, и только всхлипы костлявой девочки слышны по дому. Возле ванной стояла мать с опустошенной бутылкой. Ее пустые глаза посмотрели на меня, а тонкие, но сильные руки вытянулись в мою сторону. Пьяными шагами она подошла ко мне. Ладонь мамы тихонько погладила меня по щеке, после чего пошла к волосам, убрав передние локоны, она взглянула на четкие красные пятна, которые остались на мне несколько минут назад. Слезы снова покатились по щекам.
– Мам.
– Он любит тебя.. – ее дрожащий и непонятный голос вымолвил эти слова.
Полностью отключенным разумом, я медленно отпихнула мать и прошлась по коридору. Падая, мое тело все таки добралось до моей спальни. Споткнувшись, я упала на конец кровати. Вещи легли на пол, на моих руках ничего не держалось. И вновь мое лицо полетело к подушке.
– Ненавижу! Будьте прокляты. – Всхлипы продолжаются, тело болит.. – Как мне жить в этом мире, если все люди – те еще звери и ублюдки?
Я просто существую в этом мире
Не живу, а существую
Жизнь – это игра,
день – это новый уровень.
Каждая секунда, минута, час – испытание или же, правильнее сказать, выживание..
Я стою возле дверей Николь, стучусь, но никто не отвечает. Мой стук еще раз издается в доме семьи Джонсон. И вот открывается дверь и передо мной стоит мать подруги. Ее расплаканный вид, ее красные от слез глаза и, видимо, от недосыпа так и показывают состояние женщины. Тело слегка отекшее и.. убитое? Взъерошенные волосы, мешки под глазами и дергающийся глаз говорят сами за себя.
Что-то случилось. Уверена в этом.
– Здравствуйте, мисс Джонсон. Что стряслось?
– О, Габриэль! – она обняла меня. – Да, в нашей семье случилось большое несчастье!
– Что? Что случилось? Что-то с вашим мужем Адамом Джонсоном? – я взяла ее за плечи и взглянула на ее лицо.
– Нет, нет же, моя глупая. – она снова бросилась обниматься.
– Что-то с Николь?..
Тишина. Вдруг, она замолчала. Ее всхлипы стали сильнее, но она держалась, чтобы я не беспокоилась.
– Габриэль, ее..ее..
– Что?
– Ее ночью.. убили ночью.. Габриэль, мою малышку убили..
Боль, которую я испытывала ранее, не сравнится ни с чем после услышанного. Я потеряла смысл жизни. Мир потерял цветные краски, перед глазами все стемнело. Пусто…
– Вам.. чем-нибудь помочь? – сквозь сильную боль и большой комок в горле я смогла ей сказать несколько слов. Моя голова была забита многими вопросами, начиная "Как это произошло?" до "Как теперь жить?". Но мое сердце понимало миссис Джонсон. Именно по этой причине я ничего больше не спросила. Понимала то, как ей сейчас больно. Вспоминать тот ужасный день – это заново пройти все переживания, потерянные нервы и потерянную материнскую любовь.
Потеря родного человека – потеря смысла жизни.
– Да, нужна. Но не сегодня. – она протерла свои слезы и поправила короткие волосы, тем самым освежив свой вид. – Приходи в пятницу, почтим память моей Николь..
– Да, конечно, хорошо.
– Все, Габриэль, мне пора.. – женщина отошла от меня и встала возле двери. – Спасибо, что проведала нас. – она улыбнулась, но после открытия двери в дом, ее натянутая улыбка исчезла вмиг. Как и сама мисисс Джонсон.
И вот я стою одна со своими мыслями. Они так давят на меня. Боже, кажется, я теряю разум.
