Цитаты — стр. 14

Чаще всего, когда я упоминаю низкую рождаемость в Азии, мне отвечают: «Должно быть, это из-за введенного Мао правила об одном ребенке в семье». Однако резкий спад с шести до трех детей на женщину случился в десятилетие, предшествующее введению политики «одной семье — один ребенок». За 36 лет действия этой политики за год ни разу не рождалось менее 1,5 ребенка на женщину, хотя в ряде стран, где политика не вводилась, например на Украине, в Таиланде и Южной Корее, показатель упал гораздо ниже. В Гонконге, где также не действовала политика Мао, он снизился до менее чем одного ребенка на женщину. Все это свидетельствует о том, что важны были и другие факторы, помимо решительного приказа влиятельного человека: я перечислил их, объясняя, почему женщины решают заводить детей.

Складывается впечатление, что при неблагоприятном развитии событий мы инстинктивно ищем виноватого — конкретного человека с плохими намерениями. Нам нравится думать, что все происходит не без причины, а в результате сознательных действий людей, ведь иначе мир кажется нам непредсказуемым, непонятным и пугающим.
Инстинкт обвинения заставляет нас преувеличивать важность индивидов и отдельных групп. Этот инстинкт искать виноватого ограничивает нашу способность поистине глубоко понимать мир, ориентируясь на факты: из-за него мы теряем концентрацию, потому что ищем, кого обвинить, а затем, наконец определившись, кому следует врезать, перестаем искать другие объяснения. Все это лишает нас способности решить проблему или предотвратить ее повторное возникновение, поскольку мы порицаем виноватых, чересчур упрощая ситуацию, вместо того чтобы анализировать более сложную истину и направлять энергию в верное русло.

При подсчете на душу населения США тратят на здравоохранение более чем в два раза больше других капиталистических стран с четвертого уровня — около 9400 долларов против примерно 3600 долларов, — но ожидаемая продолжительность жизни в США на три года меньше. При подсчете на душу населения США тратят на здравоохранение больше любой другой страны мира, но ожидаемая продолжительность жизни в 39 странах выше.
Вместо того чтобы сравнивать себя с радикальными социалистическими режимами, граждане США должны задаться вопросом, почему они не могут добиться того же уровня здоровья, тратя на здравоохранение те же деньги, что и другие капиталистические страны со сходным объемом ресурсов. Ответ, между прочим, довольно очевиден: мешает отсутствие базового государственного медицинского страхования, доступ к которому имеют граждане большинства стран с четвертого уровня. Сегодня богатые, застрахованные американцы посещают врачей чаще, чем необходимо, что повышает расходы на здравоохранение, в то время как бедные пациенты не могут позволить себе даже простое, недорогое лечение и умирают раньше срока. Вместо того чтобы спасать жизни или лечить болезни, врачи тратят свое время на обеспечение бесполезного ухода.

В 1950-х годах датский врач Хальфдан Малер предложил Всемирной организации здравоохранения способ искоренить туберкулез. В рамках его проекта в деревни Индии отправили небольшие автобусы с рентгеновскими аппаратами. Идея была проста: победить одну-единственную болезнь. Планировалось сделать рентген всему населению, найти больных туберкулезом и вылечить их. Но ничего не вышло, потому что людям не понравился такой подход. У всех них была куча проблем со здоровьем — и наконец к ним приехал автобус, полный врачей и медсестер. Однако они не лечили переломы, не давали лекарства от диареи и не помогали женщинам при родах. Они только делали всем рентгеновские снимки, ища заболевание, о котором никто из этих людей и не слыхивал.
Провал этой попытки искоренить одно-единственное заболевание привел к возникновению идеи о том, что вместо борьбы с отдельными болезнями лучше обеспечить и постепенно улучшать первичную медицинскую помощь всему населению.

Прогресс наблюдается в сферах прав человека, защиты животных, образования женщин, информированности об изменении климата, ликвидации последствий катастроф и многих других областях, к которым активисты привлекают внимание, утверждая, что все становится только хуже. Само собой, отчасти мы обязаны этим прогрессом активистам. Однако вполне вероятно, что они добились бы большего, если бы не смотрели на мир так однобоко — если бы они сами понимали, чего уже удалось достичь, и готовы были объяснить это тем, кого хотят привлечь к участию. Свидетельства прогресса могут придать движениям необходимый импульс, чего не добиться постоянным повторением сути проблемы. ЮНИСЕФ, Save the Children, Amnesty International и другие правозащитные и экологические организации снова и снова упускают возможность привлечь новых сторонников.

Прямо передо мной сидела председательница комиссии Африканского союза Нкосазана Дламини-Зума. Казалось, она внимательно меня слушает. По окончании моего выступления она поднялась на сцену и поблагодарила меня. Я спросил ее, что она думает об услышанном. Ее ответ шокировал меня.
— Ваши графики прекрасны, — сказала она, — и говорить вы тоже умеете. Но у вас нет видения.
Тон ее голоса был мягок, но от этого слова шокировали меня лишь сильнее.
— Что?! Вы думаете, у меня нет видения? — оскорбленно воскликнул я. — Я ведь сказал, что через двадцать лет нищета в Африке может стать историей.
— О да, вы сказали о ликвидации нищеты, и это только начало, но вы на этом остановились, — спокойно, без эмоций ответила она. — Думаете, африканцам достаточно выбраться из нищеты и жить дальше в бедности? — Она положила руку мне на плечо и взглянула на меня без гнева, но и без улыбки. Я понял, что она хочет, чтобы я осознал свою ошибку. — В заключение вы выразили надежду, что ваши внуки будут приезжать в Африку и путешествовать на скоростных поездах по дорогам, которые мы планируем проложить. Что это за видение? Это старое европейское видение. — Нкосазана посмотрела мне прямо в глаза. — Это мои внуки будут приезжать на ваш континент, путешествовать на ваших скоростных поездах и посещать тот удивительный ледовый отель, который, как я слышала, работает на севере Швеции. Мы знаем, на это уйдет немало времени. Понадобится множество мудрых решений. Не обойдется и без крупных инвестиций. Однако я вижу, что через пятьдесят лет африканцы станут в Европе туристами, а не незваными беженцами.

Самое быстрое в мировой истории сокращение среднего числа детей на одну женщину не нашло отражение в свободной западной прессе. В Иране, где в 1990-х находился крупнейший завод по производству презервативов и пропагандировалось обязательное добрачное половое воспитание невест и женихов, живут высокообразованные люди, имеющие прекрасный доступ к прогрессивной системе здравоохранения. Пары используют контрацептивы, чтобы ограничивать размер семей, и обращаются в клиники для лечения бесплодия. Именно так обстояли дела, когда в 1990 году я посетил такую клинику в Тегеране и пообщался с полным энтузиазма профессором Малек-Афзали, которому Иран обязан столь быстрым прогрессом в сфере планирования семьи.
Сколько человек на Западе догадается, что сегодня женщины в Иране решают рожать меньше детей, чем женщины в США или Швеции? Неужели мы, жители Запада, настолько любим свободную прессу, что это заставляет нас закрывать глаза на прогресс в стране, которая не разделяет нашу любовь? Очевидно, что свобода прессы не гарантирует, что самые быстрые культурные перемены в мире получат освещение.

Вы можете заглянуть к семье Салхи на Долларовой улице и посмотреть, как она живет. Мабруку 52 года. Он работает садовником. Его жене Джамиле 44 года. Она руководит домашней пекарней. У большинства их соседей дома точно так же недостроены. Такое часто встречается на втором и третьем уровнях по всему свету. Если бы такой дом построили в Швеции, мы бы решили, что у человека серьезные проблемы с проектом или разбежались все строители. Но нельзя делать такой же вывод в Тунисе.
Семья Салхи — и многие другие семьи, живущие в подобной ситуации, — нашли прекрасный способ решить сразу несколько проблем. На втором и третьем уровнях семьи часто не имеют доступа к банкам, чтобы хранить там сбережения или получать кредиты. Им приходится копить, чтобы достраивать дом. Однако деньги порой крадут, а сбережения обесцениваются в результате инфляции. В связи с этим при любой возможности семья Салхи покупает кирпичи, которые не теряют ценности. Но дома хранить их негде, а на улице их могут украсть, поэтому лучше сразу после покупки пускать кирпичи в дело. Так воры их не украдут. А инфляция не изменит их ценность. Никому не придется проверять кредитную историю семейства. И за десять-пятнадцать лет дом семьи станет больше. Вместо того чтобы считать семью Салхи ленивой и безответственной, считайте ее умной и задавайте себе вопрос: что дает такое решение?

Африка — огромный континент. На нем находится 54 страны и обитает 1 миллиард человек. В Африке люди живут на разных уровнях развития: каждая из стран обозначена на пузырьковой диаграмме. Посмотрите на Сомали, Гану и Тунис. Бессмысленно говорить о «странах Африки» и «африканских проблемах», но разговоры о них ведутся до сих пор и не утихают ни на миг. В результате вспышка Эболы в Либерии снижает приток туристов в Кению, которая находится в 100 часах езды на другом конце континента. Даже Лондон ближе к Тегерану.