Цитаты — стр. 5

Курт Кобейн. Только благодаря его голосу, со всей его надломленностью, со всей неидеальностью, голосу, в котором чувствуешь всё, что когда-либо чувствовал его обладатель, который растягивается тонкой нитью так, словно вот-вот оборвётся, но этого не происходит, – только благодаря ему мне удавалось сохранить рассудок, когда начался этот кошмар. Его страдания настолько безнадёжнее моих.

Карл Саган как-то сказал: «Если вы хотите приготовить яблочный пирог с нуля, сначала вы должны создать вселенную». Говоря с нуля, он подразумевал из ничего. Он имел в виду то время, когда мира ещё не существовало. Если вы хотите приготовить яблочный пирог из ничего, вам придётся начать с Большого взрыва и расширяющихся вселенных, нейтронов, ионов, атомов, чёрных дыр, солнц, лун, Млечного Пути, Земли, океанских приливов, динозавров и их исчезновения, эволюции, утконосов, хомо эректус, кроманьонского человека и так далее, – вернуться к самым истокам. Изобрести огонь, воду, плодородную землю и семена, а ещё коров и людей, которые будут их доить и взбивать из молока масло. Вам нужно вырастить пшеницу, сахарный тростник и посадить яблони. Пирог не получится вкусным без химии и биологии, а без искусства – красивым. Чтобы рецепт вашего яблочного пирога сохранился на века, вам придётся вновь изобрести печатный станок, устроить промышленную революцию и, возможно, написать стихотворение. Чтобы приготовить простой яблочный пирог, вам придётся сотворить весь мир.

В африканских культурах пятнадцатого столетия волосы были знаком индивидуальности. Прическа могла сообщить о чем угодно – от племенной принадлежности и происхождения семьи до религии и социального статуса. Сложные прически со множеством деталей говорили о власти и богатстве. Более сдержанные означали, что человек в трауре. Волосы имели духовную значимость. Так как они растут на голове – той части тела, которая находится выше всего от земли и ближе всего к небесам, – многие африканцы считали их проводником для духов, способом взаимодействия с богом.

Вокруг шуршали, переминались с ноги на ногу, а потом Генри Рид произнес от имени класса речь «Быть или не быть». Он что, пропустил слова белых мимо ушей? Быть у нас не получится, так что и задаваться этим вопросом — пустая трата времени. Генри произносил слова отчетливо, звучно. Я боялась на него взглянуть. Он что, ничего не понял? Не для чернокожих «решимости природный цвет» — мир считает, что у нас вообще нет ни решимости, ни разума, и не стесняется говорить об этом вслух. «Яростная судьба»? Полный бред. Когда церемония закончится, придется сказать Генри Риду пару слов. Если ему, конечно, не все равно. Не «трудность», Генри, — «тупик». «Вот в чем тупик». В цвете нашей кожи.

Оуэнс и Коричневый Бомбардировщик в нашем мире считались великими героями, но с какой стати школьный чиновник из этой дыры для белых — Литтл-Рок — вздумал нам навязывать, что эти двое — наши единственные герои? С какой стати он заявляет, что Генри Риду, чтобы стать ученым, нужно трудиться, как Джорджу Вашингтону Карверу: чистить обувь, зарабатывая на плохонький микроскоп? Бейли, понятное дело, всегда был слишком мал ростом, чтобы стать спортсменом, — так какому же конкретному ангелу, приклеенному к какой должности в округе, теперь решать, что, если брат мой надумает стать юристом, ему придется сперва оплатить пошлину за цвет своей кожи: пособирать хлопок, помотыжить кукурузу, поучиться на заочном отделении лет этак двадцать?