Владимир Буров — библиография

На СЦЕНЕ и только на ней происходят все невидимые для Непосвященных события, – как-то – еще до Чехова и Шекспира: – Пенелопа мрачно бродит, как тень Отца Гамлета, – но: – Только в воображении тех, кто еще до сих пор не знает, что параллельно почти своему замужеству за Одиссеем очень далеким: – Владеет своим личным публичным домиком, где собрались люди, его посещающие, – тоже: – С соображением, что можно: – Не только мечтать, но даже на самом деле думать о красе ногтей.

После расшифровки Робинзона Крузо оказалось – Ши-Ра прибыла сюда, как тоже планета, но из совсем других мир-офф, не понимая даже довольно долго, почему надо ходить в трусах. Они долго не могли понять, почему почкование хуже трахтенберга? – Логика такая куй-железная, что ясно – тем не менее: – Правота всё-таки есть, но находится настолько далеко, что даже.Где-то рядом. Робинзон для того и придумал женщину, чтобы изобрела ему телевизор?– Да, но, скорее всего, в виде самой себя.

Про Пушкина, Лермонтова, Грибоедова, Шекспира. Стихи-Я Пушкина; Руки-ноги на стол: – Я Дубровский, – о разнице слов душа палима или согрета; Двое на Пути в Эммаус – по Пушкину; Звездная Ночь Лермонтова; За графу не пустили Пятую, – о праве человека на слова: – И не введи нас в искушение, – доказанное Пушкиным; Ромео и Джульетта; Русское Солнце; Божественная Комедия, – о Горе от Ума Грибоедова; Человек – это художественное произведение, – о возвышении Человека на первое место – Благодаря Богу.

Оказалось, самое худшее, пакет лежал на столе – как здесь говорили: – В кабине пилотов, которую я – кстати – не всегда мог даже найти, если пытался сделать это с налету, а не с чувством, толком и расстановкой, в течение нескольких не лет, конечно, но дней и недель – уже бывало. И. – Оказалось, не самое худшее: – Опять возглавил армию в походе на Прохоровку, чтобы напомнить Гудериану, где, собственно: – Он учился? – И если свой – погоняй – не стой. – Всё: – Нич-чего не понял! Позвал ординарца.

Эссе про Пушкина, про Лермонтова, про Грибоедова. Стихи-Я Пушкина, Руки-ноги на стол. Я Дубровский, о разнице слов «душа палима» или «согрета», Двое на Пути в Эммаус – по Пушкину, Звездная Ночь Лермонтова, За графу не пустили Пятую о праве человека на слова. И не введи нас в искушение, доказанное Пушкиным, Ромео и Джульетта, Русское Солнце, Божественная Комедия о Горе от Ума Грибоедова, Человек – это художественное произведение о Посылке возвышения Человека на первое место – Благодаря Богу.

Правда Льва Толстого: – Как Это Было и правда Шекспира, как правда Пушкина, – как: – Ума холодных наблюдений и сердца горестных замет, но – что очень важно – видимая не просто так, а поставляемая, как по заказу большой просьбы, только некоторым, – как написал Бродский: – С облаков, через сито Кого Его дождя. – Видимая Глубина Падения про А. Солженицына, какую из этих правд он отстаивает, и это объясняет также третье эссе о Горе от Ума Грибоедова, что: – Авось его здесь никогда и не было? Книга содержит нецензурную брань.

Литературные Эссе, которые были уже опубликованы в составе книг за год вместе со всеми остальными. Здесь они как самостоятельные эссе. – На Графских Развалинах, Один, Мой Единственный, Охотник за противоречиями, Письма о теореме Ферма, Подлинник, Последний из Могикан, Как сбегать от предрассудков, Прото, Рассказать Гоголю, Республика Шкид, Савонарола, Сэлинджер, Слеза несбывшихся надежд, Посторонняя Жизнь, – ответ на вопрос М. Булгакова: – Надо ли им быть, чтобы писать романы. Книга содержит нецензурную брань.

Книга состоит из более, чем 20 литературных эссе, которые уже были в книгах, опубликованных в разные годы, но найти их там и при желании затруднительно. Эссе: Алфавит, Dress Codex, Я – Дубровский, Два Веронца, Эффект Евангелия, Горе от ума, Что с кроликом, Драма-Турхгия, Герой Романа, Господин из Сан-Франциско, Интродукция буквализма, Как переставить гору, Как соединяются события, Капитанская Дочка, Код Войнича, А были ли корова, Часовой механизм распятия, невинность, явление 500, Муму.

Ты забыл, что хотел назначить мне встречу здесь? – А именно, мэм? – Придешь туда, где купил первую книгу Пабло Пикассо. – С красавицами, в том числе, подлинник которых Ник Сер подарил Фиду Элю за право базирования там крылатых ракет на первые двадцать лет, предотвращающих возможность мира: – В принципе, – да. – И ты пришла? – Да. – Тугаменты! – И книга с рисунками Пикассо была в ее руке. Совершенно небольшая по меркам местных диверсий. – Я должен проверить на тебе кое-что. Тебе лучше не знать.

– Нет, – хотя если подумать, то достать и эту Книгу с полки можно, – люди ничего не могут есть без этой, однако, приправы. – Ты слишком умна для меня. – Нет, нет, это может только иногда показаться, ибо если я умна, как Истина, то и ты где-то рядом, а так. – А так? – Мы всегда вместе, – и только остается записать в меня, кто у нас сегодня: – Ты мой поросёночек. – Сёный или коричневый? И уже никогда не выходил на дорогу один, а всегда только в обществе моих – однако – Героев. Книга содержит нецензурную брань.

Я вышел на палубу – палубы нет. Но в глазах, к счастью не помутилось. Я спросил первого штурмана: – Почему такая маленькая качка? – Дак, рельсы, мил херц. – Что значит рельсы? – И добавил, мирно рявкнув: – Право руля, лечь в развороте. – Мил херц, мы еще не на конечной станции, где есть разворот, даже в обратную сторону. – Всё, что мы можем сделать – это ускорить ход, – ответил машинист. – Давай, давай, баскетболист, не морозь шкуру белому медведю! – Боюсь давление превысить. – Превышай. Книга содержит нецензурную брань.

Вода подошла к беседке, и Маркиза сказала: – Куда поплывем, к ресторану, или через реку на остров? – На реке теперь такая глубина, что встать точно не на что будет, поэтому чапаем в кабак, авось что-нибудь высокое попадется на дне. Оказалось, она увидела дорожку, идущую в обратном направлении, но уже отсюда казалось, что она точно загнется в обратную сторону. – Там мель? – спросил Герм, что-то не просветившись до конца от страха воды на далеком расстоянии от берега. Книга содержит нецензурную брань.

Продолжения мира больше не будет, ибо Прошлому стало скучно, и Оно выдвинуло ненавязчивое для начала предложение, повернуть назад, к чему люди добровольно не приспособлены настолько, чтобы, да, вернуться можно, но не навсегда же! Поэтому Предки, зовущие нас назад в the Wild, предложили не только постепенное возвращение, кажется, на Сириус, или на Альфу Центавра, где они теперь живут, но что очень заманчиво для местных: постепенную к прошлому адаптацию. А также золото, сколько у них с собой было.

В книге четыре больших эссе. События далекого прошлого, например битва у горы Синай, сообщаются здесь с самыми последними событиями настоящего. Рассматриваются литературные произведения и события, появляющиеся в средствах массовой информации. Но жанр этих эссе всё-таки не рассказ, а критика. Битва у горы Синай, где Бог передал Моисею Две Скрижали Завета, здесь недалеко отстоит от разбирательств – чем является песня Ленского у Чайковского и Пушкина: трагедией или комедией.

Жизнь – это перевод. Параллельные прямые потому и пересекутся, что мир кривой. Человек согласен с рабством на Земле только по одной причине: он уверен, что никогда не сможет ее покинуть. Соцреализм отличается от искусства тем, что не переводит форму, а только содержание. Апостолы шли в народ не только для того чтобы рассказать, как надо верить, а чтобы самим поверить. Не с верой, следовательно, идут апостолы по городам и весям, а за верой. Неправда всё-таки тяжела, хотя и не шапка Мономаха.

Аннотация в виде фраз. Человек – это Связной и может только зажать в зубах перебитый провод связи с Богом. Истина в Переводе. Начав писать, человек смог заметить разность между Онегиным и Мной. Покажите мне этого Человека! – Человека, умеющего читать. Герой не может быть похож на самого себя, ибо иначе будет Невидим. Краткость краткого курса в отсутствии в нем человека. Любовь – это фирменность. Человек – это только частный случай своего существования. Похожесть – не критерий истины.

И даль свободного романа, я сквозь Магический Кристалл, еще не ясно различал. Получается, что этот Камень позволяет идти правильно, свободно. Не надо постоянно сверяться по карте и по компасу с направлением движения. И предмет этот Пушкин нашел. И дал в руки Владимиру в повести «Метель». Именно потому и метель, что ничего не видно, и, следовательно, нельзя двигаться ни по компасу, ни по секстанту, ни по карте. Нет пути. И этот драгоценный Камень повел Владимира, как Вифлеемская Звезда.

Магия здесь есть, но она другая. Хотя имена героев похожи, но с местной, так сказать, конкретизацией. Например, Кота звать Штрассе. Его напарник имеет имя Германн Майор. Вообще, одно место в актерском составе – свято не бывает. И всё почти, что здесь происходит, – это набор актеров на роли известных персонажей для съемок в кино. Ключевая роль отдана одной даме, которая в перестройку придумала бизнес, первой узнавать, где продают самые дешевые глазированные сырки и потом продавать эту инфомейшэн.

Магия здесь есть. Магию не замечают и в Повестях Белкина Пушкина. Почему ее не видно? Потому что магия – это сам Homo Sapiens, в нем она, в первую очередь, скрыта. Ибо и всё, что здесь почти происходит, – это инициация, а просто по-простому – набор актеров на роли в фильме про магию, которой в кино, конечно, чуть меньше, чем в самой жизни, но тоже хватает, хватает. Сама Персефона – дочь известного всем бессмертного Зевса, скрывавшегося на Земле, как объяснил Пушкин, под именем Самсона Вырина.

Здесь собраны литературные эссе про комедию Грибоедова «Горе от ума», про идею романа Достоевского «Преступление и наказание», подвергается сомнению постулат, что Раскольников мучается из-за того, что совершил преступление. Про счастье Дубровского в книге Пушкина, дается расшифровка пьесы Шекспира «Два веронца» и другие. Все объяснения логичные, но необычные, вы таких не встречали. Хотя объясняются простые, даже очевидные идеи, которые почему-то раньше не применялись. И фикшн, роман-пьеса 17-й год.