Цитаты из книг — Мария Татар

Мало того что женщины ненадежны, лживы, вероломны и коварны, они еще и в ответе за грехопадение. И ни слова о вероломстве самого джинна, который похитил свою пленницу в ночь ее свадьбы, а теперь держит под семью замками и выпускает на свободу лишь на те короткие мгновения, когда решает поспать у нее на коленях. Ева ведь…

Философ Ричард Рорти утверждает, что одни книги помогают нам стать более независимыми и самодостаточными, а другие — менее жестокими. Вторую категорию он делит на книги, которые открывают нам глаза на изъяны социальных институтов (хорошим примером здесь будет «Хижина дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу), и книги, которые…

Метапрозаический текст Этвуд (рассказ о самом сказительстве) дает понять, что усвоение и пересказ могут раскрыть нам глаза на реальность — какой бы убийственной, болезненной и пугающей она ни была, — и это на самом деле наделяет нас потенциалом к освобождению.

Вспоминая о своем опыте чтения «Тысячи и одной ночи», турецкий писатель Орхан Памук отмечает, что в детстве все эти «хитрости, обман и жульничество, любовники и изменщики, переодевания, сюрпризы и неожиданные повороты» производили на него потрясающее впечатление. Однако, перечитав эти сказки позднее, после 20, он был…

Многие из самых знаменитых древнегреческих мифов — о Леде, Данае или Персефоне — излучают такой заряд жестокости и насилия, что, кажется, в них вообще не стоит искать какой-либо полезный для общества смысл. <…> Это не трагедии о героической борьбе или человеческих слабостях и неудачах — это истории о нападении и…

Урсула Ле Гуин, сама называвшая себя сокрушительницей жанров, однажды написала, что «игры», в которые она играет, — это «трансформация и изобретательность». Спекулятивная литература — миф, фэнтези, научная фантастика — дала ей возможность использовать свое творческое воображение не только для того, чтобы опровергать или…

Женские образы «Одиссеи» не просто граничат со стереотипами — они задают эти стереотипы. С одной стороны, у нас есть пленительная Елена, соблазнительная femme fatale, которая представляет собой угрозу всему человечеству, поскольку перед ней не может устоять ни одно мужское сердце (заметьте, какая ирония: женщина виновата…

... этот жанр представляет собой «краткий курс по убийству, нанесению увечий, грабежу, изнасилованию, каннибализму, массовой расправе, некрофилии, сексу, садизму, мазохизму и едва ли не любой другой форме преступлений, деградации, живодерства и ужаса».

Недаром Келли Линк в своем рассказе по мотивам «Снежной королевы» Ханса Кристиана Андерсена говорит: «Девушки, вы никогда не задумывались, что чтение сказок может плохо сказаться на состоянии ног?»

«Мифологическое» воображение известно склонностью к утрированию и преувеличению. Оно преподносит свои истории сырыми, неподслащенными, позволяя нам соприкоснуться с темной стороной человеческой души, с пороками столь жуткими, что даже философы не решаются о них задуматься, поскольку считают их выходящими за рамки…

Как отмечает литературовед и историк культуры Сара Горовиц, отдельно взятый акт вырезания языка может также олицетворять собой коллективное лишение прав и голоса целой категории людей — быть символической репрезентацией многовекового принуждения женщин к молчанию. Однако у лишенных дара речи женщин остаются другие…

Все эти похищенные мифологические героини, не имеющие возможности выразить словами свой протест, лишены в дошедших до нас источниках не только голоса, но и сознания: рассказчики не удосуживаются поведать нам о том, как жертва насилия сама воспринимает случившееся. Возьмем, к примеру, историю о прекрасной Данае, зачавшей…

Британский антиковед Мэри Бирд напоминает нам, что первый задокументированный случай, когда мужчина заставляет женщину молчать (указывая ей на то, что женщинам не пристало публично высказывать свое мнение), мы обнаруживаем в «Одиссее» Гомера. Происходит это в сцене, когда Пенелопа, услышав песню о тяготах, которые выпали…

В названиях целой череды европейских полотен, на которых изображены Зевс и Европа, слово «изнасилование», однако, не фигурирует. Вместо него используется эвфемизм «похищение». Ничего удивительного: для богов ведь совершенно нормально делать со смертными все, что только захочется, — что же нам остается, кроме как набросить…

Читая кэмпбелловское краткое изложение путешествия героя, тут же замечаешь, насколько мономиф гендерно диспропорционален: «Герой отваживается отправиться из мира повседневности в область удивительного и сверхъестественного: там он встречается с фантастическими силами и одерживает решающую победу: из этого исполненного…

Опубликованный в 1936 г. труд лорда Реглана «Герой: Исследование традиции, мифа и драмы» (The Hero: A Study in Tradition, Myth and Drama) подкрепил идеи Ранка: акцент в нем был вновь сделан не столько на героической борьбе, сколько на семейном конфликте (мы опять попали в область «испытаний», а не странствий и…

Кэмпбелл начинает свое исследование тысячеликого героя с изложения собственной концепции «мономифа». По его мнению, истории о героях рождаются из недр человеческой фантазии, движет которой потребность обуздать наш страх смерти.

Шахразада переносит в пространство спальни искусство сказительства и использует его, чтобы покорить царя. Она убеждает его, что казни не усмирят его гнев и не утолят его жажду мести. Сегодня женщины тоже прибегают к сказительству, но иначе — они не пытаются увлекать и воспитывать слушателей повествованием о вымышленных…

Героини тоже преисполнены духа борьбы, но цели их миссий (а ими оказывается, как правило, не лавровый, а брачный венец) меркнут по сравнению с блеском той славы и доблести, которой венчают себя герои. Тем не менее бунтарка и причина ее бунта зачастую находятся прямо у нас под носом, просто не всегда там, где мы привыкли…

На образном языке мифологии, утверждает Кэмпбелл, женщины представляют собой «всеобщность того, что может быть познано». Он интуитивно верно чувствует, что мифологическое мировоззрение связывает женщину со знанием, зачастую в скрытой форме. Герой же, добавляет он с некоторым лукавством, — «это тот, кто приходит, дабы…