Цитаты из книг — Ричард А. Габриэль

...Узнав, что Фабий напал на Тарент, Ганнибал бросился на помощь, но опоздал. Ливий рассказывает, что, когда Ганнибал узнал о победе Фабия, он сказал: «И у римлян есть свой Ганнибал: хитростью мы взяли Тарент, и такою же хитростью его у нас отобрали».

Единственное, что омрачило радость римлян от одержанных побед в Кампании, — гибель обоих братьев Сципионов и полное уничтожение их армий в Испании.

Со временем армия Ганнибала становилась меньше, соответственно уменьшался район ее боевых действий, пока, наконец, ее не заперли на «носке» италийского полуострова.

Ганнибал рассматривал победу над римскими армиями как прелюдию к переговорам. Однако римляне не поняли его. Если у римского сената не пропало желание продолжать войну, то его стратегия оказалась бесполезной.

Римляне рассматривали войну как жестокую борьбу, в которой каждое столкновение должно заканчиваться полным поражением и покорением либо противника, либо самих римлян. Одна из величайших ошибок Ганнибала в том, что он не понимал культуру и ценности противника, с которым боролся.

Ганнибал объяснил римлянам, что его война с Римом не является войной на уничтожение. «Это спор о достоинстве и власти. Предшественники его уступили римской доблести, а он старается превзойти римлян и удачливостью и доблестью». -(Ливий).

Римляне были уверены, что Ганнибал немедленно выступит против Рима. Когда же он не сделал этого, то римляне получили время, чтобы привести в порядок дела и подготовиться к дальнейшей борьбе.

Если бы Ганнибал сразу после сражения при Каннах двинулся на Рим, сенат, возможно, отказался бы от продолжения войны. Ганнибал опять решил не рисковать, и в результате эта «задержка на один день спасла город и империю».

Скорее всего, Магарбал был прав, когда уговаривал Ганнибала идти на Рим. Известие о поражении в Каннах потрясло Рим. Несмотря на наличие значительных людских ресурсов, Риму потребовалось бы много времени, чтобы собрать, оснастить и обучить новые армии.

Адриан Голдсуорси высказывает предположение, что наиболее вероятная причина того, что Ганнибал отказывался нападать на Рим, — это его уверенность в том, что это совершенно не нужно. Любое другое государство после поражения такого масштаба, как в битве при Каннах, стремилось бы заключить мир. Как уже говорилось, Ганнибал,…

Полибий рассказывает, что... Магарбал [после победы при Каннах] предложил не теряя времени, двинуться на Рим. (...) Ганнибал... отказался. Расстроенный его отказом, Магарбал воскликнул: «Не все, конечно, дают боги одному человеку! Ты умеешь побеждать, Ганнибал; пользоваться победой ты не умеешь». Хотя война продолжалась…

Ганнибал одержал блестящую победу над римлянами. В трех сражениях при Треббии, Тразименском озере и Каннах Рим понес невероятные людские потери.

...он завоевал имя Фабий Maximus, то есть Величайший, и его стратегия непрямых действий вошла в военную историю как стратегия Фабия.

Одержав победу над римскими армиями и с учетом того, что ближайшие к нему вражеские армии находились на Сицилии, Ганнибал мог спокойно, не встречая сопротивления, пройти по Южной Италии.

Полибий рассказывает, что, «будучи уверен, что полностью владеет ситуацией, он решил не идти на Рим». Это была серьезная ошибка.

Парадокс военной истории: один из самых смелых и дерзких полководцев не атаковал главный город противника, когда у него была для этого лучшая возможность. Ничто бы не продемонстрировало лучше слабость Рима союзникам, чем его завоевание Карфагеном. Даже если бы Ганнибалу не удалось взять город штурмом, желание Рима…

Для человека, который зимой перевел армию через Альпы, попытка взять штурмом Рим кажется незначительным риском по сравнению с переходом через Альпы. Однако Ганнибал не стал рисковать.

Возможно, были неизвестные нашим историкам, Ливию и Полибию, причины, по которым Ганнибал отказался нападать на Рим.

Плутарх подтверждает, что [во времена Ганнибала] «у римлян, по-видимому, не осталось людей даже для защиты стен своего города».

Вследствие сырости, ядовитых болотных испарений [у реки арно] и бессонницы у него воспалились глаза. Полибий называет это офтальмией, «из-за которой он, в конечном итоге, потерял один глаз».