Последние издания книг Пьера Бурдье

Распространилась ли та революция, что привела от экономики дара, характерной для большинства докапиталистических обществ, к экономике в стиле «ты мне — я тебе», свойственной современным обществам, на все области существования, как молчаливо предполагают те, кто стремятся применить ко всем практикам модель расчета издержек и выгод (в том числе к образованию или же браку, понимаемому как экономический обмен услугами производства и воспроизводства)? Завершилась ли она хотя бы в той сфере, что основана исключительно на учреждающей тавтологии «business is business»? Выявляя предпосылки воображаемой антропологии, свойственной теории экономики в ее господствующем определении, Пьер Бурдье в этой работе требует создать другую теорию, которая порвала бы с идеей индивидуальных решений, свободных от любых ограничений, и заменила бы понятие чистого и совершенного рынка понятием экономического поля, структурированного силовыми отношениями и символической борьбой. Таким образом, он показывает, не обращаясь к рассчитывающему и абсолютно прозрачному сознанию homo economicus или же к логике «ограниченной рациональности», что «разумный» характер большинства разновидностей экономического поведения можно объяснить согласованием субъективных надежд и объективных возможностей.

Распространилась ли та революция, что привела от экономики дара, характерной для большинства докапиталистических обществ, к экономике в стиле «ты мне — я тебе», свойственной современным обществам, на все области существования, как молчаливо предполагают те, кто стремятся применить ко всем практикам модель расчета издержек и выгод (в том числе к образованию или же браку, понимаемому как экономический обмен услугами производства и воспроизводства)? Завершилась ли она хотя бы в той сфере, что основана исключительно на учреждающей тавтологии «business is business»?
Выявляя предпосылки воображаемой антропологии, свойственной теории экономики в ее господствующем определении, Пьер Бурдье в этой работе требует создать другую теорию, которая порвала бы с идеей индивидуальных решений, свободных от любых ограничений, и заменила бы понятие чистого и совершенного рынка понятием экономического поля, структурированного силовыми отношениями и символической борьбой.

Homo аcademicus — вышедшая в 1984 году книга Пьера Бурдье (1930–2002), одного из самых влиятельных социологов XX века — предлагает эмпирическое исследование структурных изменений университетского мира Франции, спровоцировавших системный кризис, чей апогей совпал с событиями мая 1968 года. Каковы скрытые правила, определяющие позицию ученого в университетском мире, меру его признания и власти? Как меняются эти имплицитные предписания и какие группы вовлечены в борьбу за утверждение новых критериев успешности? На эти и другие вопросы не так просто найти ответ. Однако автор блестяще реконструирует университетский мир как иерархизированное пространство, обладающее несколькими измерениями, передавая динамику процесса культурного и социального воспроизводства в современном обществе. Объективируя собственную позицию в интеллектуальном мире, частью которого он является, Бурдье дает наглядный пример скрупулезной и методически выверенной работы социолога. Книга тем более интересна, что сам факт ее публикации сделал автора участником описываемой им борьбы за легитимное видение социального мира.

Вопрос о государстве — центральный для всего творчества Пьера Бурдье, и именно ему он посвятил трехлетний цикл лекций, прочитанных в Коллеж де Франс, объединивший результаты его многолетних исследований. Понятия, введенные в прежних работах — культурный и символический капитал, символическое насилие, поля и пространства, практические логики, — получают в этом курсе о государстве новую трактовку, представляясь подходами к социологической теории генезиса европейского государства.

В книге представлен в каком-то смысле другой Бурдье, ее стиль отличается от стиля собственно научных публикаций: текст лекций демонстрирует социологическую работу in actu, как в ее теоретических, так и эмпирических моментах. Разоблачая иллюзии «мысли государства», стремящейся закрепить веру в то, что государство служит общему благу, Бурдье критикует и антиинституциональный настрой социологов и философов, которые сводят государственный аппарат исключительно к функции обслуживания власть имущих.

Особый интерес вызывает анализ демонтажа социального государства, который Бурдье трактует как следствие определенной борьбы внутри самого поля государства и высокопоставленного чиновничества.

Political Interventions

"Рефлексивна соціологія" є першим в Україні вступом до наукового доробку найвидатнішого французського соціолога 20-го ст. П'єра Бурдьє (1930-2002). Книга базується на семінарі в Чиказькому університеті, організованому для ознайомлення американської аудиторії з теоретичними й методологічними принципами його досліджень. У діалозі зі своїм учнем та колегою Лоїком Ваканом Бурдьє пояснює значення своїх ключових понять, відповідає на закиди критиків і звертає особливу увагу на потребу рефлексивності та включення теорії інтелектуальної практики до ширшої теорії про суспільство. Книга доповнена детальними примітками і списком літератури, що робить це видання незамінним для науковців, студентів і всіх, хто цікавиться соціологічними, політичними, економічними, історичними та філософськими темами.

Работа знаменитого французского социолога и философа Пьера Бурдье (соавторы Люк Болтански, Робер Кастель, Жан-Клод Шамборедон) посвящена анализу различных способов исследования фотографии в современном, прежде всего французском, обществе. Обычно занятие фотографией считается частным и притом интимно-личным занятием отдельных индивидов и семей. Однако в действительности, как показывает в своем исследовании Бурдье, нет ни одного жанра повседневного искусства, которое в столь значительной степени определялось бы социальными практиками и формами жизни, как фотография. Особое внимание в работе уделяется социальным функциям, исполняемым жанром фотографии в современном обществе.
Публикация перевода работы Пьера Бурдье "Фотография: обывательское искусство" позволит представить творчество замечательного французского социолога с новой, непривычной для российского читателя стороны.

В книге представлены избранные труды Пьера Бурдье, наиболее близкие и актуальные для российского читателя. Автор 35 книг и нескольких сотен статей, переведенных на десятки языков, Пьер Бурдье изучал систему образования, государство, власть и политику, литературу и живопись, экономику и массмедиа, науку и религию. Отобранные для книги тексты показывают в большей мере, чем какое-либо из существующих французских изданий, все разнообразие его исследовательской проблематики. Данное издание включает в себя работы, объединенные центральной темой генезиса и структуирования социального пространства, его связи с физическим пространством, особое внимание уделяется становлению государства как пространства особого рода.

No judgement of taste is innocent. In a word, we are all snobs. Pierre Bourdieu brilliantly illuminates this situation of the middle class in the modern world. France's leading sociologist focusses here on the French bourgeoisie, its tastes and preferences. Distinction is at once a vast ethnography of contemporary France and a dissection of the bourgeois mind.
In the course of everyday life people constantly choose between what they find aesthetically pleasing and what they consider tacky, merely trendy, or ugly. Bourdieu bases his study on surveys that took into account the multitude of social factors that play a part in a Frenchperson's choice of clothing, furniture, leisure activities, dinner menus for guests, and many other matters of taste. What emerges from his analysis is that social snobbery is everywhere in the bourgeois world. The different aesthetic choices people make are all distinctions-that is, choices made in opposition to those made by other classes. Taste is not pure. Bourdieu finds a world of social meaning in the decision to order bouillabaisse, in our contemporary cult of thinness, in the "California sports" such as jogging and cross-country skiing. The social world, he argues, functions simultaneously as a system of power relations and as a symbolic system in which minute distinctions of taste become the basis for social judgement.
The topic of Bourdieu's book is a fascinating one: the strategies of social pretension are always curiously engaging. But the book is more than fascinating. It is a major contribution to current debates on the theory of culture and a challenge to the major theoretical schools in contemporary sociology.

Sketch for a Self–Analysis