Лучшие книги Марка Зиновьевича Берколайко

Четыре музыкальных инструмента — скрипка работы великого мастера Якоба Штайнера; две губные гармошки, сестрички-близняшки; турецкий барабан, tamburo grande, gran cassa, — не только звучащих, но и думающих, «слышащих» мысли и чувства своих Исполнителей и многое понимающих даже лучше них, обычных людей. Впрочем, нет, не обычных, потому что все они: и Валерий Перминов, бывший майор КГБ, и Юрген Берне, последний ученик гениального немецкого математика Давида Гильберта, и Варя Степанова, диспетчер крупного железнодорожного узла, и Константин Барабанщиков, инвалид и азартный биржевой игрок, — не хотят довольствоваться навязанной им участью. «Инструменты» - роман о любви, той любви, которая не участь, а Судьба; той любви, которая не от мира сего, но спасает в мире сем. «И тогда… прорвавшаяся сквозь всесветную метель дивная свиридовская мелодия стала живой и всесильной. Как бывает живой и всесильной рука Судьбы, протянутая к нам, ее инструментам».

«Ромео и Джульетта» и «Гамлет», «Отелло» и «Король Лир», «Зимняя сказка» и «Буря» и много-много других знаменитых пьес… Так все-таки кто же автор гениальных трагедий и волнующих драм, уже более четырех веков привлекающих внимание зрителей и читателей? Не очень заметный актер Уилл Шакспер, родившийся в Стратфорде-на-Эйвоне, почти всю жизнь проживший в Лондоне, но в 1612 году вернувшийся в родной город и умерший там 23 апреля 1616 года? Или писавший под псевдонимом Shakespeare некто высокородный и высокообразованный (в число «драматургов» включали королеву Елизавету, Фрэнсиса Бэкона, Кристофера Марло, графа Саутгемптона, Мэри Герберт Сидни, графиню Пемброк, графа Ратленда и его жену Элизабет, — и это далеко не полный перечень)? В новой книге Марка Берколайко к разгадке тайны авторства случайно прикоснулся молодой ученый из XXII столетия, который с помощью устройства, улавливающего звуки из далекого прошлого, услышал, как создавались шедевры.

Повесть «Баку-Воронеж: не догонишь» можно было бы назвать повестью-воспоминанием, если бы в первых строках ее автор не предупредил читателя, что самое главное для него — выразить свое восхищение родным Баку и той удивительной общностью, которая называется не бакинцами даже, а бакинским народом. И с каждой страницей для нас все более раскрываются, становятся все…

«Трапецией под самым куполом цирка — вот чем была великая и ужасная страна для самых ярких, смелых и талантливых своих разведчиков, ученых, инженеров, полководцев, наркомов...» — говорит о своей родине сын легендарного советского разведчика, выдающийся ученый преклонных лет, прозванный Доктором Фаустом, который ищет свой вариант философского камня — формулу остойчивости Больших Людских Сообществ. «Я — не ура-патриот, скорее, увы-патриот», — словно вторит Доктору Фаусту потомственный квакер, молодой сотрудник Национального университета разведки (США), получивший в наследство эту формулу, чтобы с ее помощью прогнозировать будущее человечества. Почему именно ему передан результат главной работы ученого? Потому что эти двое мужчин любят одну и ту же женщину... И любовь старика-профессора к своей юной ученице во многом перекликается с давней щемящей историей любви семидесятидвухлетнего Гёте и семнадцатилетней Ульрики фон Леветцов. А еще в романе живет «агентура» — ученики Доктора. Они, сделавшие себя сами, пытаются создать что-то по-настоящему жизнеспособное — сначала в сегодняшней России, где их усилия никому не нужны, а потом в далеком Парагвае.

«Гомер, сын Мандельштама» — это второе издание опубликованного десять лет назад романа «Гомер», а его новое название позаимствовано с любезного разрешения Елены Зейферт из ее рецензии, появившейся тогда же в журнале «Знамя». Игорь (Гошка) Меркушев, в детстве прозванный Гомером, собирается в день своего шестидесятилетия уйти из жизни — только так он может загнать в ловушку совершившего тяжкое преступление и неотступно им преследуемого высокопоставленного чиновника. Рассказывая о себе, своих родителях, любимых женщинах, друзьях и недругах, Меркушев, некогда крупный ученый-медик, а потом вице-мэр города-миллионника, произносит фразу, которая могла бы стать не только эпиграфом к его повествованию, но и диагнозом для невыносимо болезненного слома эпох: «Мы не потерянное, мы притыренное поколение».

Дед Георгия был сотником Донского войска, блестящим воином и вылитым Тарасом Бульбой: неохватность плеч, косолапость конника, взгляд, жаждущий рубки, – все совпадало досконально. Отец Георгия – потомственный казак – служил в Императорской казачьей сотне и геройски погиб вместе с Александром Освободителем от бомбы революционеров. И самому Георгию на роду было…

Герои рассказанных здесь историй — доктор химии Римского университета, физик-лазерщик, математики — жизнелюбивы и жизнестойки. Это сильные мужчины, «self-made men», делающие и уже сделавшие себя сами. Но вот каждому из них встречается та единственная, которая, независимо от быстро меняющихся стандартов красоты, олицетворяет Вечную Женственность — и кто-то пугается («Прыжки»), в ком-то просыпается бунтарь, отвергающий все «так положено» («Седер на Искровской»), а кто-то делит земной путь на «до Нее», «с Нею» и беспросветно одинокое «после Нее» («Жизнь между прологом и эпилогом»). И никто не удивляется тому, что, если в числителе условной дроби «Любовь» поместить ответы на «Как?», а в знаменателе — на «Зачем?», то дробь получается неправильной.
Впрочем, чему ж удивляться, если «Как» описано во многих сотнях великолепных страниц, озвучено гениальной музыкой и воплощено великими кистями и резцами, а «Зачем?» взывает к простому и единственно верному: «А затем, что любовь».

Известный прозаик, автор многочисленных романов, повестей и рассказов (а «заодно», доктор физико-математических наук, профессор – ученый, менеджер и бизнес-консультант), ярко и убедительно доказывает, что его родной Баку, сыгравший выдающуюся роль в мировой истории, и сегодня являет высочайшую динамику развития. А какие замечательные люди, в том числе, друзья Марка Берколайко, в нем жили и живут!

Продолжение имевшего успех произведения называется сиквелом. Однако Марк Берколайко написал не сиквелы великих романов Евгений Онегин, Обломов, Мастер и Маргарита, поскольку на страницах его продолжений нет ни четырехстопного ямба, ни подражающей классикам прозы – есть только монологи. В коих звучат голоса Татьяны Лариной, ее мужа генерала и его ординарца; в них говорят те, кто после смерти Обломова хранили о нем нежную память, например, Андрей, сын его, и Оленька Штольц, дочь Ольги Ильинской. Они повторили любовь своих родителей, но не утратили ее в комфортных браках не с тою и не с тем, а прожили с нею – преданно, мучительно и страстно.
А еще мы явственно слышим голоса Маргариты и мастера, не обретших покой даже в своем райском Покое; голоса Уилла Шакспера и счастливой-несчастливой аристократической пары, Элизабет и Роджера Ратлендов, помогавшей гениальному актеру и импровизатору создавать шедевры Уильяма Шекспира…
Что же до монологов в новелле Праматерь номер пять, написанной в честь замечательного и хулиганского романа Юза Алешковского Николай Николаевич, то они – в свете недавнего откровенного признания Павла Дурова, основателя и владельца мессенджера Telegram – стали чуть ли не пророческими.